Глава 21. Психология

Nihil agendo, male agere discimus.

Ничего не делая, мы учимся делать плохое.

Нет, Вера не разочаровалась в психологии, но она поняла, что еë знания — ничтожны. И даже если бы она всë в универе сдавала на «отлично», это была бы только теория, не более, конкретной практики у неë же не было. А нескольких занятий под чужим руководством, под контролем, с известными проблемами оказалось чрезвычайно мало. Пусть она знала Иру давно и хорошо, пусть она представляла еë проблемы, но оказалось, что себя-то она сама совершенно не знает, и это было гораздо страшнее. Вообще, Вера несколько раз она нарушала себе же данные обещания, игнорировала нормы приличия и поведения, вела себя бесчеловечно. И какая разница, что получился результат. Потери от его достижения были гораздо страшнее — Пиррова победа...

Да, Вера добилась полной импринтной уязвимости Иры, но тут полезли наружу все свои тараканы. Как оказалось одной самоуверенности мало, а низменные инстинкты дают только бесчеловечные проявления. И зеркальности своих проблем тоже недостаточно.

Поэтому, всю неделю, которая прошла после Ириной инициации, она провалялась в постели. Она не лечилась, не страдала от физической боли — читала, пыталась заполнить огромное количество белых пятен, которые вдруг обнаружились в еë знаниях. Но это снова — только теория. А хотелось большего, хоть посмотреть, как теория действует на практике. Но повторить этот опыт было не с кем, да и теперь страшно.

==========

После вынужденной изоляции в полторы недели Вера начала выходить в мир: забежала на полчасика домой, даже неплохо поговорила с мамой, потом был университет... На своей кафедре ей было даже легче общаться, чем с Игорем. Тут ей посоветовали нужный тренинг в Москве: «Определение целей и их программирование». Хотя это стоило очень дорого: три тысячи долларов — одно обучение, и проживание — штука. По прежним понятиям Веры — неслыханные деньги, и не было бы Игоря, фиг два она бы туда попала.

==========

На выходные Вера ездила домой. Ночь в поезде, два дня в объятиях Игоря, ночь обратно, и снова занятия. В одни из этих выходных приходила Ира, не сказать, чтобы она сильно мешала. Потому как одних разговоров было столько! И снова о той же психологии. И ещë признание Игоря, что он в этой области — дилетант. Вот это удивило больше всего. Ну и фотки ещë... Нафотографировались на два диска для Аленки, хотя было снято на все пять. Вера не стеснялась ни себя, ни Иры, ни фотоаппарата, была счастлива не наигранно, а в реале. И кто, если не Ира, это сможет снять? Самые красивые и откровенные фотки попали на диск, который Вера и вручила Алëнке на следующих выходных.

Но потом занятия слишком уплотнились — группа выбилась из графика, и уехать домой на выходные не удалось. Зато к концу недели приехал Игорь и в командировку, и к Вере, потому как очень соскучился. Тем более, что последние три дня на учëбе были очень напряжëнные. Уходили с них — лишь бы на метро попасть, а те кто жил в той же гостинице оставались ещë — договорить, дорассказать. Игорь не возражал, он успевал выспаться до прихода Веры, поэтому не составляло большого труда его поднять, чтобы через полчаса уже с «чувством глубокого удовлетворения» можно было спокойно спать дальше. Вера было пыталась рассказывать Игорю про свои новые познания, но, кажется, не нашла должного отклика. Или еë познания входили в такую область, что были ему уже не интересны, потому как были слишком глубокие. А Вера решила, что она сама ещë недостаточно понимает, чтобы правильно перевести их на русский язык.

==========

Восьмого марта они пошли искать Вере подарок. Конечно, в каких-то супер-дорогих бутиках накупили ей тучу одежды. Но это, оказывается, была только разминка, то есть — необходимое. А подарок? Верин подарок ждал ещë впереди, Игорь затащил еë ювелирный салон и спросил:

— Какое кольцо ты хотела себе купить?

Да, тут выбор был гораздо больше, не то что в «Рубине» города Воронежа. У Веры даже глаза разбежались. Она перемерила штук десять колечек, которые ей понравились... и показала на одно из них. Мол, это больше всего ей нравится. И через минуту это кольцо было у неë на пальце, а Игорь, рассчитавшись, уводил Веру из магазина со словами:

— Так, одно колечко мы нашли, теперь надо найти обручальное.

