|
|||||||||
|
Вы здесь: Самиздат >> Liliblack >> Пьесы >> Смерть Клавдия, короля Датского |
ПьесыLiliblack |
Смерть Клавдия, короля Датского
(Эльсинор. Терраса перед замком. Двое придворных, первый и второй, стоят, облокотившись на низкую ограду.)
Первый придворный:
- Ты слышал – принц Гамлет вернулся.
Второй придворный:
- Да неужели? Его ж отправили в Англию с посольством.
Первый придворный:
- Да вот так. Посольство не состоялось.
Второй придворный:
- А как же Розенкранц и Гильденштерн?
Первый придворный:
- Упокой, Господи, их души! Они не вернулись вместе с принцем. Судя по всему, наш Гамлет отправил их с посольством к рыбам.
Второй придворный:
- Упокой, Господи, в мире несчастных рыб!
Первый придворный:
- Это почему же – рыб? Ты думаешь, они отравятся нашими послами?
Второй придворный:
- Так ведь – дипломатическая неприкосновенность. А вот рыбы о ней не имеют ни малейшего понятия. Могут и отравиться.
Первый придворный:
- Да что ты говоришь?! Но ведь дипломатические грамоты не распространяются на морское дно.
(Оба смеются.)
Первый придворный:
- Так что, ты говорил по поводу доходов от поместья?
Второй придворный:
- Да вот, в последнее время что-то падают.
Первый придворный:
- И у меня – то же самое. Печальные времена настали в королевстве.
Второй придворный:
- Да, печально. Все бы ничего, но вот доходам падать – просто непозволительно.
(Придворные уходят.)
(Королевский замок. Зала в замке. Клавдий, король датский, сидит в кресле, растерянно глядя на своего племянника Гамлета. Гамлет, резко жестикулируя, ходит по комнате, иногда останавливается перед королем, насмешливо на него посматривая.)
Король:
- Гамлет! Ответь мне – почему ты здесь? Что делаешь ты в Эльсиноре? Ты должен быть сейчас на пути в Англию. Где Розенкранц и Гильденштерн? Послами были вы отправлены к английскому королю.
Гамлет:
- Ах, дядюшка, мне не хотелось ехать с ними. Послами к королю английскому? Зачем? Опять просить и унижаться, как это в привычках нынешнего короля Дании? Не стоит. А Розенкранц и Гильденштерн… мне очень жаль, дядя, но... они пытались меня удержать. Как можно заставить принца силой делать что-то? Теперь они пытаются лишь удержать рыб от слишком поспешного завтрака.
Король:
- Ты их убил? Ты это хочешь мне сказать? Сначала ты убил Полония, теперь – Розенкранц и Гильденштерн. И Офелия уже мертва. Все, к чему ты прикоснешься – становится безжизненно. Но как ты мог? Я требую ответа, как король!
Гамлет:
- Ах, дядя, тебе бы лучше помолчать! Какой из тебя король? Насмешка одна! Ничтожество! Я мог бы уступить такому, как мой отец. Но ты... ты – серость! Твоя судьба, твое предназначение – служить и быть вторым! Вторая роль – тебе! А ты посмел стать первым. Червяк! И ты, отняв у меня то, что было моим по праву, смеешь требовать ответа? Ты мне ответь – почему ты стал королем?
Король:
- А что мне оставалось? Ведь ты не мог принять корону по закону. Все равно пришлось бы назначать регента. И что? Ты хотел, чтобы власть ушла от нашей династии? Ты же знаешь, Гамлет, бывали смены королей. Великие династии канули в небытие. И где они, те короли, что были в прошлом? Забыты, рассыпаясь прахом в древних гробницах.
Гамлет:
- Ну так почему же ты не стал при мне регентом, дядюшка? А? Почему? И не позволил матери моей принять регентство. Что ж ты на ней женился, дядя? Не поминай мне о любви: в твои лета любовь уму послушною бывает! Да нет... тебе нужна была корона! Сознайся! Всю жизнь ты, ползающий, пытался сравняться с теми, у кого есть крылья. Всю жизнь ты снизу вверх смотрел на моего отца. И вот он случай! И ты – вознесен на самый верх! Ты – червь – король! Ха! Но я не дам тебе спокойно править.
Король:
- Гамлет! Да что ты говоришь! Я только ради мира страны, чтоб не допустить бунта, чтоб не допустить войны! Не для себя я принял корону!
Гамлет презрительно морщится, глядя на Клавдия:
- Да уж, не для себя! Расскажите эти сказки моей матери, может, она поверит. Женщины глупы, я давно уже это заметил. Скажи уж лучше сразу, что зависть и только зависть была причиной того, что ты решился стать королем. И как теперь, дядя? Хорошо ли ты чувствуешь себя с короной? Приятно ли тебе в постели с моей матерью?
(Клавдий начинает подниматься из кресла. Лицо его искажено яростью, рука пытается нашарить ножны кинжала на поясе. Гамлет демонстративно зевает, едва прикрывая рот кончиками двух пальцев.)
Гамлет:
- Ты изображаешь гнев, дядя? Не стоит так уж стараться. Ты ж знаешь, что у тебя не хватит мужества проткнуть меня кинжалом. Ты видел кровь когда-нибудь? Ты убивал? Смешной старик! Всю свою жизнь ты только считал монеты, собирал подати, разбирал тяжбы крестьян. Тебе ли тягаться со мною? Да, кстати, ты слышал, о чем поговаривают в народе? Знаешь, я недавно узнал любопытную вещь. Оказывается, ты отравил моего отца. Что-то вроде яда в ухо, пока он спал. Или отравленное вино. Короче – подлое убийство. Ты об этом еще не слышал? Ну так услышишь вскоре. Актеры, которые недавно были тут, во дворце, теперь ставят по всей Дании преинтереснейшую пьеску. “Гонзаго и Баптиста”. Так весело. Там есть племянник старого короля, Луциан. И он убивает своего дядюшку, чтобы жениться на королеве. Не правда ли – развлекательный сюжет? Ты знаешь, дядя, сколько людей начали задумываться – от укуса ли змеи умер мой отец?
