Глава 4. Госпожа
Единственный путь обнаружить пределы возможного — уйти за эти пределы, в невозможное.
Артур Чарлз Кларк
«Да, власть. Зачем эта власть мне нужна? В чëм кайф этого положения? Вот Таньку человеком можно считать только условно, она — рабыня, у неë нет ни воли, ни желаний... В туалет захотелось. Один рассказ где-то читала в Интернете. Там было... ТАКОЕ!!! Для меня исключительно невозможное! Но я же это запомнила... это отложилось в моей памяти, и я должна это сделать! — Госпожа снова представила ситуацию и, ухмыльнувшись, подумала: — У меня что-то переключилось! Я еë возьму с собой, она посмотрит, а заодно, я вместо салфетки еë использую... Я становлюсь извращенкой? Да, наверное. Но у меня есть оправдание: я сама хочу... этого, в том смысле, что сама хочу попробовать... сделать Ей так! Ужас!!! Но надо попробовать сейчас! И ещë я хочу, чтобы это ей понравилось, тогда понравится и мне, потом... когда я буду ей... Я так думаю».
— Пойдëм со мной, — приказала она Таньке.
Госпожа поднялась с кровати, сладко потянулась и пошла в туалет. Танька плелась следом, не понимая, зачем Госпоже понадобилось брать еë с собой? Но приказы не обсуждаются. В туалете Таньке стало как-то не по себе: она видит такую картину. «Госпожа писает... при мне... Зачем?..»
— Я подумала, зачем мне салфетка, когда есть ты, — улыбнулась Госпожа. — Ты сейчас... там подотрëшь... языком... досуха... Быстренько!
Танька непроизвольно передëрнулась от приказа, но покорно подошла, стала на колени, подползла поближе и начала... Ей даже попало несколько последних солëных капелек мочи, но она сглотнула их вместе со слюной. Она старалась, она хотела, чтобы меньше было наказаний, чтобы можно было всегда заботиться о своей такой красивой Госпоже, даже таким способом. Когда там было совсем чисто, она решилась нежно поцеловать, но Госпожа непроизвольно выгнулась.
— Я тебе этого не разрешала! — Госпожа вскочила с унитаза. — Сучка! У тебя ровно минута, после этого ты у моих ног. Кстати, в туалет можешь ходить только по моему разрешению. Сейчас сходи. Ты поняла?
— Да, Госпожа, — пролепетала Танька.
==========
Танька пописала, вместо салфетки, не раздумывая, использовала руку, а потом облизала пальцы, и, выйдя в комнату, увидела, что Госпожа сидит на кровати, и еë губы недовольно сжаты. «Нога на ногу. А мне — у еë ног. Я что-то натворила? Я не помню, что натворила», — Танька упала на колени у ног Госпожи, сжала руки перед грудью и быстро-быстро заговорила:
— Простите меня. Простите меня, Госпожа, я просто хотела...
— Ты не можешь ничего хотеть, кроме того, что хочу я! Как ты смеешь мне указывать! — в раздражении воскликнула Госпожа, еë взбесило то, что еë рабыня снова устанавливает свои правила. — Стань в угол. Быстро!
Когда Танька поднялась и сделала шаг по направлению к углу, Госпожа звонко шлëпнула еë по заднице. Танька не стала ни закрываться, ни вскрикивать, она даже приостановилась на секунду. Вдруг Госпоже ещë захочется еë ударить? Но, не дождавшись, покорно стала на колени, упëрлась в угол головой, руки по швам, ягодицы непроизвольно подрагивают. Танька стояла в углу и размышляла, за что сейчас она наказана? Ни за что. Выходит, только за то, что осмелилась поцеловать еë там. Когда еë саму не просили, не требовали. За инициативу! Госпоже ведь реально понравилось, и только за это Танька была наказана. Выходит, она вызывает раздражение Госпожи. «А как можно дружить с тем, кто тебя раздражает? Никак. И это плохо. Я боюсь еë по-настоящему. Она зашла далеко, а я придумать ничего не могу, не могу ей подсказать. Но ведь это она несëт ответственность. Я же только добиваюсь для себя издевательств и мучений. И всë? А дальше куда? Что может быть дальше? Куда я еë заведу? С еë неопытностью и с моим безразличием ко всему этому. Надо собраться! Но что я должна сделать? Как ей помочь?»