— Игорь... а это? Это просто так, что ли?

— Это тебе подарок на Восьмое марта.

— Спасибо, конечно... но я так не играю! Сколько ты за него заплатил? Я даже не заметила сколько оно стоит.

— Вер... ну что ты как маленькая. Я могу себе это позволить. Тем более, я хочу согласиться с твоим предложением... и готов быть твоим мужем. А это будет как символ, что мы обручены, что ты теперь моя. И моя навсегда.

— Скажи, сколько стоит кольцо? — упорствовала Вера.

— А это что-то поменяет?

— Я не знаю. Просто... так нельзя. И если ты не скажешь, я пойду и верну его.

— Хорошо. Уговорила. 98. Ты довольна? — Игорь кажется был немного расстроен тем, что она не смотрела на цену, или тем, что она выпытала.

— Игорь... — Вера укоризненно покачала головой. — Может, пусть оно будет моим обручальным?..

— Это — подарок. Обручальное... я представляю, какое хотел, но пока не видел. Пошли! — и с этими словами он повëл еë в другой ювелирный салон, где уже сам выбирал... и выбрал: толстенькое колечко, похожее на обручальное, только по верхней части оно всë было утыкано небольшими бриллиантиками. — Тебе нравится?

— Да... но... — только и смогла сказать Вера, но Игорь уже расплачивался за покупку, а через минуту надевал его Вере на безымянный палец правой руки.

— Вот с этой минуты — ты моя... и моя уже навсегда, пока смерть не разлучит нас.

— Игорь...

— Ну что Игорь, Игорь? Ты не согласна?

— Я согласна. Только не понимаю, зачем на меня столько тратить?

— Хочу и трачу. Или ты решила от меня сбежать?

— Не решила... и не хочу.

— Вот и замечательно. Пошли праздновать нашу помолвку, — и он повëл еë в какой-то крутой ресторан, где они просидели часов пять. Пила в основном Вера, Игорь только пригубил шампанское, чтобы попробовать и этот сорт, потому что завтра в дорогу, а с похмелья садиться за руль — опасно.

И в эти пять часов они не только говорили за жизнь, но и по делу тоже.

— Вера, ты вчера закончила свою учëбу... и что мне скажешь? По приезде в Воронеж надо будет снимать офис, чтобы ты могла там вести приëм. Ты думала об этом?

— Нет, не думала. Я не готова. Кстати... я не понимаю, если я тебе только вчера рассказывала: меня с моей идеей полностью раскатали, разбили в пух и прах так, что даже я усомнилась, правильно ли я выбрала направление. А ты мне предлагаешь начать консультировать?

— Но ты сама вчера говорила, что они так много знают, но пользы это никому из них не принесло. Даже им самим, не то что тем, кого они консультируют. Было такое?

— Да, я говорила. Но я сама пока не способна. Я не смогу.

— Но с Ирой получилось.

— С Ирой? Да, что-то случайно получилось. И если бы не ты... я даже не знаю, куда бы эта телега выехала. Но взять на себя ответственность за переимпринтирование чужого человека я больше не смогу.

— И чем ты собираешься заняться дальше, если не этим? — Игорь, кажется, не наезжал и не прикалывался — просто спрашивал.

— Я не знаю, — честно призналась Вера

— Значит, центр мы не открываем, — сокрушëнно сказал Игорь. — Тогда... что ты будешь делать?

Но этот вопрос взбесил Веру. «Он совсем не понимает, что мне тоже надо найти своë место в мире, чтобы я не была бесплатным приложением к Игорю. Хотя... почему же бесплатным, когда он на меня столько тратит? Значит, очень платным. Он в меня вкладывает, как в Алëнку? Но — нет, он сказал, что это разные вещи. В Алëнку он вкладывает, а я всем могу пользоваться по праву. А если так и спросить?»

— Игорь, ты какую мне машину собрался покупать?

— Ты уже решила пойти учиться и сдать на права?

— Да.

— Если хочешь джип или крутой внедорожник — тогда «Волгу», а если что-то поменьше — какую-нибудь «Ладу-Приора». А что?

