|
|||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Психология >> Роберт Антон Уилсон. И обрушилась стена >> (Часть первая) |
| Предыдущее |
Роберт Антон Уилсон. И обрушилась стена
ПАНОРАМА
Крыши Бостона и Кембриджа на фоне ночного неба. Жутковатая электронная музыка.
По пустынной пригородной улице Кембриджа мчится автомобиль.
Через окно автомобиля мы видим Майкла Эллиса, бородатого мужчину средних лет, профессорского вида, явно охваченного сильнейшим беспокойством.
Машина останавливается. Визжа тормозами. Темп музыки ускоряется, и она становится всё более зловещей. Майкл выскакивает из машины и, забыв закрыть дверцу, несётся по лужайке к высокому дому в новоанглийском стиле.
Майкл барабанит в дверь дома.
ВНУТРИ ДОМА
Темнота. Внезапно вспыхивает свет, и на верхней ступени лестницы мы видим Саймона Селина в халате поверх пижамы, не вполне проснувшегося и раздражённого, со всклокоченной бородой.
Саймон. Слышу, слышу, слышу — иду (про себя). Но если это не извещение из нобелевского комитета, я тебя пристрелю.
УЛИЦА
Ещё одна машина останавливается за автомобилем Майкла. Камера приближается к окну машины. Мы видим простоватого, но хорошо одетого мужчину, который вполне может быть полицейским или агентом ФБР.
Мужчина (в микрофон). Объект вошёл в дом на Луис-Лейн. Адрес: два девять девять три.
КУХНЯ САЙМОНА
Саймон готовит кофе. Майкл сидит на стуле, едва способный контролировать своё состояние неестественного возбуждения.
Майкл. Ты психолог. Ты должен сказать мне, сумасшедший я или нет. Если я не сумасшедший, это величайший переворот в науке нашего времени.
Саймон (одобрительно, дружелюбно). Ты не похож на сумасшедшего, Майк. По-моему, ты просто переживаешь какой-то травматический шок. Я видел людей, которые выглядели гораздо хуже после инспекции из Федерального налогового управления.
Он ставит на стол две чашки кофе.
Саймон (полностью проснувшийся, «объективный профессионал»). Почему бы тебе не рассказать мне обо всём с самого начала?
Майкл. Боже, это тянется долгие годы. Может быть, всю мою жизнь. Впрочем, ладно... страх появился в прошлом году. Ты был у нас в тот вечер вместе с Три. Помнишь — я вёл себя не очень-то хорошо...
Затемнение.
ГОСТИНАЯ
Зритель видит экран телевизора. Идёт передача о паранормальных явлениях. Всё внимание сосредоточено на мужской руке, которая держит ключ. Жутковатая музыка.
Майкл (за кадром). Всё началось с того липового экстрасенса — Стоковского или как там его звали...
Мы наблюдаем, как ключ очень медленно начинает изгибаться кверху.
Саймон (за кадром). По-моему, Кажинский...
Ключ тем временем окончательно выгнулся вверх, образовав изящную, плавную параболу.
Ведущий телепрограммы (за кадром). Согнула ли этот ключ сила разума — психическая сила, — как утверждает мистер Ковальский? Или же мистер Ковальский просто ловкий фокусник, как считают скептики?
Майкл Эллис (за кадром). Экое дерьмо собачье! Если он не мошенник, то я готов показать голую задницу архиепископу в день Святого Патрика!
Телевизионная камера отъезжает, показывая ведущего, который держит ключ, и мистера Ковальского, лысого, ничем не примечательного человечка, изо всех сил пытающегося выглядеть отстранённо и загадочно. Наша камера тоже отъезжает, и мы попадаем в гостиную Майкла и Кэти Эллисов.
Видно, что уровень жизни выше характерного для среднего класса, но во всём заметен беспорядок: повсюду стопки бумаг и беспорядочные кучи книг. Оба, Майкл и Кэти, профессора. Обоим за пятьдесят, но оба «хорошо сохранились». У него слегка седеющая борода, но он явно из тех профессоров, которые ходят на футбольные матчи. Её огненно-рыжие волосы тронуты проседью, но одета она, что называется, «чувственно». Импрессионистские картины на стене демонстрируют вкус Кэти; афиша сериала «Стар Трек» свидетельствует о до сих пор неизжитом мальчишестве Майкла.
Майкл изо всех сил жмёт на кнопки пульта дистанционного управления, и на экране телевизора появляется Джонни Карсон1.Мы не слышим, что он говорит, из-за спорящих Майкла и Кэти.
На третьем стуле, в дальнем углу сидит профессор Саймон Селин; он лет на десять моложе Майкла и Кэти и очень внимательно наблюдает за их спором.
Рядом с Саймоном — Три, девушка-аспирантка, очень сексуально привлекательная. Она сидит, закинув ногу на ногу, и эти ноги стоят того, чтобы на них посмотреть.
Кэти (самоуверенная эмансипированная леди). Чёрт возьми, Майк, я хотела досмотреть.
Майкл. Зачем? Набивать мозги всякой чепухой? Любой фокусник в цирке смог бы выполнить такой трюк.
Саймон с интересом наблюдает за тем, как развивается спор.
Кэти. Благодарю покорно, но позволь мне самой решать, что такое чепуха. Я уже совсем взрослая девочка. Мама разрешает мне самой сморкаться, самостоятельно ходить в туалет и всё такое прочее.
Майкл (рассудительно). Кэти, дорогая, ты же учёный.
Кэти. Так это означает, что я должна быть фанатиком? А я-то думала, что совсем наоборот.
Майкл (выходит из себя). Господи... эти женщины! Женский ум! Вторая ошибка Бога!
Кэти (шагнув к нему и выговаривая прямо ему в лицо). Господи... эти мужчины! Мужской ум! Первая ошибка Бога!
Майкл. Давай не будем снова начинать войну полов. Ты знаешь, что этот парень, Вакальский, — мошенник. Зачем ты стараешься мне досадить?
ТРИ КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Значительную часть кадра занимают её длинные ноги, прикрытые мини-юбкой.
Кэти. Я мечтаю, чтобы хоть раз в жизни я могла быть в чём-то так же уверена, как ты всегда уверен во всём!
Майкл. Ты занимаешься математической физикой или ты цыганская гадалка?
Кэти. А ты занимаешься математической физикой или ты Папа Римский?
Пауза, пока они испепеляют друг друга взглядом.
Джонни Карсон (с телеэкрана). От скуки мы как-то подъехали к одному мотелю и начали орать у входа: «Полиция нравов!», — а потом побежали во двор смотреть, как евангелисты выпрыгивают из окон в одних трусах.
Саймон находит это смешным и неистово хохочет. Майкл и Кэти тоже начинают смеяться, и напряжение временно спадает.
Майкл. Ладно, ну его к чёрту, — эта экстрасенсорная чепуха даже забавна... Единственное, что не забавно, — так это то, что некоторые люди воспринимают всё всерьёз. И это меня пугает.
Три (гнусавым бесполым голосом). Правильно, ребята. Поцелуйтесь и помиритесь. Ссоры создают плохую карму.
Майкл вручает пульт дистанционного управления Кэти с церемонным поклоном.
Кэти (шутливо, напуская на себя официальный вид). Спасибо, доктор Эллис.
Майкл (тоже напуская на себя сдержанность). Пожалуйста, доктор Эллис.
Они целуются. Три довольно ухмыляется. Кэти щёлкает кнопками пульта.