(Гамлет ехидно улыбается.)
Король:
- Гамлет! Но ты ведь знаешь, что это – ложь! Не ты ли – причина этих слухов?
Гамлет:
- Ах, дядюшка, ну что ты так разволновался? Да кто бы ни был. Ведь главное сейчас – народ простой меня любит. А вот ты в их глазах – превращаешься в убийцу короля. Да еще и совратителя королевы. Так что, прежде, чем заколоть меня – подумай трижды, что станется с тобою. Или ты хочешь, чтобы тебя провезли по улицам города в позорной повозке к эшафоту? Как братоубийцу? Хочешь, дядя?
(Король бессильно обмякает в своем кресле. Гамлет еще некоторое время рассматривает Клавдия сверху вниз, потом улыбается удовлетворенно и выходит из залы. Клавдий остается один.)
(Королевский замок. Спальня королевы. Королева Гертруда сидит на широкой постели, опираясь локтем на подушки, и плачет.)
Королева:
- Боже мой, я слышала это... Об этом уже говорят открыто. Все в один голос утверждают, что Клавдий стал причиной смерти короля. Все говорят, что я – падшая женщина, которую соблазнил Клавдий. И я, ради постели, отдала ему корону, которая должна была принадлежать моему сыну. Боже мой! Где правда? Где ложь? Разве ж могло такое быть – чтоб Клавдий – отравитель?! Он так разумно говорил, так объяснил, почему Гамлет пока не может быть королем. И я сама же согласилась. А что теперь? Глас народа… И этот глас – винит его в смертоубийстве. Более! В братоубийстве! А если это так? Тогда мой сын, мой Гамлет – в опасности! Нет, я должна узнать сама. Наверняка. Я должна увериться – кто прав.
(Королева поднимается с постели, решительно поправляет платье, прическу, и выходит из комнаты.)
(Кладбище. Два могильщика, первый и второй, в углу кладбища, опираясь на заступы о чем-то разговаривают между собой. Лаэрт, с веткой розмарина в руках, склонившийся над могилой.)
Лаэрт:
- Ну вот, Офелия, моя сестра, нам более не свидеться. Вот ты мертва. И ты, и наш отец. И только я один остался. Одинок! И ни семьи, ни друга, никого! Как так случилось? Почему? Ведь вот, еще недавно, мой отец советником был короля и другом. И что ж? Или ему его ж урок на пользу не пошел? “Что ни говори, а вещь решенная, что с постной рожей, прикинувшись смиренным, даже черта обманешь...” Ах, отец мой, неужто ты попался в собственные сети? Иль недостало смирения тебе? Как так? Ведь было время – Клавдий, теперешний король наш, не мог без тебя ни шагу сделать. И он допустил твою гибель? Почему? И твою смерть, сестра… Не верю я тому, что говорят, будто ты делила ложе с принцем. Ты, которая была ангелом во плоти! Не верю ничему злому, что говорят о тебе! Но я уеду, чтоб не слышать сплетен, не знать ни слова из того, что может поколебать мою веру в вас, сестра, отец. Во Францию. Немедля!
(Лаэрт оставляет на могиле цветы и поспешно уходит с кладбища. Могильщики приближаются к могиле.)
Первый могильщик:
- Ты слышал, друг, рыдания этого мальчика? Прямо сердце разрывалось его слушать. Такой хороший молодой человек. И вот – такие несчастья.
Второй могильщик:
- А что ж несчастья? Все под Богом ходим. Такая уж судьба. К тому ж его родные сами виноваты. Подумай сам – вот этот вот Полоний, советник короля. И что он насоветовал нашему королю? Убить отца принца, как говорят. Да еще подложил в постель принца собственную дочь. Вот и лежат они тут вместе – потаскун и потаскуха.
Первый могильщик:
- Не говори так. Мы не можем того знать. К тому же, около реки, где утонула Офелия, видели вовсе не короля, а принца Гамлета. Не хочешь же сказать, что король пристроил ее в воду? За то, что с пасынком спала. Да и о том, что принц лично убил Полония – известно всем. Он странный, наследный принц.
Второй могильщик:
- Да как же ему не быть странным, если совсем недавно умер его отец, отравленный, как говорилось, дядей? Да еще мать его стала женой отравителя. Вот он и стал – странным. Что ж тут такого, что может вызвать удивленье? А если он и убил этого Полония, так я уверен – только за подстрекательство к измене. Ну, а если и дочь его убил – так вот беда, одной потаскушкой больше, одной меньше – не велика потеря!
Первый могильщик:
- Не нравятся мне твои речи, друг. Не знал бы я тебя столько лет – самого бы заподозрил в измене и клевете. Но ты в одном прав – что нам до них? Пусть сами делят свой пирог. А у нас есть наши заступы и всегда будут могилы, которые мы должны выкопать. Приступим?
Второй могильщик:
- Вот, теперь ты дело говоришь. Что дело нам до них?! Да никакого! Мы копали могилы и будем их копать. Неважно, кто король в Дании. За дело!
(Оба могильщика начинают напевать какую-то песенку и дружно приступают к работе.)