— Зачем?

— Ну ты же хочешь научиться ездить? Эту добьëшь, тогда можно будет и нормальную машину покупать.

— Ты как меня представляешь на «Волге»? — возмутилась Вера.

— Значит, внедорожник, — сделал вывод Игорь. — Хорошо представляю — прикольно будет смотреться: маленькая девочка в огромной чëрной «Волге». Или ты предпочитаешь белую?

— Мне всë равно. Мне уже всë всë равно.

— Вера, что не так?

— Ну как ты не понимаешь? — Вера чуть не плакала. — Я ничего не понимаю. Все твои вложения в меня не окупятся. Мне нечем их... отдать, отработать.

— Вера, а любовь? И всë моë — твоë. Я в тебя не вкладываю, я тебе об этом говорил.

— Значит, на любую мою шизу ты готов тратить немереные деньги, чтобы я поняла свою убогость и никчëмность? — Вера всë же расплакалась.

— Я не понимаю, о чëм ты говоришь.

— Да об этом тренинге хотя бы. Я придумала дурацкую идею с этим программированием на счастье, а ты спокойно платишь 4 тысячи долларов... хотя сразу знал, что положительного результата быть не может.

— Мог быть, — не согласился Игорь.

— Ладно... Но шансов было мало. Один из ста...

— И это уже много. Не получилось в этот раз, получится в другой.

— Хорошо. Ладно, эти колечки... одно подарок, второе обручальное. Но... внедорожник? Это же за сотню тысяч баксов? Или я не права?

— Да мне что, жалко что ли? — улыбнулся Игорь.

— А я не понимаю! За что мне такое?

— За то, что ты теперь моя жена... почти.

— Игорь... у меня в голове не укладывается. Я ничего не понимаю.

— А не надо ничего понимать. Мы с сегодняшнего дня муж и жена. Хотя... надо как-то и о свадьбе подумать. Ты когда решила за меня замуж выйти?

— Я не знаю, когда свадьбу играть. Мне казалось, что и так всë нормально. Мы же собрались жить всë время вместе. А поставить штамп в паспорте можно в любой момент.

— А свадебное платье, торжество? Ты не выдумывай! Свадьба всë равно будет.

— Я не справляюсь... Точнее, моя голова не справляется с тем, что происходит. Я не знаю, чем себя занять. Из всего того, что я придумываю — получается какая то фигня для меня и лишние затраты для тебя. А я с каждым таким опытом всë больше чувствую себя абсолютно никчëмной... точнее — набитой дурой. И зачем тебе такая жена?

— Так, Вера, чтобы я больше не слышал, как ты на себя ругаешься! — Игорь строго посмотрел на неë. — А женой ты будешь замечательной, и со временем найдëшь своë место под солнцем. А я помогу.

— Если я сама от тебя не сбегу...

— Так кто же тебя теперь отпустит?

«Значит, всë-таки, вложения», — подумала про себя Вера и уже, не возражая и не придумывая ничего, тихонько расплакалась. Он не мог понять, чем так еë расстроил, поэтому молчал и не вмешивался до тех пор, пока она не примет решения. Вера немного успокоилась и продолжила:

— А если я попрошусь уйти? Ты меня отпустишь?

— Сегодня? Ты даже не хочешь, чтобы я тебя до Воронежа довëз? — Игорь смотрел на неë очень серьëзно, да и по тону не показалось, что он шутит.

— Игорь, пожалуйста... я запуталась. Просто моя система ценностей больше не работает. А новая ещë не создалась. И я вообще не представляю, чем мне надо заняться хотя бы в ближайшее время.

— Поэтому, допиваем твоë шампанское и пойдëм поспим. Завтра домой, — Игорь вздохнул и продолжил: — Но, если ты считаешь, что я чем-то тебя угнетаю, ты скажи прямо. Я — пойму. Но если я тебя достал своим вниманием и заботой, или ты хочешь уйти... я, конечно, держать тебя не буду.

— Я не собираюсь уходить.

— Ну и слава Богу!..