Госпожа смотрела на то, что находилось в углу, и не могла избавиться от раздвоенности. Вот эта подрагивающая попа, когда-то давным-давно любимая, которую хотелось только ласкать и целовать, сейчас этого не принимала, поэтому — раздражала, потому что она принадлежала Таньке. «А Танькину можно ласкать только ремешком, чтобы оставались красные полосы, чтобы до крови! До плача и скрежета зубовного! Или попросить прощения за всë? Но Она мне запретила. А может не Она??? Тогда — Рабыня!?? Выходит так... Это еë условие, что за каждое моë “прости”, она должна быть наказана.
Наверное, причина не в ней, а во мне. Мои две сущности: я сама и эта моя Госпожа не могут между собой договориться. От Госпожи требуется проявление власти в любом виде, а я сама этому сопротивляюсь, потому что боюсь. Боюсь обидеть рабыню, боюсь убить человека в себе — это ещë страшнее. Чем дальше, тем меньше мне моя Госпожа нравится. Я скоро вообще перестану уважать себя. А она своим рассказом, даже если он придуман, потребовала от меня ещë большей власти. Потому что, если та еë предыдущая Госпожа могла позволить себе творить с нею что угодно, по крайней мере, больше чем я раз в десять, то мне она может позволить ещë в десять раз больше, чем той. Так? Но это, вообще, невыносимо! Что же делать, что придумать? Как это всë прекратить?
Всë! Хватит! Что это я распустилась?! Надо продолжать, надо попытаться дойти до конца, иначе я не смогу освободиться от неë никогда. Прекращай ныть!
Как меня раздражает эта наглая Танькина задница! И что настоящая Госпожа при таких условиях сделала бы? Выпорола бы и трахнула. Придëтся насиловать, чтобы не была такой наглой, и такой похожей... Но не мужика же звать, поэтому буду сама. Что бы это мне не стоило. Тем более, она мне разрешила. Тем более, я смогу, наверное. Но чем насиловать? Не знаю. Пойду на обед, обязательно поищу, может, и найдëтся что-нибудь подходящее».
Госпожа была рассержена на то, что Танька пыталась найти кайф в страданиях и мучениях. Но ведь и она сама хотела того же. «А слизывать капельки мочи и глотать — это как? Как это называется? Хотя поначалу ей это не понравилось!? Ладно, в следующий раз я еë вместо унитаза использую, чтобы знала. Пусть будет так!
Да, кстати, теперь она не может без меня даже в туалет сходить, но это еë трудности! А круто я придумала с ошейником! Он ей очень идëт. А у меня спрашивали, большая у меня собака? Вот какая большая и наглая... жопа. А если еë поводком стегануть? Круто будет! Но за что? Да, за что-нибудь. За ту напускную покорность — она же не хотела мне подчиняться. А за то, что передëрнулась в туалете? В следующий раз придëтся мне наказать именно за это. Это же дерзость, так смотреть на меня! Или сопротивляться моим приказам! Ей не надоело там стоять?»
Госпоже понадобился формальный повод. Может быть, он и появится. Мало наказать, нужно и поиздеваться.
— Танька, иди сюда! У меня есть сорок минут до обеда. Ты мне сделаешь педикюр. Возьми на тумбочке набор, и быстренько, — Госпожа плюхнулась на кровать и, согнув одну ногу, предоставила поле деятельности.