(Королевский замок. Галерея. Двое придворных – первый и второй.)
Первый придворный:
- Да?
Второй придворный:
- Так вот – нет, любезнейший.
Первый придворный:
- Ну, отчего же?
Второй придворный:
- Да хоть просто так!
Первый придворный:
- Послушай, а что – нет?
Второй придворный:
- А что – да?
Первый придворный
(смеясь):
- Славно поговорили!
(Раздается шорох. Второй придворный выхватывает рапиру.)
Второй придворный:
- Что? Крыса за ковром?
(Второй придворный пытается сделать выпад, первый перехватывает его руку.)
Первый придворный:
- Спокойнее. Не нужно торопиться. Ведь эта крыса может оказаться нашим принцем! Охота на принцев еще не разрешена.
Второй придворный
(вкладывая рапиру в ножны):
- Ха! Ты прав! Принц-крыса – хорошая шутка!
Первый придворный
(смеясь и беря второго под руку):
- Вот именно – принц-крыса! А недавно был сезон охоты на королевских советников. Опасная штука, оказывается, эти ковры в галереях дворца!
(Первый придворный увлекает второго в сторону. Оба уходят, заливаясь смехом. Из-за ковра выходит Гамлет, снимая с одежды паутину и стряхивая пыль.)
Гамлет:
- Крыса! Они назвали меня крысой! Позор какой! И я смолчал! Но это ведь всего лишь – мелкие шавки моего дяди-короля. Да! Все дело в нем, в Клавдии! Будь я королем – разве кто-нибудь посмел бы назвать меня крысой? Да никогда! Они б меня боялись! А что теперь! О, я – ничтожество теперь! Всего лишь принц, когда мог быть королем! А это, истинное ничтожество, сидит на моем троне, носит мою корону и упивается моей властью! Он отнял у меня – мое! А мой удел сейчас – выслушивать оскорбления, прятаться за коврами, чтобы узнать – что ж говорят обо мне во дворце. И вот – узнал. Крыса! Они называют меня крысой! Но напрасно они думают, что я настолько глуп и мелок! Я докажу! Я буду королем! А если для того, чтобы надеть корону, нужна лишь смерть моего дяди – ну так что ж с того! Ускорим немного события. Зачем ему его жалкая жизнь? Это прозябание, как прозябает сейчас все королевство в торговле, вместо благородных войн. А ведь всего лишь – достать из потайного шкафчика пакет, что привезли с далекого Востока. Немного порошка и чуть – вина. И вот – моя корона! Они назвали меня крысой! Посмотрим, что они скажут, глядя мне в глаза, когда я буду королем!
(Гамлет быстро уходит.)
(Королевский замок. Зала в замке. Королева нервно ходит по зале из стороны в сторону. Перед ней стоит Горацио, почтительно поворачиваясь вслед королеве.)
Королева:
- Горацио, ты – друг детства моего сына. Прошу тебя, ни одной душе, ни живой, ни мертвой, не доверять то, что я тебе сейчас скажу. Поклянись!
Горацио:
- Клянусь, моя королева!
Королева:
- Горацио, до меня дошли слухи, что моего мужа, короля Клавдия, винят в убийстве отца принца, нашего предыдущего короля. Я в беспокойстве. О, я уверена, что нет никаких оснований для подобных слухов. Но... но все же… Горацио, ты пойми сердце жены и матери. Одни говорят, что мой нынешний муж – убил предыдущего. Брат убил брата! Страшное деяние! Другие говорят, что принц Гамлет желает любыми средствами, немедля, получить корону, не дожидаясь смерти дяди-короля. Я просто в смятении. Я хочу знать – где правда, а где ложь. Виновен – кто? Мой муж? Мой сын? Или все это – только дым без огня, носимый ветром.
Горацио:
- Моя королева, я уверен, что обвинения принца Гамлета – напрасны. Да, я понимаю, он немного изменился с тех пор, как мы были детьми. Но не настолько же! Я помню, каким он был прелестным ребенком. Как мы играли в галереях вот этого замка. Я помню, как мы фехтовали деревянными рапирами на террасе. Он всегда был моим другом, королева. Я не могу поверить ни в одно худое слово про него. Вы помните, королева, как оба мы играли у ног его отца-короля. Гамлет был первым во всех играх. Я всегда склонялся перед его превосходством.
Королева:
- Ах, Горацио. Ты так долго не был в Эльсиноре. Тут все переменилось, пока ты занимался науками в Виттенберге. Боюсь, что принц, которого ты помнишь, уже не таков. Но, может быть, это – всего лишь ревность к дяде. Ты поможешь мне, Горацио? Ты принесешь мне слова правды?
Горацио,
склоняется в поклоне:
- Да, моя королева. Я узнаю правду. И я присмотрю за принцем, чтобы не случилось с ним какого несчастья. Ведь Вы этого боитесь? Об этом страшитесь сказать вслух даже мне?
Королева:
- Горацио, как хорошо ты понимаешь даже не сказанное. Благодарю.
(Королева выходит из залы. Горацио провожает ее взглядом.)
Горацио:
- И что теперь? Шпионить за своим другом? Или за королем? Или собирать слухи по замковым углам? Нет, все не то. Но ведь она права – что-то нехорошее происходит в замке. Какие-то тяжелые мысли витают в воздухе, стесняя дыхание. Я просто чувствую беду! Но что же могу сделать я, книжный червь, почти разучившийся держать в руках рапиру? Что? Но нет, меня достанет на один удар! В память детских лет и той искренней дружбы, которая была у меня с принцем – я смогу! Нужно просто найти принца. И под предлогом старой дружбы – не расставаться с ним. Пусть все уляжется, интриги, зависть, ревность. А я – я постараюсь сохранить жизнь и честь своему другу!