==========

Девятого марта, в начале первого ночи, Игорь с Верой выехали из Москвы, чтобы к утру попасть в Воронеж. Так как в предыдущие дни удалось выспаться, то всю дорогу разговаривали. Вера решила, что ей надо устроиться на работу, а заодно, поучиться — поступить в аспирантуру. Насчет последнего, Игорь совершенно не возражал, и с работой обещал помочь, если Вере не удастся самой устроиться. В принципе, они пришли к одному мнению, что пока Игорь работает, Вере можно и поучиться. Хотя, не исключалась возможность проведения мини-инициаций, если найдутся клиенты. Вообще, разговор часто переходил на обсуждение интенсива, но, казалось, Игорь не хотел грузиться ненужными проблемами, и слушал только потому, что это было как-то связано с еë проблемами. Вера, не слыша поддержки в его вопросах, не стала сильно распространяться. Она подумала, что приедет домой, обсудит всë на кафедре или с Ирой. Потому как обсуждать это с Алëнкой было страшно, как и с Игорем. А с Ирой — легче, особенно после последнего разговора, да ещë при том, что импринтно Ира зависима от Веры, значит, ей можно будет рассказывать до тех пор, пока не поверит или не примет.

==========

Как приехали в Воронеж, Игорь пошëл на работу, а Вера на целый день убежала в универ, на кафедру — поговорила. В принципе, можно было поступить в аспирантуру и сейчас, но это было очень сложно, поэтому решили подождать до сентября. Зато, тему выбрала самую подходящую для себя — «Околосмертный опыт и его влияние на дальнейшую жизнь». Тема довольно сложная, неразработанная — мало литературы, поэтому нужны эмпирические данные. Работу посоветовали в детском садике или в школе, хоть там и мало платят, но в любом случае — будет опыт. Из универа она пришла вполне довольная результатом. Попыталась связаться с Алëнкой, хотелось встретиться, но та отказалась, сославшись на супер-глобальную занятость. Ира, к тому времени уже работавшая в «Книжном мире семьи», сказала, что в любое время, но только на работе или в выходные она к ним заскочит — надо поговорить о деле.

На следующий день Вера всë же добралась до Иры. И там, в магазине, часа три мешала ей работать — рассказывала, что прошла, чему научилась на интенсиве. И самое главное, Вера не боялась предстать перед Ирой не в том свете, что по большому счету было очень нужно самой Вере. Не прикидываясь гуру или слишком опытным психологом, ей надо было просто обговорить, обсудить, чтобы хотя бы для самой себя определиться, где она и что из себя представляет.

— Знаешь, Ира, приезжаю туда, я хоть и сомневалась в своих знаниях, но вдруг попадаю в такой коллектив, где люди, сами психологи, сами знают гораздо больше меня, но также зацикленные на своих проблемах. Понимаешь, как очень хороший врач, который может вылечить любую болезнь... у других, вдруг сам заболевает. А себя вылечить не может. У него слишком много информации, как о своëм внутреннем состоянии, так и способах лечения при отдельных симптомах. Это я о них. Обо мне, вообще, и рассказывать нечего. Сначала они меня забили научными терминами, когда я пыталась объяснить, что я знаю, и как я собираюсь работать. Потом, когда перешли к практике, меня чуть не довели до того, что я решила всë бросить и сбежать в Воронеж. Но руководительница вдруг взяла надо мной шефство, и с этого времени всë пошло на лад. Я поняла, что в ней я нашла ту, которую понимаю, которую хочу слушать, которая одним взглядом вовремя может помочь мне. Тем более, любая такая тусовка, хоть тренинг, хоть интенсив, практически ничем не отличаются: есть куча людей, которые играют в психологические игры, а потом делают нужные выводы. Нет, выводы могут быть у меня любые, из одной и той же ситуации, то есть совершенно не такие, как у той, с кем я была в паре.

— Вера, — перебила подругу Ира. — А ты что мне пытаешься рассказать? Я ничего в этом не понимаю, несмотря на то, что читала что-то. И в одну игру психологическую играла, но мы еë так и не обсудили. Может, начнëм с этого?

— Слушай, а ведь правильно. Я же тебя не хотела далеко отпускать, но пришлось. Это, наверное, потому, что я разочаровалась результатами своего эксперимента.

— Но его результат меня устраивает. Ты смотри, где я работаю.