Танька, захватив маникюрный набор, расположилась на поджатых ногах перед кроватью, и приступила к обработке ногтей: подстригла, срезала заусеницы, пилочкой подравняла. Она очень старалась. Главное, ей хотелось сделать как можно лучше. Так, вторую ногу. Танька обработала все пальчики и в ужасе остановилась. Какой лак? Она не слышала, какой лак хотела бы Госпожа!!! Она не сможет закончить!!! Надо продолжать работу, а она не знает как. И это было ужасно. Как спросить? Ей запрещено спрашивать! А любое еë решение будет неправильным! И как его найти, правильное решение?
Госпожа, обратила внимание, что работа остановилась. Руки у рабыни дрожали, сама Танька сжалась и, опустив голову, смотрела в пол.
— Ты закончила? — строго спросила Госпожа.
— А какой лак хочет Госпожа?
— Так я и знала, что ты — дура! Розовый, какой ещë? А за твоë нерадивое отношение к работе тебе полагается наказание — пять ударов. Наказание сейчас же. Немедленно! Ложись на край кровати — пороть буду!
Танька поняла, что Госпожа просто бесится из-за того, что не может найти повод, чтобы наказать еë, свою рабыню. «Хотя, зачем ей повод? Для морального оправдания, если я правильно понимаю». Танька расположилась, как потребовали, выставив вверх наглую задницу. Госпожа взяла поводок в руки, сложила вдвое и, подойдя к рабыне, ударила. Танька взвизгнула, ягодицы прочертили ровные полосы. Раз, два, три, четыре, пять...
Танька вскрикивала, плакала, но не жаловалась. Госпожа плакала от своего бессилия, от необходимости причинять Ей боль, от неотвратимости наказания для Таньки. Поэтому, не говоря ни слова, она всыпала ещë семь ударов за свои слëзы. Когда наносила последние, Танька молчала и только дëргала задницей, такой ровно полосатой. Госпожа, отбросив поводок, стала бить рукой поперëк полос, ей хотелось закрасить свой позор. Она случайно попала по промежности, и Танька кончила сильно, как никогда. «Ей нравится? Это?!! — и удовлетворëнно, и раздосадовано подумала Госпожа. — А если целую — ей не в кайф». Ещë удар, даже посильней, и снова туда же — вся рука мокрая. Теперь по заднице... Ещë оргазм!
Госпожа сухой рукой вытерла свои слëзы, чтобы Танька не увидела их:
— Вставай!
И когда Танька поднялась с кровати и стала на колени перед своей Госпожой, та протянула ей руку, приказала:
— Целуй!
— Спасибо, Госпожа! Простите меня. Спасибо, за урок, — Танька искренне целовала руку Госпожи, выказывая и желание, и уважение.
— Я иду на обед, потом схожу на пляж или ещë куда-нибудь, а ты посидишь здесь. Обед ты не заработала. Но не на коленях тебе весь день стоять — некрасиво смотрится.
Она прикрепила поводок к ошейнику, посмотрела, куда привязать рабыню. Подумала, что будет мало. Застегнула на рабыне наручники так, чтобы руки были за спиной. Подвела к батарее:
— На корточки!
Танька присела. Госпожа привязала еë, чтобы голова была немного притянута к батарее. Прикинула, не упадет ли? «Может, если не выдержит. Ох, опасно! Очень опасно. Какая же я противная! Но, ладно... Так положено!»
— Я пошла, не вздумай отвязываться — убью. Ну-ка, закрой глаза!
Пока Госпожа надевала трусики, бюстгальтер, шорты и блузку, чтобы идти на обед, посматривала за рабыней. Еë интересовал сейчас только один вопрос: выдержит ли та? Должна бы...
— Можешь глаза открыть. Я пошла. Смотри — без фокусов. Дверь запирать не буду.