(Горацио выходит из залы.)
(Королевский замок. Клавдий, король датский, вышагивает по комнате, сжимая ладони, крутя перстень-печать на пальце. Нервно поворачивается. Задевает ножнами рапиры каменные стены. Раздается противный скрежет металла по камню. Король вздрагивает, останавливается, качает головой и продолжает вышагивать, разговаривая сам с собой в полном отчаянии.)
Король:
- Господи, ну почему? Ну почему на эту несчастную страну сыплются беды, одна за другой? За что? Чем мы провинились? Я уже не представляю, что можно сделать, чтобы прервать череду несчастий и страданий. Король, мой брат, умер так внезапно. Нелепая случайность! Змея в саду… как глупо! Великий воин умирает от змеиного яда. Господи, я не могу никого обвинить в несправедливости, но как же это глупо! Конечно, никто не хочет верить, что смерть его случайна. Сколько любопытных, жаждущих зрелищ кровавых, желает найти умысел, предательство, все, что угодно, лишь бы не банальность. Не глупость, жертвой которой стал король.
(Входит Лаэрт. Почтительно склонившись, останавливается в дверях, не решаясь прервать раздумья короля. Король продолжает говорить, не замечая вошедшего, весь поглощенный собственной печалью.)
Король:
- И Гамлет, принц... Что делать? Я не знаю… Как быть? Ведь он же – просто сумасшедший. Обвинить меня в смерти собственного брата, его отца! Как мог… И все потому, что мне ненавистны войны. Конечно, брат мой любил войну. Он ею жил. Но кто поддерживал страну, пока он воевал? Кто развивал торговлю и искусства? Кто строил города? Все я… Но разве кто оценит? Нет, никогда! Ведь это – не заметно, почти невидимо в теченье общем дней. И ни фанфар победных, ни знамен, склоненных на поле брани пред гордым победителем – ничего. Простая жизнь. Ради благополучия народа и страны. Так что взамен? Хоть слово благодарности? Нет. Ни разу. От брата – хоть благосклонный кивок головой иногда. А этот, мой племянник? Пытался объяснить ему – никак. Не понимает. Все спрашивает – “Дядя, зачем переговоры нам с Норвегией? Пусть нападает Фортинбрас! Это будет славная битва! Проучим наглого юнца!” Зачем переговоры… Ха! А он посчитал, этот гордый принц, сын короля, сколько стоит война? Сколько денег и жизней? Ради чего? Если вопрос можно решить не боем, а переговорами. Если всего лишь – послов отправить к королю норвежскому, договориться с ним. Зачем война? Бессмысленный расход для королевства. А он мне все: “Король, отец мой, был велик! А ты – ничтожен! Ты предал его память, ты обольстил мою мать!” Гамлет плюет мне в лицо. Оскорбляет меня, смешивая с грязью под ногами. Унижает мать свою, королеву. А Гертруда, ах, Гертруда... так любит своего сына. Я понимаю ее, он – единственный ее ребенок. Как может мать не любить свое дитя? Я понимаю… Но что же делать? Что? Ведь он – наследник трона. Ведь вся страна будет подчинена ему. Я – только временно король. Все для того, чтобы не допустить войны, я занял трон, взял в жены королеву. А все вокруг шипят, плюются злобным ядом – “Он возжелал богатства и славы, подлый обольститель!”
(Лаэрт нерешительно переступает с ноги на ногу, тихо покашливая, пытаясь привлечь внимание короля. Клавдий продолжает говорить, со слезами на глазах, ударяя сжатым кулаком по ладони, подчеркивая каждую свою мысль. Иногда останавливается, растерянно трет лоб, прижимает пальцы к вискам. Лаэрт теребит перчатки, в совершеннейшем смущении, сожалея, что так неудачно выбрал время для посещения короля. Порывается уйти, но остается на месте, услышав следующую фразу Клавдия)
Король:
- Но Гамлет... Как же быть? Убил Полония... За что? За то, что несчастный отец посмел возвысить голос против бесчестья дочери. И вот за это – мертв. “Прекрасная мысль – лежать между девичьих ног”. И это он сказал Офелии, прилюдно. Какое оскорбление! Ведь все начали шептаться сразу по углам – “Она утратила невинность! Она отдалась принцу! Бесстыдная девка!” Ведь им только дай повод! Офелия, бедняжка… Она не виновата. И что с ней? Она сошла с ума! Она мертва! Говорят, что она утонула, плетя венки на речном берегу, отдавшись своему безумию. Конечно, как мог ее разум выдержать, после того, как отец был убит. И кем? Ее любовником! Тем, кому она вверила свою честь, свою жизнь. А что же Гамлет? Вроде бы, его видели у реки, в тот день и час, когда Офелия рассталась с жизнью. Что значит это? Не мог же он... нет, не хочу и думать даже, и мысли допускать такой, что принц мог убить ее, свою возлюбленную. Но что ж еще могло случиться? Как был он холоден на похоронах! Разве это походило на скорбь влюбленного, потерявшего свою единственную любовь? О нет! Он оскорбил Лаэрта. Пытался унизить его, облить словами грязи его печаль по умершей сестре, по погибшему отцу. Да он просто сумасшедший, наш Гамлет! Маньяк! Убийца! И я еще надеялся, что удалив его в Англию, смогу избавить дворец от бессмысленных убийств, а принц обретет разум, знания и чувства, подобающие будущему королю. Глупец я был! Лишь Розенкранц и Гильденштерн заплатили своими жизнями за мою глупость...