— И зарплата ещë меньше чем там...

— Причëм тут зарплата? — возмутилась Ира. — Мне нравится моя работа. Я поняла, что это моë. И гораздо интереснее общаться с людьми, которые ищут знаний о душе, чем с теми, кто ищет сексуального разнообразия. И ты знаешь, зачем я собираюсь к твоему Игорю? Мне надо обсудить с ним бизнес-план. Я хочу его привлечь в качестве спонсора или инвестора к созданию магазина — нового, книжного.

— И кем ты там будешь?

— Хочу быть директором, если он тебя не назначит.

— Меня? А я тут причëм?

— Так у меня же денег нет, а кто платит, тот и музыку заказывает. Так что я могу и продавцом поработать в первое время.

— Ты думаешь, справишься?

— Да, я понимаю, как это всë надо продавать.

— Ну ладно, я тоже послушаю, как придëшь. Так на чëм мы остановились? На разных результатах нашего эксперимента.

— И что у тебя не получилось? — наклонив голову набок, спросила Ира.

— Остаться человеком. Помнишь, как заставила тебя сказать, что ты обо мне думаешь? Ведь всë это — правда. Методы, которыми я добивалась от тебя подчинения, были бесчеловечны.

— Как я сейчас понимаю, методы были адекватны мере моего бестолковства. Насколько я взбрыкивала, настолько ты перегибала меня, а унизить человека нельзя, не унизившись при этом самой. Ты же знаешь, манипулировать страхами не так сложно, для тебя было бы гораздо сложнее, покорись я сразу, тогда надо было придумывать другое. А ты скажи, Вер, только честно... если бы я в первый вечер попыталась к вам присоединиться, ты бы мне дала поесть?

— Нет, ни в коем случае, даже наказала бы. Честно. Ты меня прости... я в ту субботу говорила, что третья чашка была приготовлена для тебя... да, она была для тебя... для твоей просьбы, для твоего наказания... очередного... понимаешь — голод — великая движущая сила, даже половое влечение, на котором Фрейд строит свою систему не сравнимо с чувством голода.

— Значит, я правильно поняла, что ты бы не кормила меня до тех пор, пока я не подчинилась тебе окончательно.

— Вот тут проблема... как раз в этом твоëм подчинении. Я думала, вообще-то, что это дольше продлится... Что тебя придëтся неделю держать на коротком поводке. И у меня было много заготовок на этот случай. Но ты так быстро всë поняла, что поставила меня в тупик. А новых установок для человека у меня так и не созрело, и я расклеилась, когда ты пошла к Игорю. Я знала, что ты разденешься, я знала, что скажешь про секс. Ты должна была выполнить любой приказ. И ты выполнила, как мне показалось, с удовольствием. Ну, а следующие мои ошибки только от растерянности, только от неизвестности пути.

— Но твои и Игоря установки мною были получены, и их до сих пор мне хватает. Я живу в них, мне нравится так жить. Я даже с мамой больше не ругаюсь, и Олега прогнала. Нет, не совсем, конечно, прогнала. Один раз напугала, второй раз ушла, попрощавшись навсегда. И больше никаких требований встреч, ни звонков от меня. Он мне звонил недавно, спрашивал, как жизнь, не нашла ли я себе кого-нибудь? Он меня такое спрашивает! Я сказала, что сменила работу, поэтому некогда совершенно.

— Ир, а ты знаешь, я никак не могу освободиться от ощущения своей некомпетентности. Мне кажется, что я никогда не смогу это освоить. И что это, наверное, не моë.

— Вера, а ты маленьких детей давно видела? — глядя на Веру строго, спросила Ира.

— Совсем маленьких? Давно. Но у соседки девочка лет пяти... эту недавно. А что ты хотела сказать, что мне пора о декрете подумать?

— Нет, декрет, это сама понимаешь — дело наживное, как получится. Я про то, как человек маленький учится говорить. Сначала ничего не знает, потом: «Агу», «мама — папа». Потом что-то на невнятном языке — сам для себя. Потом, как твоя маленькая соседка иногда умные мысли говорит, но ты же больше еë знаешь. Ты русским языком гораздо лучше владеешь. И что, эта девочка должна обваляться в капризе и сказать, что она никогда в жизни не освоит такой сложный русский язык. Поэтому и не будет даже заморачиваться по этому поводу. Не похоже?