==========
Танька поняла безвыходность положения. Вот он, самый крайний случай. Да, если еë Госпожа ушла надолго, а она даже не предполагает, что делать. Угроза жизни реальная! Она попробовала прислониться к стене. Слава Богу, получилось, опасность уменьшилась. Задница болела — сильно еë Госпожа выпорола, особенно, в последний раз. «Но три таких оргазма — это что-то! А если еë не будет хоть пару часов? Это ужас! И она меня голодной оставила, да ещë привязала, как собаку. Я еë не прощу, — Танька встрепенулась, поводок дëрнул за шею. Она начала на себя наезжать: — Чего-чего? Что я сказала?!! Нет, прошу прощения. Нет!!! Я еë уже простила. Я не имею права даже так думать! И я должна ей в этом признаться. Я не боюсь еë, а только стараюсь показать, что мне страшно и тащусь от своего положения, от доброты моей Госпожи и еë неопытности. А она чувствует это, теряется, загоняется и ломается. Я бы тоже сломалась. Представляю, как ей тяжело, бедненькой моей Госпоже. Поэтому и била больше в два раза: значит, сама себя наказывала, а я не смогла полностью подчиниться. Выходит, не могу понять, что только от меня зависит то, что она будет со мной делать. Она чувствует это и не может. А вдруг условие прекращения невыполнимое? Тогда это продлится до конца жизни, и я останусь еë вечной рабыней. Я хочу этого? Да, наверное. Но я — недостойная рабыня моей Госпожи. Как бы она ко мне ни относилась, ведь это я заставляю еë мучить себя, я, и никто другой. Солнышко, прости меня! Я только твоя... Нет, ВАША!.. Я — ВАША РАБЫНЯ — и никто больше.
Всë, я должна еë бояться — Она приказала, а я должна во всëм повиноваться с радостью, не дай Бог, она заметит, что притворяюсь. Тогда она не сможет даже почувствовать себя Госпожой, настоящей Госпожой! Я всë решила! — мурашки и истома пробежали по всему телу от головы до самых ступней. Потом Танька чуть шевельнулась, битая задница дала о себе знать, и снова ужас и мурашки страха теперь снизу вверх. — Точно, я — рабыня! Хотя бы ночи дождаться, а там, может быть, что и получится, когда темно, когда глаз не видно, то может быть... Или нет, нельзя одновременно бояться человека и уважать его. А я еë уважаю? Да, конечно! Даже больше — я еë люблю! Но помочь не могу. Потому что я — бестолковая Танька. И она меня, в конце концов, убьëт. И я даже не боюсь этого, потому что я — дура... абсолютная. И не имею права на жизнь».
==========
Тем временем Госпожа, оставшись одна таким зверским способом, быстро перекусила, купила бутербродов и вышла на улицу. Да, был ещë неприятный момент. За столом с еë появлением воцарилось молчание, супружеская пара, поглядывая на пустовавшее место, казалось, требовала объяснений, но Госпожа не хотела ни видеть, ни воспринимать этих немых вопросов. Она была слишком занята и сосредоточена, чтобы отвлекаться на такие пустяки, поэтому быстро пообедала и сбежала, так и не проронив ни слова.
Быстрее, быстрее! Она просто хотела купить... Но увидела остановку и подходящий к ней автобус подумала: «Сейчас бы сесть на него и махнуть в Новороссийск. Час туда, час обратно, и там можно будет пошляться не меньше часа. И избавиться от этого дурацкого состояния, в которое я загналась, купив себе рабыню. Бежать! — она было направилась быстрым шагом к остановке, но вдруг еë как что-то ударило. Она вспомнила, от чего бежит, то есть от кого. Нет, не от неë надо бежать, не от Таньки, а от себя! А от себя никуда не убежишь. Сколько низменных инстинктов дремало в ней, пока все не проявились в полной мере, в ясном свете. — Ни в коем случае! Назад! Тоже мне Госпожа! Жалкая безвольная личность! Я должна сделать то, что собралась, чего бы мне это ни стоило».