(Лаэрт заливается слезами, сдерживает рыдания, кусая пальцы, роняет перчатки. Пытается вмешаться в монолог короля. То приближается к нему, то отступает в сторону. Клавдий продолжает мерить шагами комнату, говоря упавшим голосом, безнадежно и тоскливо вздыхая.)
Король:
- Но что я могу сделать? Ведь он все равно – наследник трона. И народ любит его, не видя его преступлений, а только – молодость и красоту. Конечно, принц – романтичная фигура. Красавец, виртуоз в бою на рапирах, и то, что отец его был королем и так недавно умер, только прибавляет очарования в глазах простых людей. И никто не думает о том, что из Гамлета получится плохой король. Еще бы! Он так красиво ездит на лошади! Он так изящно носит бархатный берет! Законодатель мод в одежде и поступках… Все подражают Гамлету. Все стремятся к дружбе с Гамлетом. Летят к своей погибели, как бабочки к свече. Очарованные игрой света, не думая, что огонь – жжется. А принцу доставляет удовольствие мучить людей. Ему нравится смотреть, как корчится человек, терзаясь. Как он мучит свою мать! У меня сердце разрывается смотреть на ее слезы! Я слышал, как она его молила: “Ах! Замолчи! Как острые ножи, слова твои мне сердце растерзали!” И что? Он не умолк! Он продолжал свои гнусные и подлые речи! Ему мало было оскорбить ее. Он хотел представить ее полным ничтожеством, заставить ее поверить в то, что она – преступница, растоптавшая свою честь. Свою собственную мать! Он просто зверь! Садист! И он – наследник трона! Несчастная страна! О, Дания! Час испытаний близок! Король, который будет упиваться наслаждением, топя тебя в крови! Бросаясь из войны в войну, все ради славы, не ради пользы. Король, которому звуки битвы, лязг мечей, приятнее для слуха, чем крик родившегося младенца! Король, который не ценит жизнь! Несчастная, несчастная страна! Но что ж могу я сделать...
(Лаэрт решительно заступает дорогу королю. Опускается перед ним на колени. Клавдий отшатывается, в смущении и растерянности, увидев, что был свидетель его монолога. Король пытается поднять Лаэрта, чувствуя еще большее неудобство при виде сына своего погибшего советника на коленях. Лаэрт цепляется за руки короля, прижимается лбом к перстню-печати.)
Лаэрт:
- О, мой король! Позвольте облегчить Вашу скорбь. Что с того, что Вы не можете положиться на своего недостойного пасынка? Все честные люди королевства знают Вашу доблесть и достоинства. Я не виню и не винил Вас никогда в смерти моего отца и несчастии сестры. Простите, если когда-либо, в безумии горя, оскорбил Вас непочтением.
Король:
- Лаэрт! Как ты попал сюда? Почему я не слышал, как ты вошел?
Лаэрт:
- Король, простите, я пришел просить позволения отбыть во Францию. Я думал, что теперь, когда ничто, ни одна родная душа, не держит меня в Дании – я могу уехать, чтобы постараться найти утешение своим печалям. Но теперь я вижу, что был не прав в своем эгоизме, что слишком поддался грусти, сломившись под грузом несчастий, постигших меня. Я чуть не забыл о долге перед своей страной! Простите меня, мой король!
Король:
- Лаэрт, сын друга моего! Мне больно видеть тебя на коленях передо мной. Я был плохим другом твоему отцу, раз не сумел сберечь его жизнь. Прости и ты меня. Ты видишь теперь, в какое положение я попал. Думая о благе страны, я принял корону. А теперь вынужден разбираться в интригах, которые плетет наш принц, вместо того, чтобы заботиться о подданных. Лаэрт, я в смятении! Я не знаю, что делать! Я запутался в этой паутине лжи и крови!
(Лаэрт решительно поднимается, берет короля под руку и отводит его к креслу. Король покорно усаживается. Его глаза блестят слезами. Он не отводит взгляда от Лаэрта, который говорит, прижимая руки к груди, стоя прямо и так же прямо и честно глядя Клавдию в глаза.)
Лаэрт:
- Мой король! Я понимаю Вашу растерянность. Единственный сын брата, наследник трона, принц! Сын Вашей жены-королевы. И Вы не можете сделать выбор между ним и благом страны. Ваше человеческое сострадание берет верх над долгом короля. Но Вы и не можете ничего сделать. Позвольте сделать мне. Гамлет должен умереть, мой король. Не потому, что он убил моего отца. Не потому, что является причиной гибели моей сестры. Не потому, что его совесть отягощена смертью Розенкранца и Гильденштерна. Нет! Но я не желаю видеть свою страну залитой кровью. Я лишь хочу блага для своей родины. Пусть я потом умру, без чести, как убийца, пусть! Но я избавлю Данию от тирании безумца! Благословите меня, мой король! Позвольте мне принять смерть, зная, что я погибну для счастья любимой Дании!
(Король в растерянности смотрит на Лаэрта. Мучительные сомнения отражаются на его лице. Ему хочется принять предложение юноши. Но жалость к племяннику продолжает бороться с королевским долгом. В этот момент входит королева. Она в слезах. Гневно смотрит на короля, подчеркнуто не замечая Лаэрта, склонившегося перед нею.)