— Ты про моë отношение к психологии? Похоже... — согласилась Вера.

— А ты знаешь, чем эта работа отличается от работы в нашем секс-шопе? Тем, что я здесь учусь. А начала это обучение ты. Ты показала мне то, о чëм я не задумывалась никогда. Вру, задумывалась, но как-то бессистемно — время от времени. А тут, столько людей, с которыми мне интересно общаться, а ещë больше книг. И представь, что аннотации я ко всем книгам, что в моëм отделе, прочитала, у некоторых даже содержание, или по несколько страниц. И всë в них читаю О СЕБЕ — учусь! Что же ты боишься учиться?

— Я вся в сомнениях. Я теперь не знаю, с какой стороны подойти. Но учиться собралась, в аспирантуру буду поступать, как правильно перепрограммировать людей.

— Снова только теория? Или с живыми людьми тоже?

— Хочется с живыми.

— Ты у Уилсона вычитала? Восьмой контур?

— Не только у него. У нас телесно-ориентированная психология была — танатотерапия — лечение смертью. Представляешь, когда на тебя наваливают могильную плиту... это шесть баб в теле на тебя ложатся, а ты даже их не чувствуешь. Вот тут вся жизнь пересматривается с точки зрения, что сейчас ты умрëшь. Столько всего лишнего выползает. Осознаëшь, что столько времени потерянного зря. Или понимаешь, что вот они — ещë целый ряд тараканов, к которым даже не знаешь с какой стороны подступиться.

— Например?

— Ой, да сколько хочешь. То же самое одиночество. Не понимаешь? Вот скажи, насколько я сейчас одинока по сравнению с тобой?

— Ну, у тебя Игорь есть. Я сейчас с тобой, ещë несколько твоих родных людей, которые знают, что ты есть, ты с ними. Так что кроме Игоря, у нас почти всë одинаково.

— Быть вместе, когда можно прикоснуться рукой... быть рядом, когда рукой не дотянешься, а человек, всë равно, рядом... например, я в Москве, а Игорь здесь. И в то же время, едем мы из Москвы, а он не со мной. Я не могу до него докричаться. Нет, он кивает, он что-то говорит, но я его не чувствую, не понимаем ни я его, ни он меня. В этом случае мы одиноки или вместе? Или наоборот, твой случай. Олега в твоей жизни нет — он «был», а у него ты ещë «есть». Но зато у тебя есть Уилсон, которого ты понимаешь, с которым ты разговариваешь, и не так важно, что он там, далеко в Америке, и говорит на другом языке. Он твой человек, близкий по духу, и ты с ним связана. Ты одна или нет?

— Знаешь, Вера, ты права, когда я тут беседую, сама с собой рассуждаю. Я же и с ними всеми советуюсь: говорю сама, слышу, что они мне рассказывают. Но если надо принимать решение, то его принимаю только я, и только для себя. Их мнения — совещательные. Значит, и я одна. Как родилась, как живу, и как умирать буду. Кстати, твой Игорь есть и в моей жизни. Я с ним беседую чуть ли не больше, чем с мамой, например. Странно, да?

— Да нет. Это я на танатотерапии поняла. Да, ты завела меня своим страхом одиночества глобальным, и страхом перед смертью — детским. Помнишь?

— Я его вычеркнула из списка, а что зря? Надо было оставить?

— Нет, в этой жизни твоей смерти для тебя не будет. Потому как только жизнь закончится, наступит смерть — другое состояние. Вот знаешь, у Игоря какая цель жизни? Никогда не догадаешься: заработать хорошую лëгкую смерть.

— Это можно заработать?

— Конечно, можно. Сама знаешь, некоторые лежат по несколько лет, прикованные к постели болезнью, а некоторые засыпают и не просыпаются — умирают во сне. Значит, правильно жили. Ты Дао прочитала?

— Нет ещë. Лежит дома. И перевод нужный, какой Игорь советовал. Я этот текст не понимаю. Может, пока не понимаю.

— Есть что-то такое, которое обозначается иероглифом «Дао», что объединяет всë живущее, всë существующее, что существовало и будет существовать, что является глубинной сущностью всего. Можно назвать его принципом, законом, жизнью, путëм, совершенством, Богом... как бы ты не назвала, всë равно, ограничишь понимание Дао этими словами. Короче, Дао это — совершенство в движении. Так как само Дао не уловишь, не увидишь, есть конкретное проявление — Дэ. Ты — Дэ, я, вся Земля, Солнечная система, видимая Вселенная, атом, книга... мысль... Понимаешь? Вот эта книга и есть книга о сути и еë проявлении. Чуть объяснила?

— Ну да, только чуть...

— Попробуй, прочитай с этим пониманием, может, что-то станет на места. И это Дао я поняла чуть по другому. Всë, что мы видим, чувствуем, знаем — это как капля воды в мировом океане. И ты понимаешь, что узнав и поняв больше даже в тысячу раз ты всë равно будешь знать минимум. Я как поняла это — руки опустились глобально. И другой смысл слов: «Всë суета». Но вот тебе объяснила, да ещë с твоим примером о моей соседке. Ведь она живëт, она учится и не задумывается о том, что ей ещë столько надо узнать. Она просто узнаëт, потому как это ей нужно. Я даже поняла, зачем мне нужно учиться. Чтобы меньше идти против течения, и не творить глупостей по незнанию. Спасибо тебе, Ира!

— Да за что?

— Вот, объяснила тебе, причëм, независимо от того, поняла ты или нет... я сама поняла. И это уже результат. Значит, если тебе понадобится понять это, я смогу тебе объяснить, чтобы и ты это прочувствовала, приняла, как своë.

Но тут Иру отвлекли — покупатель, потом ещë один. Ира только виновато взглянула на Веру, мол, извини, работа, мы и так долго говорили, и никто не мешал. Вера немного послушала, как Ира работает — у неë и вправду, получается, попрощалась и ушла.

Вообще, Вера думала, что зря она заморочилась по поводу своей некомпетентности. Ведь она только не знает, как сделать из обычного человека счастливого. Так этого никто не знает, и что из-за этого теперь вешаться, что ли? Поэтому она решила учиться, возможно, в этом процессе и придут новые нужные мысли. А пока, этот вопрос надо снять с повестки дня. Ведь дома всë нормально. Игорь, если разговор не касался вот этих инициаций, всегда готов продолжить любую предложенную для обсуждения тему. В постели было вообще всë замечательно. Да, и на работу еë устроили, Игорь помог, конечно же.

А.А. «Двери»

Бывает, ты стоишь перед дверью, не зная ещë, что тебя там ждëт, как тебя там примут и примут ли вообще. Но ты звонишь, ожидая конечно самого лучшего, того самого, что ждала всю свою жизнь. И когда дверь открывается, можно определиться, даже с первого взгляда, что это за мир, в который эта дверь тебя впустила.

Бывает, ты сама подлетаешь к двери и ещë не зная, кто позвонил, можешь только догадываться, кто войдëт сейчас оттуда — извне — войдëт на несколько минут, на несколько часов, на несколько лет или на всю жизнь... А может, вообще не войдëт. Потому что в самый последний момент, ты успеешь краем глаза глянуть в глазок... и не откроешь.

А бывает, что эта дверь перед тобой захлопывается. Ты мчалась сюда, а в последние минуты даже беспокоилась, как бы там не оказалось заперто... вдруг тебе туда нельзя? Но видишь — дверь открыта, и, кажется, что тебя зовут оттуда, тебя там ждут... Но ты только подлетаешь, а эта дверь быстро захлопнулась перед самым твоим носом. И ты понимаешь, что тебе уже никогда туда не попасть, а остаëтся только развернуться и идти прочь.

А ещë бывает, что дверь медленно-медленно, но с какой-то безнадëжностью закрывается. Ещë секунда и оглушительно щëлкнет собачка английского замка. И ты понимаешь, что между тобой и тем человеком, который только что отсюда вышел, появилась самая непреодолимая преграда. И эта дверь уже заперта, и нельзя сделать шаг навстречу. Можно было бы, распахнуть еë снова, но в лучшем случае ты увидишь пустоту, а в худшем — человек ещë есть, но он уже не твой. Он уже ушëл за дверь.