НА ТЕЛЕЭКРАНЕ — ДОКТОР ДЖИН СКОТТ
Этот самый заядлый телевизионный евангелист сегодня в ударе, на голове его весьма фривольная шляпа. Он попыхивает сигарой и увлечённо ораторствует.
Доктор Скотт. ...на любой странице Библии, от Бытия до Откровения. Вы можете прочитать каждое предложение и ни единого разу не найдёте слов «аудиторская проверка». Это не есть часть слова Божьего.
Кэти (за кадром). Чёрт, эта штука опять не работает.
Майкл (за кадром). А ну, дорогая, дай-ка его мне.
Доктор Скотт (с телеэкрана). А другое доказательство того, что Федеральное налоговое управление — это Зверь 666...
Щелчок. Полосы на телеэкране. Снова первоначальный канал. В телевизионной студии ведущий сидит в кресле, лицом к Коренастой Маленькой Домохозяйке.
Ведущий. И как давно продолжается ваш ченнелинг с мистером... э-э... Гонадой?
ГОСТИНАЯ ЭЛЛИСОВ
Майкл и Кэти снова заняли свои места. Майкл нервно прикуривает сигарету. Мы видим телевизионный экран примерно так же, как видят они.
Домохозяйка. Он не называет себя мистер Гонада. Просто Гонада. Порой он представляется как Конан Варвар. Мне кажется, это какой-то титул. Не забывайте, что он жил сто тысяч лет назад.
Саймон снова развеселился и едва сдерживает смех.
Саймон. Конан Варвар!
Ведущий. Гм, н-да. И как давно вы находитесь с ним в контакте.
Кэти (Саймону, но, безусловно, это предназначено и для ушей Майкла). В это верит большинство американцев, Саймон. Нам следует попытаться понять это вместо того, чтобы стоять в сторонке и чувствовать своё превосходство.
Майкл (с серьёзной миной на лице). Верно. А если в их слабоумные головы снова придёт мысль сжигать на кострах ведьм и евреев, нам тоже следует сохранять открытость ума и...
Три. Эй, профессор Эллис, то, что мы мыслим иначе, чем вы, вовсе не означает, что мы нацисты...
Саймон. Майк, ты успокоишься наконец? Дай посмотреть, а твои комментарии послушаем потом.
На экране телевизора ведущий и Домохозяйка всё ещё беседуют.
Ведущий (с телеэкрана). А не могли бы вы устроить сеанс ченнелинга с... э-э... Гонадой прямо сейчас для нашей аудитории?
Майкл. Я буду сидеть тихо, как мышка. Или как добропорядочный бюргер.
Кэти (тихо, с нажимом). Слушай, Майкл!
Три (сдержанно, снисходительно). Все высокоразвитые существа помнят свои прошлые жизни.
Саймон. Три, не усугубляй ситуацию.
Майкл (неожиданно нападает). А вас на самом деле зовут Три2, юная леди?
Три (готова защищаться). Да, и у меня есть сестра по имени Лиф и брат, которого зовут Бад3.
Майкл. Возьму на себя смелость предположить, что ваши родители были в Вудстоке4.
Три. Вудсток, демонстрация у Пентагона... славные шестидесятые...
Майкл (решив быть учтивым). Три, Лиф и Бад. А своего первенца вы назовёте Сидом5?
Их голоса заглушают Домохозяйку, но мы видим, что она начинает входить в транс.
ТЕЛЕЭКРАН
Домохозяйка на телеэкране проваливается в сон, затем на её лице возникает новое выражение. Она снова открывает глаза и начинает вещать, абсолютно неубедительно подражая мужскому голосу.
Домохозяйка. Я, Конан, приветствую вас, людей того, что вы называете двадцатым веком, по ту сторону магического ящика с картинками.
Майкл. Надеюсь, она не обращается к мусульманам. У них-то сейчас тринадцатый век. А у европейцев...
Саймон. Ради бога, Майк... и ради всех нас...
Домохозяйка (с телеэкрана). Я пришёл, чтобы рассказать вам о том, что всё едино. Чёрный человек и белый человек — братья. Женщина — это душа или, как вы бы сказали, магнитный полюс мужчины. Нет никаких границ. Те, кого вы называете инопланетянами, — это ваши внутренние души.
ГОСТИНАЯ ЭЛЛИСОВ
Три. Ух ты, здорово. Оказывается, секс — это магнитное поле.
Майкл, забывшись, открыто любуется ногами Три.
Кэти замечает, куда направлен взгляд Майкла, и выглядит расстроенной. Очевидно, она думает о том, что ей уже за пятьдесят, а Три лишь около двадцати двух.
Майкл увидел, что Кэти заметила его эротические фантазии и закашлялся от табачного дыма.
Майкл (громко). Как можно пролежать мёртвым сто тысяч лет и до сих пор оставаться таким занудой? Боже мой — секс и магнетизм! Да в пятидесятые годы, когда я был юнцом, это уже было затасканное сравнение...
Три (гнусаво, искренне не замечая немой сцены между Майклом и Кэти). Вы не понимаете. Это как Инь и Ян в Китае...
Майкл (охотно подхватывает). А также Пунь и Тан в Японии! А ещё Шалтай и Болтай в Англии!
Три заметно обижена. Саймон наклоняется, чтобы погладить её руку, и начинает говорить. Мы видим, как Майкл исчезает из кадра, а затем слышим, как хлопает дверь. Камера отъезжает, давая нам убедиться, что Майкл выбежал из комнаты в припадке раздражения. Кэти делает шутливый успокоительный жест в сторону Три.
Саймон. Ничего, Кэти. У всех творческих личностей бывают такие... настроения.
Кэти. Это ты говоришь как психолог?
Саймон. Это я говорю как друг.
Кэти (серьёзно и обеспокоено). Чем ближе к старости, тем чаще у него бывают такие... настроения.
Три. Наверное, он ест слишком много мяса. У вегетарианцев не бывает таких резких перепадов настроения. И ещё кофе. Давайте ему кофе без кофеина.
Домохозяйка (с экрана телевизора). Вы вмещаете в себя безграничное пространство и его бесчисленные звёзды. На дне Ада находятся ступени Рая.
СПАЛЬНЯ ЭЛЛИСОВ
Майкл, взбешённый, расхаживает по комнате. Он закуривает очередную сигарету. Затем останавливается и рассматривает руку, с удивлением замечая, что она дрожит. Камера наезжает на лицо Майкла, пока он смотрит на свою трясущуюся руку. В его глазах можно прочесть лишь классическую научную отстранённость: он наблюдает за всплеском собственных эмоций.
СНОВА КУХНЯ САЙМОНА СЕЛИНА
Майкл. Я понимал, что нахожусь в состоянии сильнейшего возбуждения — все классические фрейдовские симптомы: учащённое сердцебиение, дыхательная аритмия, головокружение, — но я не понимал почему. Я был готов на стенку броситься... а почему... сам... не знал...
Саймон (осторожно). Тебя привлекла женщина гораздо моложе тебя...
Майкл. Да, но... Я вдруг начал вспоминать нечто такое, что давно забыл... и это меня испугало...
ГОРА В ИЕРУСАЛИМЕ
Этот кадр мелькает настолько быстро, что никто не успевает толком его разглядеть. Майкл в одеянии римского центуриона, на тридцать лет моложе и безбородый, втыкает меч в распятого человека. На одежду Майкла брызгает кровь. И сразу же:
ОЧЕРТАНИЯ КРЫШ КЕМБРИДЖА НА ФОНЕ НЕБА
Майкл (за кадром). Это осталось со мной... Я чувствовал, что чуть было не отогнул уголок вселенной... знаешь, как отгибают уголок вселенной... знаешь, как отгибают уголок ковра, чтобы посмотреть, что там под ним...