Королева:
- Как! Что я слышу! Вы здесь, муж мой, король, Вы замышляете убийство?! Как Вы могли! Ведь это сын мой! Единственное, что осталось у меня в этой жизни, после того, как умер его отец. И Вы… да что ж это такое? За что? В чем видите Вы благо для страны? Лишить трон Дании единственного наследника? И это – благо? Или Вы думаете, что я рожу Вам ребенка, для которого Вы сохраните корону? Никогда! О, трижды прав был сын мой, Гамлет, когда говорил о Вас! “Убийца, злодей, раб, шут в короне, вор, укравший жизнь и братнюю корону тихонько утащивший под полой, бродяга…” Он прав был! Вы такой и есть! Вы, Клавдий, всегда завидовали своему брату-королю. Всегда! Вы всегда хотели получить то, чем владел он. И вот – Вы на коне! Вы – король, властитель Дании! Неужто мало этого? Я – Ваша жена! Неужто недостаточно? Оставьте моего сына в покое. Каким бы он ни был – он – будущий король, наследник трона! Не Вам посягать на его права!
(Король опускает голову, не в силах выдержать обвинений королевы, в невозможности оправдаться, боясь причинить ей боль, искренне рассказав все, что знает об ее сыне. Лаэрт в смятении отступает в сторону, он тоже не может возразить Гертруде, зная, как легко нанести удар материнскому сердцу. Королева переводит гневный взгляд с Клавдия на Лаэрта, но ничего не говорит, уважая скорбь юноши по утраченным родственникам. В комнате воцаряется тишина. В этот момент входит Гамлет, легко и радостно улыбаясь. В руках у Гамлета поднос с вычурным серебряным кувшином и несколькими кубками в виде тюльпанов.)
(Гамлет начинает говорить сам с собой, в сторону, так, что его никто из присутствующих не слышит.)
Гамлет:
- Ха! Что вижу я? Вот истинно – зверь на ловца бежит! Тут все они собрались. А я рассчитывал-то лишь на дядю. Но – тем лучше! Как надоело мне быть всю жизнь в одном шажочке от трона. Как утомительно быть только принцем, когда – лишь руку протяни – и вот она – моя корона! Моя корона! Я – король! Вот то, что должно было свершиться после смерти отца. Тогда бы наглый Фортинбрас узнал, каков мой меч в бою. Я разорил бы Норвегию, продолжая дело отца, я завоевал бы еще земли! А то – насмешка судьбы – Фортинбрас идет с войсками в Польшу, ради куска земли, он – полководец! А я? Я должен развлекаться тут, ища успокоения мелкими злодействами, маленькими шутками. И выслушивать оскорбления придворных дяди, называющих меня – крысой! А ведь так просто – кубок с ядом... И я – король! Сейчас это свершится... А мать? Что – мать. Она – всего лишь женщина. Не более того. И вся ее заслуга в том, что в час урочный она приняла в свое лоно семя короля. Моей матерью могла быть любая, не только она. Важно было не выносившее лоно, но – чье семя было зародышем жизни. Так что – пусть следует за отцом моим и дядей. Не это важно. Корона! Власть! Я буду королем! Но вот Лаэрт тут... ну совсем не к месту он вмешался. Я думал, что он уже на пути во Францию. Но что ж! Не зря ношу я перстень отца, тот самый, с ядом! Одно пожатие руки... Потом представим, что все это – дело рук Лаэрта. В отместку за Офелию и Полония. Горацио поможет мне замести следы. Он так доверчив, друг Горацио! Как мне смешно смотреть в его наивные глаза. Способен он поверить любой сказке. Он просто обожает меня. Я – его герой, его кумир. Прекрасно! Все решено! Сомненья прочь! К делу!
(Гамлет ставит поднос на стол, обводя присутствующих радостным взглядом, улыбаясь каждому. Королева нежно смотрит на сына, радуясь его хорошему настроению. Король и Лаэрт изумленно переглядываются, удивляясь появлению Гамлета в такой момент и недоумевая по поводу принесенного им подноса.)
Гамлет:
- Моя мать! Мой дядя-отец! Как я рад найти вас здесь обоих. Посмотрите – мне принесли вот этот кувшин и эти кубки. Изделие какого-то мастера из дальних стран. Не правда ли – они изумительно красивы? Я заказал купцу еще набор посуды из серебра. А сейчас шел по дворцу, ища компанию, чтоб выпить вина за здоровье короля из новых кубков. Чтобы годы правления короля были так же прекрасны, как эти серебряные цветы!
(Гамлет наливает вино из кувшина в кубки и протягивает королю и королеве. Клавдий и Гертруда берут кубки с отравленным вином, поднимают их, произнося тост, их голоса сливаются.)
Королева:
- За твое здоровье, сын мой!
Король:
- За твое здоровье, принц Гамлет!
(Гамлет приближается к Лаэрту, сжимает его кисть ладонью и примирительно улыбается. Лаэрт слегка морщится от боли в оцарапанной руке, пытается высвободить руку и строго и серьезно смотрит на Гамлета.)
Гамлет:
- Лаэрт! Мой друг! Меж нами были разные недоразумения. Простим друг друга. Ведь я любил Офелию. Любил так, как сорок тысяч братьев любить не могут! Прости же ты меня. За смерть Полония – прости. Я думал лишь, что, устранив преграду в его лице, смогу назвать Офелию женой. Но, Лаэрт, что губы кривятся твои? Ах, да, прости, я оцарапал тебе руку своим кольцом. Прими и за это мои извинения. Я еще не привык к этому перстню. Ведь это – наследство отца моего. А лишь месяц прошел со дня его смерти. Взгляни, как прекрасно это кольцо! Как играет в свете солнечного луча аметист! Не правда ли – очень красиво?