Поэтому она развернулась, зашла в специализированный магазин, купила то, что хотела: фаллоимитатор, довольно большой, но, какой был. «Да, какая разница? Пойдëт. А вот тебе и мужская роль — насиловать жену. Выходит, так. Потому что достала: не подчиняется — хочется бить, подчиняется — хочется бить ещë сильнее, потому что противно. И я сама себе — тоже противна. У самой мурашки бегут, как подумаю, что это ей придëтся туда засунуть, туда же только палец и то, с трудом, входит. Туда мне, по крайней мере, ещë не удалось быть изнасилованной. Выходит, этого хочу я? Так выходит? Кошмар! Я сама боюсь, поэтому заставляю себя сделать это с нею. Или мне это нужно, чтобы понять, что я теряю, когда хочу лишиться мужчины. Я же от них отказалась, связавшись с Нею. Ну, зачем я такая?!! Ладно, потому что я Госпожа. Хоть и сраная, но настоящая, по крайней мере, для рабыни, для Таньки. Какая же я мерзкая стала, — Госпожа сама себя уже ненавидела. Будь она на месте рабыни, то сбежала бы. — Или нет? Кто его знает, сбежать тяжело: наручники, ошейник. Не дай Бог, что с ней случится, я себя не прощу!»
Не прошло и получаса, как она неслышно вошла в свой номер. Танька сидела, как еë посадили, даже поза ничуть не сменилась. И глаза, глядящие в пол, будто она всë время была под присмотром. «Что ж, прекрасно! Возвращаемся снова, и надо войти так, чтобы не испугать», — Госпожа вышла за дверь и, открывая еë, громко крикнула с порога:
— Таня, я пришла.
Рабыня с облегчением вздохнула и, потупив глаза, ждала свою Госпожу. Та подошла к ней и, удовлетворившись видом рабыни, отвязала еë, сняла наручники.
— Я передумала идти на пляж, — сообщила она для порядка, хоть и не поняла, зачем ей захотелось оправдываться перед Танькой. — Иди, раздень меня!
Танька понимала, что сейчас должна получить награду за своë примерное поведение. А как быть с теми мыслями? Надо доложить, обязательно, даже лишившись награды. Она заплакала, подойдя к Госпоже. По-другому она никак не могла привлечь внимание. Она раздевала и плакала потихоньку.
— Ты чего? Что случилось? — Госпожа нервничала, ничего же не произошло.
— Я должна доложить, что когда Вас не было, я ругала Вас, свою Госпожу, я затаила злобу за то, что осталась голодной, что так сильно была ни за что наказана. Хотя я не имею права судить Госпожу. Я очень виновата перед Вами и теперь должна быть строго наказана, — Танька раскаивалась. Она от чистого сердца горевала, что лишает себя награды, требуя сурового наказания.
Госпожа подняла еë за подбородок, посмотрела в глаза и испугалась. Там всë было именно так, как Танька сказала: и раскаяние за те мысли, и истинная покорность рабыни, у которой даже наедине с собой не может быть такого. Но это были не Еë глаза! Это была совсем не Она! Это Танька. Рабыня! Настоящая!! Какой кошмар!!! У Госпожи страх пополз по телу, она испугалась.
— Я тебя прощаю на первый раз, — сказала Госпожа не своим голосом, волнуясь. — Чтобы этого больше не повторялось! Поняла? — она строго посмотрела на рабыню.
— Я не заслужила этого, моя Госпожа слишком великодушна ко мне.
— Я знаю это... Чувствую, — сказала Госпожа, грустно улыбнувшись. — А тебе, выходит, нужно это наказание, если ты его так добиваешься?
— Простите, Госпожа, я виновата перед Вами.
— Но у тебя не может быть своих желаний.
— Не может, Госпожа...
— А тебе нравится?.. Нет, я неправильно спросила. Тебя устраивает нынешнее бесправное положение?
— Госпожа, я в Вашей власти. Простите, я — Ваша рабыня.
— Ты не ответила на мой вопрос.
Танька молчала, не могла же она сказать, что ничем не может помочь своей Госпоже, и не видит, как та может закончить игру, поэтому решила остаться рабыней навсегда. Ведь когда Госпожа прогоняла еë из номера и предложила надеть трусики, Танька вообще приняла это за отказ от неë, от Таньки, за неправильное окончание игры...
— Не молчи! Не то мне придëтся наказать тебя страшно, как ты даже придумать не можешь.
— От Вас, Госпожа, мне даже наказание в радость.
— Не поняла... А то, что я над тобой издеваюсь?
— Госпожа, не наговаривайте на себя... пожалуйста, — на глазах у Таньки заблестели слëзы.
Госпожа задумалась: «Ещë не понятно, кому тяжелее: подчиняться или руководить, вести... И если Танька не считает мои действия издевательством, то, может, и мне не надо их так воспринимать? Но занять еë чем-то надо...»
— Таня, сейчас будет урок чистописания. Напиши, какая плохая у тебя Госпожа. Хотя бы страничку.
Ужас в глазах у Таньки, слëзы, полное непонимание... она готова была рухнуть на пол, чтобы еë не заставляли делать это.
— Танечка, что случилось?
— У меня самая лучшая Госпожа... простите меня... любимая Госпожа. Я не могу ходить по стенам, ползать по потолку. Если Вы ради того, чтобы меня наказать придумали невозможное задание, накажите просто так, за то, что я Танька, за то, что я рабыня... и мне положено наказание. И Вам даже оправдания искать не придëтся.
— Я не хочу тебя наказывать. Это ты хочешь.
— Простите, Госпожа, я не вправе...
— Ладно, урок же... Тогда напиши про Таньку... про себя 500 определений, 500 слов. Это сможешь?
— Наверное... я не знаю... Простите, Госпожа.
— Давай, сотню. Не больше и не меньше, — Госпожа сама поняла, что столько определений она сама вспомнить не сможет, поэтому так сильно и сократила.
Танька писала. Первые штук сорок определений дались легко: там было и неуклюжая, некрасивая, тупая, бестолковая, дура... и все остальные ругательные определения, которые она для себя уже придумала, нашла. Но они закончились — эти негативные определения. Дальше пошли такие: жалкая, обездоленная, несчастная... Она пересчитала слова. Семьдесят четыре... А потом как дошло: ведь Танька могла быть и умной, надо было только получить такой приказ, который бы требовал ума. Она начала писать то, какой бы она могла быть, если бы получила такое указание. Когда она в очередной раз пересчитала... определений было сто восемь... Танька даже расплакалась. Она дописала ещë раз слово «дура»... а для себя подумала, что даже на конкурсе дур она бы заняла второе место, потому что дура.
— Госпожа... 109...
— Ты же специально это сделала? А я, всë равно, не буду тебя наказывать. Ты не устала? Я хочу отдохнуть, — но только Танька собралась идти на своë место, Госпожа предложила: — Ложись здесь, у моих ног, отдохни тоже.
Счастью в глазах Таньки не было предела, это даже из-под опущенных ресниц было видно. «Так, — думала Госпожа, — полежу, отдохну, а там по полной программе». Одну ногу она поставила на грудь Тане, а другой забралась той между ног, пытаясь куда-нибудь пристроить большой палец... Танька, как могла, помогала этому, она даже не делала удивлëнное лицо, она воспринимала всë как должное.
Госпожа пошевелила одной ногой, придвинув почти к голове Таньки, та подняла подбородок, предоставив возможность наступить на шею. У неë больше не было притворной покорности, не было и своего предложения. Госпожу это удивило, она подвинула ногу к самым губам Тани, та принялась еë облизывать. Она брала легонько большой палец в рот, посасывала, обводила своим языком вокруг него. Потом, перешла к следующему пальчику, потом следующему, пока не закончились. И по новому кругу...
==========
А несколько дней назад всë было совсем по-другому. Юля вспомнила, как она подавалась Светиным ласкам... и как ей это нравилось. И картинка была такая явная и чëткая, она даже мысли свои вспомнила:
«Милая моя, ну что ты там делаешь? Ты же знаешь, что я жду! Ты так рассматриваешь меня, что я чувствую, как твой взгляд скользит по моим ногам. Тебе они нравятся? Я знаю, что нравятся, как и мне твои. Вот сейчас я смотрю на тебя, любуюсь и пытаюсь угадать, что же ты хочешь мне сделать? Мне это мешает, а я не хочу мешать тебе. Можно, я закрою глаза? Ведь ты же не обидишься? Я готова ждать. И буду долго-долго ждать. И буду чем-то другим тебя чувствовать. Я на всë готова. Я смогу принять от тебя всë.
Нет, я не знаю, что ты придумала. Не знаю! И ладно. У тебя свой план, и он мне нравится. Несмотря на твоë бесчеловечное ко мне отношение. Ты встаëшь? Хорошо, вставай. Я же знаю, что ты меня не бросила. Я чувствую, куда твой взгляд упирается. Я тебя отпущу. Ведь кроме твоих рук, я чувствую ещë твоë дыхание. Оно не такое как обычно, оно возбуждëнное, и ты от меня этого не скроешь. Я сама дышу так же, и часто-часто мы попадаем в резонанс, и от этого снова прокатываются волны, мышцы напрягаются и расслабляются, не подчиняясь рассудку, но в такт нашему дыханию.
Ой, как ты интересно придумала! Теперь твои ноги стоят у моих плеч, а моя голова между твоих ног. Теперь мне мало лишь чувствовать. Мне надо видеть! Я открою глаза, можно? Да, я понимаю, что ты хотела мне показать. Твои губки прямо перед моими глазами, как мои — перед твоими. Я могу видеть то, что видишь ты. Да? Умница ты моя! Как я сразу не догадалась! И я знаю, что ты почувствовала, как только чуть подняла голову не в силах противостоять твоему зову. Ты не только поймала меня своими ножками, ты оторвала взгляд, и поцеловала, но не туда! А только в ногу. Милая, родная, что ты делаешь?!
Я теперь всë поняла! Какая ты у меня умница!!! Я вижу то, что видишь ты, я чувствую то же, что и ты. Я могу делать всë то же самое, что делаешь ты. И я снова, ещë раз понимаю, что нельзя тебя сейчас целовать. Ведь даже мои ягодицы не напрягаются, чтобы ты вдруг не коснулась своими губами этой любимой плоти. И ты перестала приближаться ко мне, как будто, испугалась, но ты не испугалась, это я точно знаю. Как я хочу, чтобы ты меня поцеловала или лизнула там, хоть один раз, так и не могу себе позволить то же сделать тебе, потому как я не насладилась властью над тобой. Я хочу, чтобы ты... и не могу тебя. Класс!!!
Я вдыхаю твой аромат — самый лучший в мире из тех, которые мне приходилось слышать. Через нос, рот, сквозь лëгкие — он течëт по всему телу, заполняет меня твоим возбуждением. А как ты раскрыта, как сжимаются и кричат все твои складочки. Но я буду сильной, и буду стараться так долго продлить это... насколько смогу. А ещë, вот я тебя сейчас поглажу. Вот, руки скользят по твоей спинке, попочке. Что ты дрожишь, милая? Тебе приятно? А как дрожат твои ножки! Я только заметила это. Но ты же знаешь, ты сама видишь, у меня дрожат так же, всë быстрее и быстрее, неконтролируемо. Самое главное, я ведь знаю, что у тебя творится. Я вижу это вот здесь, перед моим лицом. Я знаю, как она истекает влагой, я знаю, как она требует, что переполнение всем уже запредельное. И я уже не смогу выдержать, если ты меня сейчас не поцелуешь, я сама не вытерплю и подставлюсь под твой язычок. Ведь у тебя, как и у меня, он наготове, и стоит лишь двинуться мне чуть-чуть, как он...
Прости. Больше не могу я!!!»
А теперь всë по-другому... Как мне в тот раз хотелось доставить ей удовольствие... и как теперь это не получается... Всë из-за этой дурацкой игры, из-за смены ролей, точнее, из-за их распределения. Я не хочу играть в эту игру! Я не могу в неë играть! НЕ МОГУ!!!
|