УЛИЦА В КЕМБРИДЖЕ
Лёгкая музыка. Майкл направляется в сторону Массачусетского технологического института с портфелем в руке. Он проходит мимо газетного киоска, и в фокусе наезжающей камеры появляется крупным планом заголовок дешёвой бульварной газеты:
РЕБЁНОК РОДИЛСЯ С ЕГИПЕТСКИМ БРАСЛЕТОМ
СЕНСАЦИОННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО РЕИНКАРНАЦИИ
Звучит фальшивый музыкальный аккорд, и камера показывает Майкла, лицо которого выражает раздражение и отвращение.
Майкл (за кадром). Это было всё равно что находиться в нацистской Германии... зная, что тебя ждёт...
ДРУГАЯ УЛИЦА В КЕМБРИДЖЕ
Рождественская музыка. Майкл и Кэти выходят из универмага, нагруженные покупками. Камера наезжает на ещё один заголовок бульварной газеты:
БОМБАРДИРОВЩИК ВРЕМЁН ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ ОБНАРУЖЕН НА ЛУНЕ! УЧЁНЫЕ НЕДОУМЕВАЮТ!
Звучит фальшивый музыкальный аккорд, и камера показывает Майкла, на лице которого написано раздражение и отвращение.
ЕЩЁ ОДНА УЛИЦА В КЕМБРИДЖЕ
Звучит рок-музыка. Майкл и Саймон выходят из бара. Который нам предстоит часто видеть в этом фильме. Оба навеселе. Камера наезжает на третье бульварное хайку6:
УЖАСНЫЙ РАССКАЗ ЖЕНЩИНЫ:
«МЕНЯ ИЗНАСИЛОВАЛИ ЛИЛИПУТЫ С МАРСА!»
Звучит фальшивый музыкальный аккорд, и камера показывает Майкла, лицо которого выражает раздражение и отвращение.
Майкл (за кадром). Я словно путешествовал в прошлое... Вокруг меня возрождалось мрачное раннее средневековье.
И ЕЩЁ ОДНА УЛИЦА В КЕМБРИДЖЕ
Майкл выходит из парикмахерской и видит очередной газетный заголовок:
СУМАСШЕДШИЙ ГОРБУН ПРОДАЛ СВОЙ ГОРБ МЯСНИКУ. ЖЕНЩИНА ОТРАВИЛАСЬ ХАНЧБУРГЕРОМ7.
Звучит фальшивый музыкальный аккорд, пока заголовок увеличивается во весь кадр; на этот раз мы даже не видим реакции Майкла.
ОГРОМНАЯ АУДИТОРИЯ В ГАРВАРДЕ
В помещении полным-полно камер и прочей журналистской аппаратуры. Учёные (все белые мужчины средних лет) сидят за столом перед аудиторией. На их нарукавных повязках — надпись SSA, причем буквы SS изображены в виде двух зигзагов молнии. Надпись на флаге над столом расшифровывает это сокращение SCIENTIFIC SKEPTICS ASSOTIATION (АССОЦИАЦИЯ УЧЁНЫХ-СКЕПТИКОВ). Майкл, стоя на подиуме, зачитывает заявление для прессы. Звучит музыка: «Ода к радости» Бетховена.
Когда музыка стихает, мы начинаем слышать слова доклада Майкла.
Майкл. ...и создаётся впечатление, что возвращаются все суеверия мрачного средневековья. Астрология, самая абсурдная из всех псевдонаук. Реинкарнация, последняя надежда всех неудачников. Бредовая «загадка НЛО», современная форма примитивных культов. В этой атмосфере некоторые из нас, представители научного сообщества, сочли необходимым напомнить миру об уроках, которые ему следовало выучить ещё в восемнадцатом столетии. Ценность здравомыслия, осторожности, скептицизма...
В ГЛУБИНЕ ЗАЛА
Рядом стоят газетный репортёр и телеоператор.
Репортёр. А что это за тип на трибуне?
Оператор. Доктор Эллис. Большая шишка на физическом факультете Гарварда. Работает также на правительство и на Массачусетский технологический институт.
Майкл (за кадром). Ассоциация Учёных-Скептиков станет своего рода полицией, выискивающей мошенничество и обман в так называемых нью-эйджевских культах, которые, большей частью, служат оплотом возрождения средневековых суеверий...
Его голос слышен в начале следующего кадра.
БАР В КЕМБРИДЖЕ
Стены покрыты компьютерными фракталами (тем, кто их не узнаёт, они кажутся современной живописью.
Майкл выходит из мужского туалета и сталкивается с Три, снова весьма сексуально одетой. Она держит в руках книги по Таро и астрологии.
Майкл. О, добрый вечер, мисс Форест.
Три. Три. Не Форест. Всего лишь три.
Майкл (подмигивая). Никому не говорите. Все мои недоброжелатели на факультете будут сплетничать. Что я не отличаю леса от дерева8.
Три (берёт быка за рога). Хотите угостить меня пивом?
Майкл. Э-э, я... м-м...
Камера медленно движется вдоль крутых форм юного тела Три.
Затемнение.
В АВТОМОБИЛЕ
Мы на переднем сиденье двудверного кабриолета с откинутым верхом. За рулём Майкл. Они с Три находятся в состоянии бурной весёлости. Машина разгоняется.
Майкл (не помня себя от радости). Последний раз я курил это в шестидесятые годы.
Три (хихикая). Я думала, ты из тех типов, которые никогда не баловались травкой.
Майкл. В шестидесятые нам приходилось. Иначе студенты сочли бы нас кучкой старперов.
Три. Тебя — старпером?
Это вызывает у обоих новый взрыв смеха.
МАЙКЛ И ТРИ КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Оба ритмично дышат, хотя за её спиной виден астрологический календарь и совершенно очевидно, что они находятся в прямом положении.
Три. О... а-а-а-а боже, боже...
Камера отъезжает на достаточное расстояние, чтобы мы увидели: они занимаются любовью на учебном столе, заваленном книгами. Она по-прежнему почти полностью одета; брюки Майкла приспущены.
КОМНАТА ТРИ
Из стереосистемы ревёт панк-рок. В глубине комнаты на большом матрасе, расстеленном на полу, Майкл и Три снова занимаются любовью.
ЛИЦО МАЙКЛА
Ясно, что он на пороге очередного оргазма. Камера отъезжает и показывает,
что он сидит на матрасе совершенно голый. Мы мельком замечаем голову Три, которая движется вверх и вниз над его пахом. Кульминационный взрыв панк-рока.
КОМНАТА ТРИ
Мы слышим голос Три ещё до того, как она появляется в кадре, сидя на матрасе и накинув на себя покрывало, чтобы не замёрзнуть. Майкл растянулся рядом, докуривая сигарету с марихуаной.
Три (очень тихо, менее гнусаво, напряжённо). ...поэтому я опять раскинула карты. И вновь выпала Смерть. Я ощущала, как у меня понемножку съезжает крыша. Я перетасовала их пять или шесть раз, снимала колоду и заново тасовала... но Смерть выпала в третий раз. Я быстренько собрала вещички и слиняла оттуда. Некоторое время жила с лиф в Беркли. Потом услышала о пожаре — погибли все, кто находился в этом здании. Все мои друзья в Энн-Арборе. Если бы я там осталась, тоже бы изжарилась. Ты можешь оставаться при своём научном скептицизме, профессор. Но это был тот случай, когда мои «предрассудки» спасли мне жизнь.
Она оборачивается и смотрит на него сверху вниз.
Три. Эй, разве ты не собираешься мне сказать, что это было простым совпадением?
Майкл. Нет, не сейчас. Не в тот момент, когда ты заново переживаешь это горе.
Она сворачивается калачиком в его руках. Он нежно её обнимает. Камера медленно наезжает, и мы видим странное, заинтересованное выражение в его глазах.
Затемнение.
ПИЦЦЕРИЯ В КЕМБРИДЖЕ
Стены увешаны плакатами с изображением Джона Леннона и Джеймса Дина. Из музыкального автомата раздаётся песня Сида Вишеза и «Секс Пистолз». На большом щите надпись: «ОТВЕДАЙ НАШУ НАТУРАЛЬНУЮ ВЕГЕТАРИАНСКУЮ ПИЦЦУ».
Входят Майкл с Саймоном Селином. В ожидании, пока их посадят, они продолжают спор.
Саймон. Майк, хорошо, хорошо — я не столь посвящён в таинства физики, как ты. Я всего-навсего скромный психиатр. Я это признаю. Но, чёрт побери...
Майкл (возбуждённый, но с напускной невозмутимостью). Саймон, Саймон. Да послушай же минутку.
Саймон. Но, чтобы получить степень, мне пришлось перерывать такую же гору статистики, как и тебе. Я добросовестно выполнял исследование, применяя общепринятые статистические методы. И ты просишь меня всё это похоронить? Скрыть?
Подходит официантка.
Официантка (решив обращаться к Саймону). Столик для курящих или для некурящих, сэр?
Майкл (с каменным лицом, твёрдо). Для курящих, белых, протестантов.
Официантка (недоумённо). Прошу прощения, сэр?
Майкл (по-прежнему бесстрастно). Для курящих, белых, протестантов.
Официантка (поражённая до глубины души). Это невозможно, сэр. Правилами не предусмотрено.
Майкл (ледяным тоном). Если уж вам навязывают дискриминацию, я хочу выбрать свою собственную форму дискриминации. Для курящих, белых, протестантов. Курящих только сигареты с фильтром. Чтобы никаких черномазых в радиусе десяти столиков, пусть даже они адвентисты седьмого дня или свидетели Иеговы.
Саймон (уговаривает). Перестань, Майк. Ты ведь злишься на меня, а не на неё.
Майкл (с металлом в голосе). Я не злись, доктор Селин. Я просто стараюсь заставить вас посмотреть в корень.
Саймон (официантке). Для курящих, пожалуйста.
ЗА СТОЛИКОМ В ПИЦЦЕРИИ
Саймон и Майкл пьют пиво. Майкл курит. На стене за ними висит ещё один плакат, на нём двое учёных изучают графики, выползающие из какой-то сложной аппаратуры. Подпись гласит: «Кто думает, что он понимает эти данные, тот просто говнюк».
Саймон. Ты и твои коллеги по SSA наняли меня, чтобы я провёл исследование. Я его провёл. Оно не вписалось в рамки твоей предвзятой схемы. И...
Майкл. Дело не в предвзятости, Саймон. Речь идёт о том, чтобы не шагнуть прямиков в открытый люк...
Саймон. Чушь собачья. Гоклен обнаружил, что некоторые астрологические предсказания оказались в точности справедливыми для европейцев, которых он выбрал случайным образом. SSA наняла меня для проведения объективного изучения сравнительных данных. Я провёл это объективное исследование и обнаружил, что те же самые астрологические предсказания в точности справедливы для выбранных случайным образом американцев. Ты хочешь, чтобы я утаил результаты своего исследования. Если это не предвзятость, то как, чёрт побери, это назвать по-другому?
Майкл. Чёрт побери, Саймон, никто тебе не говорит, что ты должен отправить свои данные коту под хвост. Но твои результаты иррациональны и необъяснимы. Мы просто хотим, чтобы ты на некоторое время отложил публикацию, пока не будут проведены дальнейшие исследования. Это не предвзятость. Это естественная научная предосторожность.
Саймон. Когда кто-нибудь говорит, что статистические результаты иррациональны, это означает, что они угрожают его предвзятому мнению и точка.
Майкл. Чёрт возьми, ты говоришь так, как будто веришь в астрологию.
Саймон. Не верю. Но ты меня не слушаешь. Суть ведь не в том, истинна или ложна какая-то конкретная часть астрологии. Суть в том, признаём ли мы факты в целом, как они есть, или отмахиваемся от тех, которые не понимаем.
Майкл. Но... но...
Саймон (с меньшей горячностью, больше как психиатр). Майк, серьёзно, тебе следовало бы задаться вопросом, чего ты на самом деле опасаешься7 Ты же сердился не на официантку, а на меня. И ты боишься не этой несчастной статистической корреляции, а того, что она символизирует.
Камера приближается к Майклу, показывая его крупным планом.
Майкл (деланно смеётся). Я пришёл к тебе на сеанс психоанализа, доктор Селин. Кроме того, мне казалось, что ваша братия ещё двадцать лет назад отказалась от Фрейда в пользу химикалий.
Саймон. У каждого из нас есть свой железный занавес, который мы боимся приподнять... Однажды тебе придётся посмотреть этому факту в лицо. Но всё же, чего ты так сильно боишься?
Майкл (больше не сдерживается, раздражённо). Хватит, прекрати эти свои знахарские штучки-дрючки! Надоело!
Он резко поднимается из-за стола, чтобы уйти, и внезапно меняется в лице.
Саймон (с мгновенным участием друга). Майк, Майк, что с тобой?
Майк снова опускается на стул.
Майк. Зуб заболел... Господи! Никогда не думал, что может быть так больно... должно быть, абсцесс... О, боже, о...
Саймон. Ты всё ещё лечишься у доктора Райли?
Майкл (едва способный говорить). Да.
Саймон. Я позвоню ему и скажу, что у тебя острая боль. А пока выпей-ка вот это.
Он протягивает через стол пузырёк с лекарством.
Майкл. Что это?
Саймон. Обезболивающее. Аналог кодеина. Ты почувствуешь сонливость, но это не страшно. Я тебя заброшу к Райли. И позвоню Кэти, чтобы она потом за тобой заехала — у меня через час лекция.
Майкл (слабо усмехаясь). Спасибо, хоть не говоришь, что это психосоматическое.
Саймон (без тени улыбки, обеспокоенный). Подумаешь об этом на досуге. А сейчас самое главное — унять твою боль.
Саймон выбегает к телефону-автомату у входа в пиццерию.
ВИД СНИЗУ
В кадре доминируют руки Майкла. Камера фокусируется на его правой руке, в которой он держит пузырёк с лекарством, изо всех сил стараясь открутить колпачок.
Майкл (за кадром). Очередной дурацкий колпачок типа «защита от взрослых». А они их называют «защита от детей». Какая чушь. На свете нет такого ребёнка, который не смог бы открыть такой пузырёк, обладая достаточным любопытством и терпением. Взрослый — вот он-то обычно и отказывается от борьбы со словами: «Да ну его к чёрту, не так уж мне нужны эти пилюли». Но нет, мне они нужны позарез. Я открою этот чёртов флакон, если даже мне придётся разбить его о стол.
Внезапно колпачок слетает с пузырька и таблетки веером рассыпаются во все стороны. Майкл приходит в неописуемое раздражение.
Затемнение.
КАБИНЕТ ДАНТИСТА
Камера находится в том же кресле дантиста, где сидит Майкл Эллис. Мы видим то, что видит он: уголок стены, потолка и лицо доктора Райли. Дантист надвигается на камеру (на Майкла) с каким-то сюрреалистическим, зловещего вида инструментом, невиданным в земных стоматологических клиниках.
Доктор Райли. Откройте шире, пожалуйста.
Инструмент приближается вплотную, изображение теряет резкость и постепенно исчезает.
В АВТОМОБИЛЕ
Камера расположена на пассажирском месте, где сидит Майкл Эллис, справа от ведущей машину Кэти. Мы видим обычные пейзажи центра Кембриджа, затем очень короткий странный кадр — на улице появляется поезд, его двери открываются и почётный караул сгружает гроб, завёрнутый в американский флаг.
Кэти (за кадром). Как мы себя чувствуем, дружочек?
Камера поворачивается в противоположную сторону, чтобы взглянуть на Кэти.
Майкл (за кадром). По-моему, у меня галлюцинации. Точнее, я знаю, что у меня галлюцинации.
По капоту машины проносятся тени птиц. Зловещая музыка.
Кэти (бодро, по-деловому). Это действует пентотол натрия. Тебя же предупредил доктор Райли, помнишь? Восемьдесят один процент всех пациентов...
Майкл (за кадром). ...испытывает галлюцинации. Я помню. И ещё я принял какой-то чёртов аналог кодеина. Темп музыки ускоряется по мере того, как маленькое пятнышко света перед машиной расширяется до размеров гигантского, сверкающего всеми цветами радуги веретена, которое быстро вспыхивает-гаснет, слегка напоминая НЛО, затем закрывает экран.
ГОСТИНАЯ ЭЛЛИСОВ
Камера находится на том же месте, что и Майкл, лежащий на кушетке. Майкл осторожно оглядывается, затем расслабляется и смотрит в потолок. Над ним склоняется Кэти.
Кэти. Тебе удобно, Майк?
Майкл (за кадром, сонно бормоча). Порядок. Боль пока не вернулась.
Кэти. Я поставлю что-нибудь из Баха. Если уж тебе не избежать галлюцинаций, то почему бы им не быть приятными. Верно?
Между Кэти и камерой под монотонное жужжание одной музыкальной ноты появляется сердитое лицо гигантского осоеда9.
Майкл (за кадром, неуверенно). Ага... верно...
Кэти выходит из кадра. Слышится жужжание вставляемого компакт-диска. Звучат первые аккорды «Прелюдии и фуги» Баха.
Кэти (за кадром). Зови меня, если тебе что-то понадобится.
Слышен звук шагов Кэти, удаляющейся в другую комнату. По-прежнему звучит Бах. В течение десяти секунд (публике, ожидающей действия, кажется, что это тянется дольше) камера неподвижно направлена на угол потолка.
Майкл (за кадром). Кэти... (Пауза)... Не слышишь... Ну ладно, я в порядке. Правда, всё хорошо. Я же знаю, что всё хорошо...
ВИД С ПОТОЛКА
Мы смотрим вниз на комнату и видим Майкла, лежащего на кушетке. Его глаза закрыты, и, когда он снова говорит, его губы не шевелятся.
Майкл (за кадром, восторженно, хотя и обеспокоенно). Посмотреть на себя со стороны... Это, джентльмены, называется внетелесным опытом. Конечно, это просто галлюцинация. Мы здесь профессиональные учёные, и нас не введёт в заблуждение реакция на лекарство. Так ведь? Так! Абсолютно.
(Пауза). Я надеюсь.
ВИД С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЁТА
Мы смотрим сверху на дом Майкла и Кэти, расположенный внизу. Мы видим дом, лужайку с живой изгородью из кустарников и подъездную аллею.
Майкл (за кадром). Господи Иисусе!
(Пауза). Просто галлюцинация. Помни это. Реакция на лекарство. Кодеин и пентотол натрия. На самом деле ты не находишься вне своего тела, доктор Эллис... Тело лежит в доме... И ты с ним вместе... Как говорится, у нас все дома.
(Слабый испуганный стон).
ГОСТИНАЯ
Мы видим Майкла на кушетке. Он полусидит и осматривается.
Майкл (за кадром). Так. Я пока ещё в своём теле. (Пауза). Но ведь я был вне тела, когда я смотрел на дом сверху вниз...
Вставка
Абстрактное пятно телесного цвета с тёмными очертаниями.
У ПОЕЗДА
Почётный караул сгружает с поезда гроб, завёрнутый во флаг. Слышен погребальный сигнал военного горна.
Вставка
Неясное пятно телесного цвета. Камера отъезжает, и мы видим, что это человеческая рука, в которую вгоняется гвоздь.
ГОСТИНАЯ
Майкл уже полностью сидит на кушетке, внезапно ощущая страшный испуг.
Саймон (за кадром). У каждого из нас есть свой железный шлагбаум, который мы боимся приподнять... нет, железный занавес...
САНТА-КРУС, ШТАТ КАЛИФОРНИЯ
Камера движется над холмами Санта-Круса с головокружительной скоростью. Мы приближаемся к комфортабельному длинному одноэтажному дому с пологой крышей и слышим, как звонит телефон. Тревожная музыка.
Майкл (за кадром). Дом, в котором я родился. Ангельский Рим моего детства. То есть, прошу прощения, мир моего детства.
ХОЛЛ ТОГО ЖЕ ДОМА
Камера показывает холл, наезжая крупным планом на телефон, затем отъезжает обратно, и мы видим мальчика — Майкла Эллиса в двенадцатилетнем возрасте, — снимающего телефонную трубку. Он держит её около уха. Крупный план: трубка и ухо мальчика. Мы слышим. Как чей-то мелодичный, как будто ангельский голос говорит с мальчиком. Тревожная музыка.
Таинственный голос. Приветствую тебя вновь, Майкл. Говорит твой друг сверху. Ты хорошо занимаешься в школе, и мы тобой довольны, но ты должен уделять больше внимания...
Майкл (с детской прямотой). Ты и вправду ангел? И умеешь летать?
Таинственный голос (не реагируя на вопрос). ...ты должен уделять больше внимания физике и математике. Помни, что ты наш избранник. Помни, что ты — нашу творение, точно так же, как мы...
На экране появляется рука, выхватывающая трубку из рук Майкла. Камера отъезжает назад и вверх, а мы тем временем слышим
Таинственный голос. ...твоё творение. Помни, что мы выбрали только тебя...
Камера показывает мать Майкла, Лауру, встревоженную и страшно рассерженную женщину лет сорока пяти.
Лаура (в трубку). Слушайте, вы, кретин, лучше прекратите это, я вас предупреждаю. Я сообщу в полиция, клянусь, я это сделаю, ненормальный вы сукин сын. Разыгрывать такие шутки с невинным ребёнком, — да вам надо мозги проверить, мистер.
Камера отъезжает, показывая испуганного и растерянного Майкла и настенный перекидной календарь за его спиной с датой: 6 АВГУСТА 1945 года.
Майкл (за кадром). Я не знал, что и думать...
КОМНАТА В СТУДЕНЧЕСКОМ ОБЩЕЖИТИИ
КАЛИФОРНИЙСКОГО ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА
На стене висит плакат с изображением совсем юного Элвиса Пресли, Майкл Эллис, безбородый, на тридцать лет моложе того зрелого мужчины, который это вспоминает, лежит в постели с Кэти, которая тоже на тридцать лет моложе. Постель разворочена. Майкл курит сигарету, а Кэти жуёт пиццу.
Майкл (продолжая). Я имею в виду, что я доверял своей матери, но тот парень, что звонил, был в самом деле мистификатором мирового класса. Говорю тебе, он испытывал на мне свои таланты.
Кэти (с лёгким южным акцентом). Довольно гаденькие шуточки, Майк. Сколько же всего раз он тебе звонил?
Майкл. Я уже и не помню. Может быть, шесть или семь. И всё — перед Днём Хиросимы.
Кэти (жуя). Но после того, как твоя мать устроила ему разнос, он перестал звонить?
Майкл (с ноткой сожаления). Совершенно. Больше не слышал от него ни единого словечка.
Кэти (дразня). Спорим, что ты ему верил чуть ли не на все сто? Вот почему ты здесь, в Калифорнийском технологическом, специализируешься в области физики. Как он тебе и велел. Тебе по-прежнему хотелось бы ему верить, ведь так? Разве плохо иметь ангела в своей команде во время сессии?
Майкл (поддразнивая в ответ). Можно подумать, что тебе не хотелось бы быть Избранницей Небес?
Кэти. У нас уже есть один Избранник, Джо Маккарти — так считает мой отец. Не может же быть двух Избранных. Джо послан спасти нас от Безбожных Коммунистов — или от Ужасного Кариеса? Я запамятовала.
Майкл тушит сигарету и снова начинает поглаживать Кэти и чувственно целует её в шею.
Майкл (с притворным смирением). Когда Господь увидел, что нам угрожают Безбожные Коммунисты, Он послал нам Сенатора Джо. Когда Он увидел, что нам угрожает Ужасный Кариес, он послал нам зубную пасту «Нью-Крест». С фторидом чего-то там. Или хлоридом?
Кэти (возбуждаясь, но пытаясь это скрыть). Знаешь, что ни говори, но, если бы ты был настоящим американцем из Теннесси, как я, у тебя было бы больше причин для беспокойства.
Майкл (тоже возбуждаясь). Больше, чем по поводу кариеса или Сенатора Джо?
Кэти (реагируя более явно). О, да, больше... и хуже того... любой добропорядочный баптист тебе скажет...
Камера показывает крупным планом губы Кэти.
Майкл (за кадром). Что же он мне скажет?
Кэти (дыша немного учащённо). Что создания, объявляющие себя ангелами, — это, возможно, дьяволы... демоны из ада — они пытаются в тебя войти и...
Камера неподвижно фокусируется на её губах, набухших от чувственного желания.
Майкл (за кадром). Войти в меня? И?
Кэти (утратив контроль). О, милый, милый...
Майкл (за кадром). Кэти... Кэти... Я люблю тебя...
ВСТАВНОЙ КАДР
Дантист — теперь это лысый карлик — надвигается на нас с инструментом зловещего вида.
Майкл (ещё раз повторяет за кадром — без интонации и страсти,
чувствовавшихся при первом произнесении, просто вспоминая):
Кэти... Кэти... Я люблю тебя...
СНОВА КОМНАТА ТРИ
Майкл и Три занимаются любовью стоя, облокотившись на письменный стол.
КОМНАТА В СТУДЕНЧЕСКОМ ОБЩЕЖИТИИ
КАЛИФОРНИЙСКОГО ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА
Кровать подпрыгивает верх-вниз, но не из-за страсти Майкла и Кэти. Всё в комнате прыгает вверх и вниз. Кэти и Майкл в ужасе. Ситуация в целом напоминает сцену из фильмов «Изгоняющий дьявола» или «Полтергейст».
БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА
Мы видим Кэти во время родов. Она дышит часто и тяжело, но ритмично.
ПЛЯЖ
Мы видим бегущих Майкла и Кэти в купальных костюмах. Рядом с ними лежит маленький ребёнок.
КОМНАТА В ОБЩЕЖИТИИ: СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО
Кэти сервирует Майклу завтрак в небольшом алькове.
Кэти (она по-прежнему не избавилась от лёгкого южного акцента). Ну и толчки были ночью. Кажется, было не меньше пяти баллов по Рихтеру.
Майкл (уткнувшись в учебник по физике). Гм. Что?
Кэти (усаживаясь). Я говорю, что ночью было довольно сильное землетрясение.
Майкл (откладывая книгу). Что? Ночью было землетрясение?
Кэти (немного смущённая). Конечно, было. Майкл, что с тобой? Ты ведь не спал. Мы же... ну, сам знаешь... занимались любовью.
Майкл (реагируя болезненнее, чем следовало бы). Да о чём ты говоришь, чёрт побери? Пока я не спал, не было никакого землетрясения.
Кэти (повышая голос). Но не приснилось же мне!
Майкл (закуривая сигарету, нервничая). Должно быть, это всё же был сон, Кэтрин Энн. Клянусь Богом, я не помню никакого землетрясения.
Кэти (с отчаянием и безрассудным упрямством). Но Майк, честно, мы же оба не спали. Мы... занимались любовью...
Они оба застывают с полуоткрытыми ртами, растерянные, опасающиеся чего-то такого, о чём даже не смеют подумать.
ПЛЯЖ: МАЙКЛ, КЭТИ И РЕБЁНОК
Раздаётся гром. Майкл испуган. Камера фокусируется на ребёнке. Это мальчик; кадр застывает под скорбный погребальный сигнал военного горна.
Затемнение.
ГОСТИНАЯ
Мы смотрим вниз на Майкла, лежащего на кушетке. Наконец-то он заснул и выглядит почти умиротворённым. Тихонько входит Кэти, бросает на него нежный взгляд и, успокоенная, выходит.
Жуткий звуковой эффект. Правая рука Майкла судорожно дёргается.
Майкл (с тоской). Чарли...
Молчание. Он снова проваливается в глубокий сон.
КУХНЯ ЭЛЛИСОВ В КЕМБРИДЖЕ
Утро — через окна льётся солнечный свет. Майкл и Кэти, снова среднего возраста, как и в начале, едят яичницу с беконом.
Кэти. Совсем нет боли, милый? Правда?
Майкл. Как огурчик. Едва могу поверить, что вчера я не пожалел двести долларов на операцию у дантиста.
Некоторое время они едят в молчании. Майкл выглядит смущенным.
Майкл. М-м... э-э... Ты помнишь то землетрясение в Калифорнийском технологическом? Нашу первую совместную ночь?
Кэти. Землетрясение? Какое землетрясение?
Майкл (слишком уж нетерпеливо). Разве той ночью не было землетрясения?
Кэти. Разумеется, нет. Как я могла бы такое забыть?
Майкл. Значит, это было лекарство. После операции, под этим лекарством, мне вспоминалась моя жизнь, но всё смешалось, перепуталось...
Кэти (твёрдо). Я всегда люблю спать с тобой, мой драгоценный Майкл, но ещё никогда под нами не двигалась Земля. Такое бывает только в романах Хемингуэя.
Майкл выглядит невероятно успокоенным, услышав это признание.
КРЫШИ ГАРВАРДА НА ФОНЕ НЕБА
Камера медленно опускается вниз, мимо деревьев в цвету, и показывает студентов, идущих на утренние занятия.
Майкл (за кадром). Дело не просто в том, что у меня было две серии воспоминаний... Каким-то образом всё обернулось ещё хуже... Каким-то шестым чувством я знал, что это только начало, лишь первый треснувший шов в материи...
Мы видим идущих в отдалении Майкла и Саймона.
Майкл (за кадром). И я боялся об этом кому-нибудь рассказывать... даже тебе...
МЫ ВМЕСТЕ С КАМЕРОЙ ПРОХОДИМ ПО ДВОРУ
И ВИДИМ МАЙКЛА И САЙМОНА
Майкл и Саймон идут нам навстречу.
Саймон. Ты действительно чувствуешь. Что полностью вернулся к нормальному состоянию?
Майкл (имитируя прыжки и ужимки боксёра-профессионала). Я в пике формы. В самом пике, дружище. Готов сразиться с самим Рэмбо.
Саймон. Ты хотел сказать, с Роки. (Серьёзно). Меня беспокоила эта смесь лекарств. Не хочется затевать очередной спор, но человека с такими закоснелыми убеждениями. Как твои, мог травмировать опыт перехода в другую систему отсчёта. Я имею в виду, что ты мог испытывать опустошённость, возбуждение, шок и ностальгию...
Майкл (слишком категорично). Ну что ж, теперь можешь не беспокоиться. Со мной всё хорошо.
Они проходят ещё несколько шагов.
Майкл. Хм... а что ты имеешь в виду, говоря о «переходе в другую систему отсчёта»?
Саймон. То, что происходит, когда мозг отказывается от одной модели реальности и начинает строить новую модель. Пусковым механизмом может стать любой шок или частичное затемнение сознания. В особенности, лекарства.
Майкл (без сопротивления). Н-да. Думаю, вчера я действительно пережил переход в какую-то иную систему. Я не мог отличить, чьи воспоминания были настоящими. Я... как бы вдруг выпала из науки в научную фантастику. Путешествие во времени. Прошлое превратилось в настоящее. Но теперь с этим покончено, правда. Я снова в норме.
Они останавливаются, очевидно, собираясь разойтись в разные стороны.
Саймон. Ладно, не пропадай; если возникнут какие-нибудь побочные эффекты...
Майкл (сердечно). Я не собираюсь в сумасшедший дом. Не волнуйся, пожалуйста. Я в порядке.
Они расходятся. Камера следит за Майклом. Жуткая музыка.
Саймон (за кадром). Переход в другую систему отсчёта. Это происходит, когда мозг отказывается от одной модели реальности и принимается строить новую модель.
Кэти (за кадром). Я никогда не чувствовала, чтобы Земля двигалась.
Саймон (за кадром). Переход в другую систему отсчёта.
Кэти (за кадром). Ну и толчки были ночью. Кажется, было не меньше пяти баллов по Рихтеру.
Три (за кадром). Ты можешь оставаться при своём научном скептицизме, профессор. Но это был тот случай, когда мои «предрассудки» спасли мне жизнь.
Лектор (из следующей сцены, за кадром). Наши научные модели — это не сама реальность. Это человеческие карты реальности.
Внезапно с боковой дорожки выходит Три. На этот раз у неё книга по психологии, а не по астрологии, хотя она по-прежнему одета провоцирующе. Она видит Майкла, и тот неуверенно останавливается с виноватым видом.
Три. Здрасьте, профессор.
Майкл. Доброе утро, мисс Форест.
Три. Меня зовут Три. Забыли?
Майкл смущённо смеётся.
Майкл. Прошу прощения. Точно. Я... у меня была зубная операция, и от этой анестезии я до сих пор как пришибленный.
Три. От анестезии? А может быть, вы пришибленный от воспоминания о вашей жене?
Майкл настолько напряжён, что Три превратно истолковывает выражение его лица.
Три. Слушайте, профессор, не бойтесь меня, ради бога. Я не рассчитывала на то, что вы оставите жену, сбежите со мной и всё такое. Я знаю, что такое женатый мужчина, ясно? Это не роковая страсть, не волнуйтесь.
Майкл (более эмоционально, чем с Кэти и Саймоном). Спасибо... Не в этом дело... Это наркотик... То есть, я хотел сказать, анестезия... Обычно я не это самое...
Три (усмехаясь). Знаю — наркотики ты принимаешь только вместе с отвязанной, порочной, обворожительной молодой девушкой вроде меня... и это случается лишь раз в год, верно?
Майкл (с трудом восстанавливая самоконтроль). Разве ты поверишь. Если я скажу: два раза за тридцать лет?
Три (серьёзно). Да, наверное, поверю. Ты принадлежишь к такому типу. Никакого мистицизма в науке, никаких отклонений в браке... нигде и ни в чём никаких сомнительных делишек. Мистер Прямая Стрела. Позапрошлый век. Значит, ты в порядке? Может, хочешь, чтобы я тебя проводила?
Майкл (вдруг). Ты девушка Саймона...
Три. Я ничья девушка. Собственничество портит карму.
Майкл. Видишь ли, я хочу посидеть с минутку и просто пораскинуть мозгами. Со мной полный порядок. Честно. Обо мне не беспокойся.
Три. Некоторым людям реальность нужна в качестве костыля, поскольку они не умеют обращаться с наркотиками.
Майкл (смеясь). Боже праведный, впервые я услышал эту фразу двадцать лет назад!
Три (оглядывая его). Надеюсь, с тобой всё будет хорошо... но ради бога, если почувствуешь. Что «замечтался», отмени лекции и иди домой. Договорились?
Майкл. Ты меня рассмешила. Со мной будет полный порядок...
Три начинает удаляться, один раз оглядывается с участием.
Майкл. Могу я тебя снова увидеть?
Три. Только если почувствуешь себя порочным и отвязанным...
Звук её шагов стихает. Крик птицы.
Майкл садится на скамейку, чтобы передохнуть. Он закуривает сигарету.
Майкл (за кадром). Марихуана, доктор Эллис... кодеин... пентотол натрия... адюльтер... девушка, которая верит в карму и гадает по картам... ангелы по телефону... смотрите, так вы скоро начнёте медитировать и питаться исключительно салатом и йогуртом, доктор Эллис...
АУДИТОРИЯ
Самый крупный зал в Калифорнийском технологическом. Около ста пятидесяти студентов слушают Приглашённого Лектора.
Лектор. ...так Нильс Бор осознал, что материя — это не частицы и не волны. Частицы и волны — лишь две полезные модели, которые можно использовать в физике, когда мы описываем материю. Мы создаём модели. Мы их не «открываем».
Мы видим среди студентов молодого Майкла. Он примерно на год старше, чем когда мы видели его в спальне с Кэти. У него уже усы, волосы причёсаны не так аккуратно, как прежде. По одежде Майкла и других студентов мы догадываемся. Что это выпускники, которые демонстрируют уже чуть большее пренебрежение к своему внешнему виду, хотя это ещё не шестидесятые годы.
Лектор (за кадром). И вселенная — это не наши уравнения. Наши уравнения — всего лишь полезные инструменты, которые мы создали для описания вселенной.
Мы видим Майкла. Устремившего взгляд на лектора. Все прочие студенты в этом кадре (за исключением одного) тоже смотрят на лектора. Единственное исключение — молодой мужчина с суровым, интеллигентным, каким-то жестоким лицом. Он не сводит глаз с Майкла.
Лектор (за кадром). Как говорил Кожибский, карта не есть территория. Наши научные модели не есть реальность. Это лишь карты реальности, придуманные человеком.
Мы видим Майкла со спины. Камера приближается к нему. Тревожная музыка, пока мы не утыкаемся в самый затылок Майкла.
Лектор (за кадром). Это то, что называется Копенгагенской Интерпретацией квантовой механики...
Майкл неожиданно оборачивается и беспокойно оглядывается.
Студент, который выглядит старше остальных, быстро отводит глаза, когда Майкл почти уже замечает его взгляд.
Лектор (за кадром). Потому что она была разработана в Копенгагене доктором Бором и его учениками, — хотя вовсе не в пивной «Карлсберг», как некоторые утверждают...
Замкнутое, таинственное лицо более взрослого студента, на котором можно прочитать не больше, чем на дверце запертого сейфа.
Майкл (за кадром). Я видел его раньше... Нет, я встречал его позже... Я хочу сказать...
УЛИЦЫ РИМА
Камера движется с головокружительной скоростью по Риму и внезапно взгляду открывается Колизей, смутно вырисовывающийся в отдалении.
СУМЕРКИ
Высокая гора, обрамлённая лучами величественного закатного солнца. На вершине горы мы видим мрачные контуры трёх крестов.
Снова человеческая рука. Мы слышим стук молотка, вбивающего гвоздь, и в то время, как гвоздь вгоняется в руку, хлещет красная кровь. Мы слышим душераздирающий вопль распятого человека.
Молодой голос (за кадром). Доктор Элис! Доктор Эллис!
ГАРВАРДСКИЙ ДВОР
Майкл сидит на скамейке в глубокой задумчивости. К нему приближается студент с зигзагообразными молниями SSA на рукаве. Белокурый, высокий, голубоглазый, он чем-то напоминает юного нациста, преданного своей идее.
Студент. Доктор Эллис?
Майкл медленно поднимает на него глаза и очень долго не узнаёт.
Майкл. А, Карл... Вот, присел подышать весенним воздухом. Что, я уже опаздываю на лекцию?
Карл (глядя на свои наручные часы). Пока нет, сэр. Можно мне пройтись вместе с вами? Я хотел вас кое о чём спросить... если позволите, сэр?
Майкл и Карл начинают прогуливаться по территории университетского городка.
Карл. Это об астрологических исследованиях, сэр. Вокруг них ходит множество всяких слухов...
Майкл (легко, без тени настороженности). И что же это за слухи?
Карл (нервно). Ну, некоторые ребята из типографии заявляют, что видели отчёт доктора Селина. Они говорят, что он поддерживает астрологию.
Майкл. Не совсем так. Но его данные действительно имеют тенденцию поддерживать один из аспектов астрологического прогнозирования. Конечно же, нам понадобится провести дополнительную серию исследований, но...
Карл (наклоняясь ближе и понижая голос). Вы считаете, что доктор Селин подтасовал данные?
Майкл (шокированный). Саймон? Боже упаси, он никогда не пошёл бы на такое.
Карл наклоняется ещё ближе и смотрит искоса.
Карл. Ай, перестаньте, доктор. На последней конференции SSA вы сами же нам говорили, что экстрасенсы и оккультисты всегда подделывают результаты своих исследований.
Майкл взирает на Карла с нарастающим смущением, видя в нём зеркальное отражение своего недавнего догматизма. Медленное затемнение.
СПАЛЬНЯ ЭЛЛИСОВ. НОЧЬ
Кэти спит беспробудным сном. Майкл бесшумно выскальзывает из постели, убеждается. Что Кэти спит, и на цыпочках выходит из комнаты.
ЛЕСТНИЦА
Майкл всё ещё на цыпочках спускается в гостиную.
ГОСТИНАЯ
Майкл садится за домашний компьютер и начинает печатать на клавиатуре.
КРУПНЫЙ ПЛАН: МОНИТОР КОМПЬЮТЕРА
Мы видим следующие слова:
МОИ ДВЕ ЖИЗНИ
СЕКРЕТНЫЙ ФАЙЛ
ПАРОЛЬ: СМЕРТЬ БОГА, СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
МАЙКЛ ЗА КОМПЬЮТЕРОМ
Майкл лихорадочно печатает, освобождаясь от груза затаённых тревог.
Майкл (за кадром). Или я сумасшедший, или реинкарнация действительно существует. И даже ещё более неправдоподобные вещи, чем реинкарнация. Хранители этой планеты переместили меня во времени после того, как я убил Христа...
АУДИТОРИЯ В КАЛИФОРНИЙСКОМ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОМ ИНСТИТУТЕ
Большой зал битком набит студентами. За кафедрой, почему-то одетый в нелепую римскую тогу, стоит учёный средних лет — доктор Эйбрахам Бом. Его речь свидетельствует о том, что он в равной мере владеет риторикой и физикой. На стене за его спиной висит большая увеличенная фотография доктора Дж. Роберта Оппенгеймера.
Доктор Бом (убеждённо). Конечно, многие люди мне скажут: «Доктор Бом, не отклоняйтесь от физики. От того, в чём вы разбираетесь. Предоставьте заниматься политикой — политикам».
Камера показывает аудиторию. Много молодых лиц, мучительно пытающихся осознать проблему, которая беспокоит докладчика.
Доктор Бом (за кадром). Но я им отвечу, что мир летит в пропасть как раз потому, что его отдали на откуп политикам. Они не имеют ни малейшего представления о том, что означает эта бомба. До них не доходит, что означает выпадение радиоактивных осадков для людей, которые находятся за тысячи миль от эпицентра ядерного взрыва. Они ведут себя, словно маленькие дети, которые играют с заряженными револьверами.
Среди слушателей мы находим Майкла: помимо усов у него появилась бородка клинышком. Волосы стали длиннее. Ему скучно, и он пытается незаметно выйти, пробираясь вдоль ряда и наступая на чьи-то ноги.
Камера приближается к доктору Бому, одетому в обычный современный костюм.
Доктор Бом (страстно). И пока малыши играют с заряженным оружием, мы, те, кто знает об опасности, обязаны заявить об этом вслух. Пусть другие залезают норы и дрожат от страха перед чёрным призраком или сенатором Маккарти, но я вам говорю...
Майкл добрался до конца своего ряда и собирается выйти. Студент, который ранее не сводил с Майкла глаз, подаётся вперёд и раздражённо шепчет.
Студент. Почему бы тебе не послушать этого человека?
Майкл (иронично). Расслабься. Брат. Созерцай поток жизни, не привязываясь к нему.
Мы слышим страстный голос доктора Бома, пока изображение медленно затемняется. Последние его слова звучат во время перехода к следующему кадру.
Доктор Бом (глас вопиющего в пустыне). Учёные не освобождены от морального бремени, которое лежит на человечестве. Мы должны думать. Мы должны выбирать. Мы должны брать на себя ответственность.
Примечания
1 - Ведущий популярных американских телепрограмм «Кому вы доверяете?» и «Ночное шоу». — Здесь и далее прим. перев.
4 - Игра слов. Вудсток — место проведения эпохального рок-фестиваля в 1969 г. Само слово woodstock можно перевести как «древесный ствол».
6 - Хайку — японская поэтическая форма.
7 - Англ. hanch — «горб»; ханчбургер — сэндвич с толстым куском мяса.
8 - Игра слов forest — «лес», tree — «дерево»
9 - Осоед — птица из семейства ястребиных.
| Следующее
|