(Королева, покачнувшись, начинает падать. Ее лицо покрывается смертельной бледностью. На висках выступает холодный пот. Король пытается подняться, подхватить жену, но тоже, сраженный слабостью, падает на пол. Лаэрт оборачивается на шум и видит короля и королеву мертвыми. Он выхватывает кинжал, приближаясь к Гамлету. Гамлет отступает, хохоча.)
Лаэрт:
- Я вижу, принц, Вам было недостаточно тех жизней, которые Вы уже сгубили. Вам нужно было добавить к списку своих грехов еще и этот! Убийство короля и дяди! Убийство матери! Как Вы могли? Нет, не убегайте! Я не позволю Вам ходить по этой земле! Я не позволю, чтобы Вы стали королем Дании! Ни в коем случае Вы не воспользуетесь плодами своего злодейства!
Гамлет:
- Лаэрт! Да ты смешон! Кто ты такой, чтобы остановить меня? Я буду королем! Ты слышишь? Я – уже король! Как только дядя мой стал падалью и прахом, как только женщина, что называла себя моей матерью, закрыла глаза в последнем вздохе, в тот же момент я стал королем! Осталось только возложить корону. И это не замедлит произойти!
Лаэрт:
- Нет! Этому не быть! Я не позволю! Я разнесу везде рассказ об этом деле! Я расскажу всем, как отравили Вы своих родных, как умерли король Клавдий и королева. Но прежде, все же, я убью Вас. Чтобы Вы, как ядовитая гадина, не вывернулись, не избежали возмездия!
Гамлет:
- Лаэрт! Давно я так не смеялся! Ведь ты отравлен тоже. Яд был не только в вине. Перстень моего отца наполнен ядом! Достаточно маленькой царапинки! Что, Лаэрт? Ты испугался? Ты смотришь на руку, которую я пожимал? Да! Ты прав! Тебе от силы жизни – две минуты осталось! И я – король! И ты сейчас будешь первым, кто преклонит колена перед новым королем Дании, пусть даже это будет в смертной судороге. Но это будет! Ты будешь на коленях предо мною!
(Лаэрт, бледнея, хватается за горло, чувствуя удушье. Вся кровь внезапно приливает к лицу, заливая щеки и лоб багровым цветом. На губах выступает зеленоватая пена. Лаэрт тяжело падает на колени, заваливается на бок и умирает. Гамлет безумно хохочет, стоя над тремя трупами.)
Гамлет:
- Ну вот! Все, как я и хотел! Свершилось! Я – король! И образец всех добродетелей, Лаэрт, приветствовал меня коленопреклоненный! Теперь дело за малым – проткнуть Лаэрта рапирой, оцарапать себя, чтобы казалось, что смерть была в бою. Призвать Горацио, чтоб подтвердил рассказ. И я – король! Король!
(Входит Горацио. Он печален. Одну руку держит за спиной, приближаясь к принцу. Гамлет хмурится, видя Горацио, но тут же лицо его проясняется и он начинает говорить, грустно глядя на друга глазами, в которых поблескивают слезы.)
Гамлет:
- Горацио! Друг мой! Взгляни, какой кошмар! Вот ужас где! Вот он, Лаэрт, подлый отравитель. Моя мать мертва! Король мертв! И все – из мести! Когда я их застал, Лаэрт отравился, из страха перед возмездием!
(Горацио распрямляет руку, спрятанную до этого за спиной. В руке – рапира. Он пронзает грудь Гамлета, заливаясь слезами.)
Горацио:
- Мой принц! Мой друг! Прости меня! Но я был тут, неподалеку. И слышал каждое слово, сказанное здесь. Я бежал, я спешил остановить. И не успел. Моя вина! Что я могу? Я не могу позволить Вам занять трон, надеть корону, запятнанными кровью руками коснуться судеб Дании. Но в память дружбы наших детских лет, когда Вы были – надеждой Дании, наследником престола, когда любили мир и всё живое в мире – я всем скажу, что виноват – король. Я буду подтверждать Вашу клевету, что он – подлейший соблазнитель, враг, тиран, убийца брата. А Вы в глазах людей станете лишь несчастным сыном, принцем, который отомстил за честь отца и матери. Я сделаю это для Вас. Умрите с миром.
(Гамлет умирает, с ненавистью глядя на Горацио. Горацио плачет, стоя на коленях перед трупом принца. Входит Фортинбрас.)
Фортинбрас:
- Какое зрелище, друг Горацио! Какой кровавый пир! Смерть торжествует страшную победу…
Горацио:
- Привет мой принцу! Я отчет отдам тебе в делах неслыханных, кровавых, страшных, в погибели виновных и невинных, судьбы решениях, для нас непостижимых...
(Королевский замок. Галерея. Двое придворных, первый и второй.)
Первый придворный:
- Нда...
Второй придворный:
- Кто бы мог подумать!
Первый придворный:
- И что теперь со всем этим делать?
Второй придворный:
- Как что делать? Что ты там говорил по поводу доходов от поместья?
Первый придворный:
- Да все падают.
Второй придворный:
- И у меня – так же. Вот с этим нужно точно что-то делать. Падение доходов – просто непозволительно!
Первый придворный:
- А с этим делом как же?
Второй придворный:
- А нам-то что? С этим делом пусть поэты разбираются, у них доходы от поместий не падают.
Первый придворный:
- Да у поэтов и поместий-то никаких нет!
Второй придворный:
- Вот я об этом и говорю – пусть с этим делом разбираются те, кому не нужно волноваться о доходах.
Первый придворный:
- Да, ты прав. Так что ж мы будем делать с поместьями?
(Первый придворный берет второго под руку и они уходят, переговариваясь вполголоса.)
(Кладбище. Два могильщика, первый и второй, стоят над свежевырытой могилой и разговаривают, опершись о заступы.)
Первый могильщик:
- Друг, ты говорил, что мы поторопились, копая эту яму? Ты говорил, что мы делаем ненужную работу? Но посмотри – сколько трупов вынесут завтра из дворца, чтоб опустить в землю.
Второй могильщик:
- Да, признаюсь, ошибся. Ну что ж, еще выкопаем несколько ям? Сколько их там будет? Пять? Шесть? Ты не помнишь точно?
Первый могильщик:
- Да думаю, что нужно вырыть что-то около десятка. Кто знает, в этом дворце трупы имеют обыкновение множиться.
Второй могильщик:
- Ты знаешь, я думаю, что сейчас трупов станет поменьше. Принц-то умер.
Первый могильщик:
- Ну да, сказали, что король отравил принца и Лаэрта, а королева по ошибке выпила яд, назначенный принцу.
Второй могильщик:
- Нет, я слышал, что принц отравил всех, а его убил Горацио.
Первый могильщик:
- Не говори так! Знаешь, я вот думаю, что Фортинбрас нынче станет регентом королевства. А там – как Бог даст. Наследника престола нет. А вот Фортинбрас – он верит, что принц Гамлет был герой. Поэтому – берегись, вдруг он услышит твои речи. Решит, что это оскорбление памяти погибшего героя. И тогда ты сам ляжешь в вырытую тобой же яму!
Второй могильщик:
- Друг, в принципе – мне все равно – кто там будет регентом, а кто не будет. И кто будет носить корону – тоже, в принципе, неважно. Что нужно нам? Кружка эля, женщина, которая ждет дома, готовя похлебку и поддерживая огонь очага. А общее количество могил, которое мы должны будем еще вырыть – не изменится от имени короля. Могилы – они всегда будут. Так что – приступим к делу, до рассвета еще нужно сделать много работы.
Первый могильщик:
- Вот! Теперь – согласен! Это разумно. Давай лучше копать, это они там, во дворце, могут долго размахивать руками и языками. А нам нужно сделать нашу работу.
Второй могильщик:
- Но согласись, друг, они там, размахивая языками, обеспечивают нас дополнительной работой, за что мы получаем лишние денежки. А это очень даже неплохо – дополнительный заработок!
(Оба могильщика весело смеются и начинают копать очередную могилу. Неожиданно один из них выбрасывает из ямы череп, подбирает его и начинает рассматривать.)
Первый могильщик:
- Что ты там такого нашел?
Второй могильщик:
- Череп.
Первый могильщик:
- Вот невидаль! Череп! Да тут их – в каждой яме понатыкано!
Второй могильщик:
- Да нет, это – не совсем обычный череп. Держу пари, что в этой яме зароют короля Клавдия, упокой, Господи, его душу в мире.
Первый могильщик:
- Это почему же?
Второй могильщик:
- Так это ж череп бывшего королевского шута – Йорика. Бедный Йорик, даже в могиле нет тебе покоя. Но утешься тем, что ты уступишь место королю, который был так слаб, что стал кормом червям.
Первый могильщик:
- Что королевский шут, что король – яма все равно одинаковая.
(Могильщики некоторое время
рассматривают череп, смеются, отбрасывают
его в сторону и продолжают работу.)
==========
(Захламленная комната в мансарде старого дома. Покосившийся секретер в углу. Хлипкий, сколоченный из некрашеных досок письменный стол. Углы комнаты затянуты серой паутиной, чуть дрожащей на сквозняке. Поэт, сидящий за столом, разглядывающий панораму Лондона в маленькое пыльное окошко, отбросил пожелтевший лист старой рукописи и сломал очередное гусиное перо. Весь стол перед ним усеян обломками перьев. На краю стола стоит тарелка с яблоками. Поэт подпер подбородок рукой и вздохнул.)
Поэт:
- Ну вот... я так и знал. Опять – трупы, яды. А я искал всего лишь материал для комедии. Обязательно нужно написать комедию. Ее можно будет поставить на Королевской сцене. Нужно что-то искрометное, бодрое, чтобы любой, глядя пьесу, обхохатывался до колик в животе! Может, сделать из этого вот – комедию? Что-нибудь такое... эдакое... Там, чтоб Офелия бегала полуобнаженной, люди это любят, женское тело. Пару шуточек по поводу огромных рогов покойного короля... Хм... Нет, не складывается. Но история-то хороша! А если все же – трагедию? Такую, чтобы народ плакал? Чтобы у всех слезы лились из глаз? Чтобы не осталось ни одного сухого носового платка у тех, кто будет смотреть на сцену. А что... а это может пойти... Более того! Это может стать бессмертным творением! Только нужно немного переделать. Пусть Гамлет будет – благородный принц. Тем более – Горацио так и хотел... Тем более – Клавдий уже не может протестовать… Да! Именно так! А куда ж я дену могильщиков? Их тоже нужно будет пристроить... И череп, ах, как мне понравился череп...
(Поэт вскакивает из-за стола и начинает бегать по комнате, ероша длинные волосы. Хватает со стола яблоко, принимает трагическую позу, отставляя ногу, протягивая перед собой руку с яблоком, и начинает декламировать.)
Поэт:
- Я так и вижу это перед глазами! “Ах, Йорик! Бедный Йорик!” Но кто же это скажет? Такие слова не может сказать человек в грязной робе и с заступом в руках. Я чувствую это. Йорик... Йорик... Да! Знаю! Теперь я точно знаю, как это будет!
(Поэт быстро садится за стол, подвигает к себе лист бумаги, обмакивает гусиное перо в засиженную мухами чернильницу и тщательно выводит на листе: