|
|||||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Урсула Ле Гуин. На последнем берегу >> 2. Мастера Рокка |
Урсула Ле Гуин |
| Предыдущее |
2. Мастера Рокка
Школа на Рокке — это место, куда съезжаются юноши, подающие надежды на поприще волшебства, со всех Внутренних Островов Земноморья, дабы овладеть высшим искусством магии. Здесь они становятся специалистами в различных областях магических наук, изучая Имена, руны и заклинания, а также узнавая, что можно делать, а чего нельзя, и почему. И только здесь, после упорных тренировок, когда их руки, разум и дух слиты воедино, они могут получить звание волшебника, и им будет вручен посох власти. Колдуны и ведьмы есть на всех островах, ибо магия столь же необходима их жителям, как хлеб, и так же радует, как музыка. Но поскольку истинными волшебниками становятся только на Рокке, Школа магов пользовалась всеобщим уважением. Девять Магов, являющихся Мастерами Школы, были равны по положению знатнейшим принцам Архипелага. Их глава, правитель Рокка, Верховный Маг, вообще не имел себе равных среди простых смертных, если не считать Короля Всех Островов, да и то это был лишь знак уважения, веление сердца, ибо даже король не смог бы заставить столь могучего мага подчиниться закону, если тот имел иное мнение. Но даже в века безвластия Верховный Маг Рокка оставался лояльным и подчинялся общепринятым правилам. На Рокке все оставалось неизменным в течение долгих столетий, это место казалось надежно защищенным от всех бед, и смех ребятишек звенел в гулких двориках и широких холодных коридорах Большого Дома.
Проводником по Школе Аррену служил коренастый паренек, чей плащ был скреплен у горла серебряной пряжкой, свидетельствующей о том, что он завершил начальный курс обучения и являлся начинающим волшебником, совершенствующим свое волшебство, дабы получить посох. Его звали Гембл.
—Потому что,— говорил он,— у моих родителей родилось подряд шесть дочерей, и седьмой ребенок, по словам моего отца, был вызовом судьбе [Гембл (англ. Gamble) — вызов, риск].
Умный и острый на язык, Гембл был приятным собеседником. В иное время Аррен по достоинству бы оценил его юмор, но сегодня мозг юноши был слишком переполнен впечатлениями. Честно говоря, Аррен почти не обращал внимания на его болтовню. А Гембл, понятное дело, желая похвастать, всячески пытался расшевелить рассеянного гостя. Он поведал ему интригующие факты о жизни Школы, затем пересказал последние сплетни о ней же, но на все Аррен отвечал «О, да» или «Понятно», пока Гембл не решил, что он полный идиот.
—Конечно, на самом деле здесь не готовят,— сказал он Аррену, когда они проходили мимо огромной кухни с каменными стенами, наполненной бульканьем котлов, стуком ножей и режущим глаза запахом лука.
—Это все показуха. Мы приходим в трапезную, и каждый наколдовывает себе то, что душа желает. Потом и посуду мыть не надо.
—Ага, понятно,— вежливо сказал Аррен.
—Конечно, новички, не проходившие нужных заклинаний, первые месяцы здесь частенько теряют в весе, но потом они набираются уму-разуму. Есть тут один паренек с Хавнора, который постоянно пытается состряпать цыпленка табака, но всякий раз у него выходит овсянка. Похоже, на большее он не способен. Хотя, вчера он к ней получил сушеную рыбу.
Гембл аж охрип, изо всех сил стараясь расшевелить гостя.
—Где... откуда родом Верховный Маг?— спросил тот, даже не взглянув на широкую галерею, по которой они шли. Ее стены и потолок были украшены искусно вырезанным Тысячелистным Деревом.
—Гонт,— ответил Гембл.— Он там пас коз в деревне.
Услышав об этом ничем не примечательном и общеизвестном факте, паренек с Энлада вдруг резко повернулся и с явным недоверием взглянул на Гембла.
—Пас коз?
—Этим заняты большинство гонтийцев, ну, кроме тех, что стали пиратами или волшебниками. Однако теперь-то уж глядя на него никак не скажешь, что он был когда-то пастухом!
—Но как же пастух смог стать Верховным Магом?
—Так же, как и любой принц смог бы! Надо лишь приехать на Рокк и превзойти всех его Мастеров, вернуть Кольцо с Атуана, проплыть Драконьей Тропой, стать величайшим волшебником со времен Эррет-Акбе — вот и все.
Они вышли из галереи через северную дверь. Ласковое вечернее солнце дарило свой свет и тепло вспаханным холмам, крышам Твилла и лежащей за ним гавани. Тут они остановились поболтать. Гембл сказал:
—Конечно, все это было давным-давно. С тех пор, как он стал Верховным Магом, ему особо нечем похвастаться. Да и всем остальным тоже. Мне кажется, что они только и делают, что сидят на Рокке и созерцают Равновесие. Кроме того, он уже довольно стар.
—Стар? Сколько ему лет?
—Ну, сорок или пятьдесят.
—Ты видел его?
—Конечно, я его видел,— резко ответил Гембл. Похоже, этот круглый идиот еще и порядочный сноб.
—Много раз?
—Нет. Он держится особняком. Но когда я только приехал на Рокк, я видел его во Дворике Фонтана.
—Я разговаривал с ним там сегодня,— сказал Аррен таким тоном, что Гембл невольно взглянул на него и затем ответил более полно:
—Это было три года назад. И я был так напуган, что даже и не разглядел его толком. Понятное дело, я был тогда совсем желторотым. К тому же там вряд ли можно что-либо хорошенько разглядеть. Лучше всего мне запомнились его голос и журчание фонтана.— Мгновение спустя Гембл добавил: — У него гонтийский акцент.
—Если б я мог говорить с драконами на их родном языке,— сказал Аррен,— мне было бы начхать на мой акцент.
Тут Гембл взглянул на него с некоторым одобрением и спросил:
—Ты прибыл сюда, чтобы поступить в Школу, принц?
—Нет. Я привез Верховному Магу послание от моего отца.
—Энлад — это одно из княжеств, где правят потомки Королей, не так ли?
—Энлад, Илиен и Уэй. Некогда в их число входили Хавнор и Эа, но теперь в тех землях не осталось никого, в чьих жилах текла бы королевская кровь. Илиен ведет свой род от Махариона, а через него — от Гемала, Рожденного Морем. Уэй — от Акамбера и Дома Шелиета. Энлад — самый древний род — от Морреда через его сына Серриада и Дом Энлада.
Аррен отбарабанил всю эту генеалогию с отсутствующим выражением лица, словно зубрила-школяр, который думает при этом о чем-то своем.
—Как ты думаешь, увидим ли мы при своей жизни избрание нового короля Хавнора?
—Я никогда над этим особо не задумывался.
—А на Арке, откуда я родом, людей это беспокоит. Знаешь, с тех пор, как был заключен мир, мы — часть княжества Илиен. Сколько уж лет прошло, семнадцать или восемнадцать, с тех пор, как Кольцо с Королевской Руной было возвращено в Башню Королей на Хавноре? Сперва дела вроде бы пошли в гору, но теперь ситуация хуже, чем когда-либо. Настало время вновь посадить короля на трон Земноморья, дабы закрепить Мирный Договор. Люди устали от войн и набегов, от торговцев, что дерут с них три шкуры, от принцев, которые душат их налогами, словом от всей этой сумятицы безвластия. Рокк руководит, но он не может править. Рокк — сосредоточие Равновесия, но Власть должна находиться в руках Короля.
Гембл говорил увлеченно, все дурачество слетело с него, как шелуха, и ему в конце концов удалось привлечь внимание Аррена.
—Энлад — богатый и мирный край,— сказал тот с расстановкой.— Он никогда не встревал во все эти интриги. Мы слышали о бедах, обрушившихся на другие страны. Но короля на троне Хавнора не было уже восемь столетий — с тех пор, как умер Махарион. Ты уверен, что княжества признают власть короля?
—Если он придет с миром и во цвете лет, и если Рокк и Хавнор поддержат его.
—Но есть же пророчество, которое должно исполниться, так ведь? Махарион сказал, что следующий король должен быть магом.
—Мастер Сказитель родом с Хавнора и интересовался этим вопросом. Вот уже три года он настойчиво вдалбливает в нас эти слова. Махарион сказал: «Тот унаследует мой трон, кто при жизни пересечет страну тьмы и достигнет дальних берегов дня».
—Следовательно, маг.
—Да, так как только колдун или маг смог бы побродить по стране тьмы среди мертвых и вернуться обратно. Хотя и он не в состоянии п е р е с е ч ь ее. Во всяком случае, они всегда говорят о стране мертвых так, будто у нее лишь одна граница, ну а дальше — бесконечность. Потом, что это за д а л ь н и е б е р е г а д н я ? Но так гласят руны пророчества Последнего Короля и потому рано или поздно настанет день, когда родится тот, кто исполнит его. И Рокк признает этого человека, а флотилии, армии и нации объединятся вокруг него. Тогда в сердце мира — в Башне Королей на Хавноре — вновь воцарится сюзерен, и я приду к такому королю и буду служить подлинному владыке всем своим умением и всем сердцем,— сказал Гембл, затем рассмеялся и пожал плечами, дабы Аррен не подумал, что он говорит излишне горячо. Но Аррен глядел на него с симпатией, думая про себя: «Он испытывает к королю те же чувства, что я испытываю к Верховному Магу».
Вслух он сказал:
—Король будет нуждаться в таких придворных, как ты.
Они стояли, каждый погруженный в свои, но в чем-то сходные, думы, пока за их спинами в Большом Доме не раздался гулкий звон гонга.
—Пойдем!— сказал Гембл.— Сегодня на ужин чечевица и луковый суп.
—Кажется, ты говорил, что здесь не готовят,— сказал все еще погруженный в грезы Аррен, идя за ним следом.
—Ну, иногда — по ошибке...
В ужине не было ни грамма магии, но зато вдоволь всего остального. Покончив с едой, они прогуливались по полям в мягкой синеве сумерек.
—Это Холм Рокка,— сказал Гембл, когда они начали подниматься по пологому склону на холм с округлой вершиной. Влажная трава холодила ноги, а внизу, в болотах Твиллберна, хор крошечных лягушек приветствовал первые теплые и короткие звездные ночи.
Земля под их ногами скрывала какую-то тайну. Гембл прошептал:
—Этот Холм первым поднялся над волнами моря, когда было произнесено Первое Слово.
—И он, должно быть, последним погрузится в пучину, когда придет конец всему сущему,— сказал Аррен.
—Поэтому безопасней места не сыщешь,— рассудил Гембл, стряхивая паутину страха, но тут же вскричал, как громом пораженный:
—Смотри! Роща!
К югу от Холма от земли поднялось яркое свечение, словно там всходила луна, однако ее тонюсенький полумесяц уже висел в небе к западу от вершины сопки. И в этом облачке света что-то едва заметно мерцало, словно ветер шевелил листву.
—Что это за свечение?
—Оно исходит от Рощи. Должно быть, все Мастера сейчас там. Говорят, она вот так же сияла, словно полная луна, когда они пять лет назад собрались избрать Верховного Мага. Но зачем они сегодня-то собрались? Это из-за новостей, что ты принес?
—Возможно,— ответил Аррен.
Гембл, встревоженный и возбужденный, жаждал немедленно вернуться в Большой Дом, дабы выслушать все суждения о том, что предвещает Совет Мастеров. Аррен побрел за ним, то и дело оглядываясь на странное сияние, покуда оно не скрылось за склоном. И во тьме остались сиять лишь новорожденная луна да весенние звезды.
Аррен лежал один-одинешенек в темной каменной келье, что служила ему спальней. Всю свою жизнь он спал на кровати под мягкими шкурами. Даже на двадцативесельной галере, на которой он приплыл с Энлада, ему обеспечили больший комфорт, чем здесь: соломенный тюфяк, брошенный на каменный пол, да колючее одеяло из войлока — вот и вся постель. Но он ничего не замечал.
—Я в сердце мира,— думал он.— Мастера совещаются в священном месте. Что они предпримут? Прибегнут ли они к великой магии, дабы спасти магию как таковую? Неужели волшебство и впрямь умирает в этом мире? Есть ли угроза самому Рокку? Я останусь здесь. Я не поеду домой. Лучше подметать эту комнату, чем сидеть во дворце в Энладе. Может, мне позволят остаться в качестве новичка? Хотя, возможно, здесь больше не будут учить искусству магии и Настоящим Именам вещей. У моего отца есть дар чародея, а у меня — нет. Быть может, эти способности и впрямь отмирают в этом мире. И все же, я остался бы с н и м , даже если б он утратил всю свою силу и опыт. Даже если я отныне никогда его не увижу. Даже если он не скажет мне больше ни единого слова.
Тут пылкое воображение юноши унесло его в прошлое, и он вдруг вновь увидел себя стоящим под рябиной во Дворике Фонтана наедине с Верховным Магом. Только небо было черным, ветви деревьев — голыми, а фонтан молчал. И он сказал:
—Милорд, над нами буря, но я останусь с вами и буду служить вам.— И Верховный Маг улыбнулся ему... Но тут его воображение изменило ему, ибо он ни разу не видел улыбки на смуглом лице.
Встав утром, Аррен почувствовал, что эта ночь превратила вчерашнего мальчика в мужчину. Он был готов ко всему. Но когда пришло его время, он застыл, как истукан.
—Верховный Маг хочет поговорить с тобой, принц Аррен,— пискнул малыш-новичок с порога его кельи, подождал секунду и исчез, прежде чем Аррен нашелся, что ответить.
Он спустился по ступенькам башни и отправился по каменным коридорам к Дворику Фонтана, не зная, туда ли он идет. В коридоре юноша встретил старика, который улыбался так широко, что вся кожа его щек от носа до подбородка собралась в гармошку: этот человек ждал его у дверей Большого Дома, когда Аррен впервые прибыл в гавань, и впустил внутрь только тогда, когда тот назвал ему свое Настоящее Имя.
—Ступай вон туда,— показал Мастер Привратник.
В залах и коридорах этой части здания царила тишина. Сюда не доносился шум и гам, переполнявший другие крылья Дома. Здесь как нигде чувствовалась его невероятная древность, и воздух пронизывало могучее волшебство, скреплявшее и защищавшее эти старые стены. На них через определенные промежутки были вырезаны глубокие руны, некоторые — с серебряной инкрустацией. Отец обучил Аррена рунам Хардика, но ни одна из этих рун не была ему знакома, хотя значение некоторых из них он, казалось, знал или когда-то знал, но никак не мог вспомнить.
—Сюда, парень,— сказал Привратник, который не придавал значения таким титулам, как лорд или принц. Аррен вошел вслед за ним в длинную, слабо освещенную комнату, где у одной из стен пылал в каменном очаге огонь. Языки его пламени отражались на дубовом паркете пола. Сквозь узкие окна, прорезанные в противоположной стене, пробивался тусклый свет туманного утра. У очага стояла группа людей. Когда Аррен вошел, все посмотрели на него, но он ловил взгляд лишь одного из них — Верховного Мага. Юноша остановился, поклонился и замер как истукан.
—Это — Мастера Рокка, Аррен,— сказал Верховный Маг,— семеро из девяти. Мастер Образов никогда не покидает своей Рощи, а Мастер Имен — своей башни, что находится в тридцати милях к северу отсюда. Все они знают о данном тебе поручении. Милорды, это сын Морреда.
Эти слова пробудили в Аррене не гордость, а нечто вроде суеверного страха. Он гордился своим происхождением, но всегда думал о себе лишь как о наследнике Правителя, как о члене Дома Энлада. Морред — родоначальник их Дома — умер две тысячи лет назад. Об его подвигах ходили легенды, но все это — предания седой старины. Верховный Маг как будто назвал его сыном мифа, наследником грез.
Он не осмеливался взглянуть в лицо восьмерым мужчинам и не сводил глаз с железного набалдашника посоха Верховного Мага, чувствуя, как кровь стучит в ушах.
—Пойдемте, давайте позавтракаем вместе,— сказал Верховный Маг и подвел их к столу, стоящему у окон. Там было молоко, кислое пиво, свежее масло и сыр. Аррен сидел вместе со всеми и ел.
Он всю свою жизнь провел среди вельмож, землевладельцев и богатых купцов. Дворец его отца в Бериле постоянно кишел ими: людьми, которые ворочали крупными делами и имели все, чем богат этот мир. Они ели, пили вино, спорили до хрипоты и бесстыдно льстили, стараясь урвать что-нибудь для себя. Для своего возраста Аррен был отлично знаком с человеческими слабостями и пороками. Но он никогда не был среди такого рода людей. Они ели хлеб, говорили мало, их лица ничего не выражали. Если они и добивались чего-то, то не в целях личной выгоды. И все же они обладали величайшей властью, в этом Аррен нисколько не сомневался.
Верховный Маг Сокол сидел во главе стола и, казалось, ждал, что кто-нибудь выскажется, но все вокруг молчали, и ни один не заговорил с ним. Аррен тоже оказался в изоляции, так что у юноши было время прийти в себя. Слева от него сидел Привратник, а справа — седоволосый мужчина, с виду дружелюбно настроенный, который, наконец, заговорил с ним:
—Мы соотечественники, принц Аррен. Я родился на востоке Энлада, в лесу Аол.
—Я охотился в этом лесу,— ответил Аррен, и они поболтали немного о рощах и городках Острова Мифов, и юноша, вспомнив о доме, почувствовал себя увереннее.
Когда трапеза подошла к концу, они вновь собрались у очага. Одни уселись, другие остались стоять, и возникла некоторая пауза.
—Прошлой ночью,— сказал Верховный Маг,— мы держали совет. Спорили мы долго, но так ни к чему и не пришли. Я хотел бы услышать, что вы скажете сейчас, при свете дня, остались ли вы при своем мнении или изменили его.
— Отрицательный результат,— сказал Мастер Целитель, стройный, темнокожий мужчина со спокойными глазами,— тоже результат. Роща — вместилище образов, но мы не нашли там ничего такого, о чем стоило бы говорить.
—Все потому, что мы не сумели разглядеть их толком,— сказал седоволосый маг с Энлада, Мастер Изменения.— Мы слишком мало знаем. Слухи из Ватхорта, новости из Энлада. Новости необычные и, несомненно, достойные внимания. Но пугаться до смерти из-за таких мелочей не стоит. От нашей силы не убудет, если несколько колдунов позабыли свои заклинания.
—И я о том же говорю,— сказал худощавый, с проницательным взглядом, Мастер Ветров.— Разве утратили мы нашу силу? Разве не растут и не зеленеют деревья в Роще? Разве бури небесные не повинуются нашим приказам? Кому может прийти в голову бояться за искусство волшебства — старейшего ремесла, освоенного человеком?
—Ни человек,— сказал звучным голосом Мастер Вызова, высокий, довольно молодой человек со смуглым холеным лицом,— ни какая другая сила не могут помешать волшебству свершиться или, иными словами, сделать бессильными слова заклинаний. Ибо они — подлинные Слова Творения, и тот, кто сможет лишить их силы, сможет разрушить мир.
—Да, и тот, кто был бы в состоянии сделать это, не терял бы время в Ватхорте или Нарведуене,— сказал Мастер Изменения.— Он пришел бы сюда, к вратам Рокка, и конец мира был бы уже не за горами! Против этого не поспоришь.
—И все же нельзя сказать, что все идет своим чередом,— возразил кто-то, и все взглянули на него. Это был Мастер Сказитель — крепко сбитый человек с грудью, похожей на пивной бочонок. Он сидел у огня, и голос его звучал спокойно и чисто, словно отдаленный гул гигантского колокола.
—Где же король, что должен править на Хавноре? Сердце мира — не Рокк, а та башня, где хранится меч Эррет-Акбе, и в которой стоит трон Серриада, Акамбера, Махариона. Восемьсот лет пустует сердце мира! У нас есть корона, но нет короля, достойного носить ее. Мы восстановили Утраченную Руну, Королевскую Руну, Руну Мира, но установили ли мы тем самым прочный мир? Лишь когда воцарится на троне король, мы обретем мир, и даже на самых дальних Пределах колдуны смогут применять свое искусство, не беспокоясь ни о чем, везде будет тишь да гладь, и все будет идти своим чередом.
—Да,— сказал Мастер Руки, хрупкий живой человечек, незнатного происхождения, но с ясными и проницательными глазами.— Я с тобой, Сказитель. Нет ничего удивительного в том, что волшебство сбилось с пути, когда все мчится незнамо куда. Если все стадо мечется, сможет ли наша черная овечка отстояться в загоне?
Услышав это, Привратник рассмеялся, но ничего не сказал.
—В общем, все вы считаете,— подвел итог Верховный Маг,— что ничего страшного не происходит, а если и случается порой кое-что, причина кроется в отсутствии должного управления нашими странами, из-за чего все виды искусства и точных ремесел пришли в упадок. С этим я по большей части согласен. Действительно, раз весь Юг закрыт для честных торговцев, мы вынуждены довольствоваться слухами. А кто отважится доставить достоверные сведения с какого-нибудь острова Западного Предела, не считая Нарведуена? Если корабли еще плавают и возвращаются обратно в целости и сохранности, как в старые добрые времена, если связь между островами Земноморья еще не потеряна, мы сможем узнать, как обстоят дела даже в самых отдаленных местах, и будем действовать согласно обстановке. И мне кажется, мы обязаны действовать! Ибо, милорды, когда Правитель Энлада рассказывает о том, что он произносил Слова Творения в заклинании и не понимал значения того, что говорил; когда Мастер Образов сообщает, что страх поселился среди корней, и не говорит больше ни слова: неужели у нас нет веских оснований для беспокойства? Буря начинается с крохотной тучки на горизонте.
—У тебя нюх на темные силы, Сокол,— сказал Привратник.— Ты всегда им обладал. Скажи, что ты учуял?
— Не знаю. Упадок сил. Нерешительность. Потускнение солнца. Я чувствую, милорды... мне кажется, будто все мы, сидящие здесь и мирно беседующие, смертельно ранены, и пока мы переливаем из пустого в порожнее, кровь тихонько вытекает из наших вен...
—А, может, ты встанешь и возьмешься за дело?
—Так я и поступлю,— ответил Верховный Маг.
—Что ж,— сказал Привратник,— в силах ли филины не дать взлететь ястребу?
—Но какова цель твоего путешествия?— спросил Мастер Изменения, и Сказитель ответил ему:
—Найти нашего короля и возвести его на трон!
Верховный Маг пронзил Сказителя взглядом, но сказал лишь:
—Я отправлюсь туда, где случилось несчастье.
—На юг или на запад,— сказал Мастер Ветров.
—А если понадобится, на север и на восток,— добавил Привратник.
—Но вы нужны здесь, милорд,— сказал Мастер Изменения.— Чем рыскать вслепую среди враждебно настроенных людей, по незнакомым морям, не лучше ли будет остаться здесь, где магия так сильна, и определить с помощью своего искусства, что это — зло или хаос?
—Мое искусство мне не поможет,— сказал Верховный Маг. В его голосе было что-то, заставившее всех взглянуть на него с горечью и беспокойством.
—Я — Питомец Рокка. Мне нелегко покинуть его. Я хотел, чтобы мы пришли с вами к единому мнению, но теперь на это нет никакой надежды. Решение остается за мной, и я уезжаю.
—Мы подчиняемся данному решению,— сказал Мастер Вызова.
—И я уеду один. Вы являетесь Советом Рокка, и я не хочу разбивать его. И все же одного человека я возьму с собой, если он будет не против.
Верховный Маг взглянул на Аррена.
—Вчера ты предложил мне свои услуги. Этой ночью Мастер Образов сказал: «Никто не прибывает на берега Рокка по воле случая. И не случайно именно сын Морреда принес эти вести». За всю ночь он не сказал нам больше ни единого слова. Поэтому я спрашиваю тебя, Аррен, поедешь ли ты со мной?
—Да, милорд,— выдавил юноша из своего пересохшего горла.
—Принц, твой отец, конечно, не позволил бы тебе плыть навстречу этой опасности,— несколько резко заметил Мастер Изменения и обратился к Верховному Магу:
—Паренек юн и несведущ в магии.
—Моих лет и моего опыта хватит на нас обоих,— сухо ответил Сокол.— Аррен, как насчет твоего отца?
—Он благословил бы меня.
—Откуда такая уверенность?— спросил Мастер Вызова.
Аррен не знал, куда ему потребуется плыть, а также когда и зачем. Его сбили с толку эти авторитетные, честные, внушающие трепет люди. Если бы ему дали время подумать, он вообще ничего не смог бы ответить. Но времени на раздумья у него не было, и тут Верховный Маг спросил:
—Поедешь со мной?
—Когда мой отец посылал меня сюда, он сказал мне: «Боюсь, что наступают дурные времена — времена невзгод. Я потому и посылаю тебя, а не любого другого вестника, чтобы ты рассудил сам: просить ли нам помощи у Острова Мудрости или, напротив, предложить ему помощь Энлада». Значит, если во мне есть нужда, что ж, я за этим сюда и прибыл.
И тут он увидел улыбку Верховного Мага. Она сверкнула как молния, но за ней скрывалась великая радость.
—Видите?— сказал он семерым магам.— Может ли возраст или знание заклинаний добавить ему чего-нибудь?
Аррен почувствовал, что теперь они глядят на него с одобрением, смешанным, однако, с прежним удивлением и сомнением. Мастер Вызова нахмурил свои изогнутые брови и сказал:
—Мне непонятно ваше решение, милорд. Вы просидели здесь пять лет и теперь отправляетесь в путешествие — это ясно. Но до сих пор вы всегда держались обособленно и путешествовали также в одиночку. Зачем вам понадобился компаньон?
—Прежде я не нуждался в помощи,— сказал Сокол с тенью угрозы или иронии в голосе.— К тому же я нашел достойного спутника.
От него явственно исходила угроза, и у высокого Мастера Вызова не оказалось больше вопросов, хотя тот продолжал хмуриться.
Но тут поднялся со своего места Мастер Целитель, смуглый человек со спокойными глазами, похожий на мудрого и терпеливого быка, и встал как скала.
—Ступай, милорд,— сказал он,— и возьми с собой паренька. И вся наша вера пребудет с тобой.
Один за другим маги давали свое согласие и в одиночку или попарно выходили, пока из всех семи в комнате не остался лишь Мастер Вызова.
—Сокол,— сказал он,— я не стремлюсь оспаривать твое решение. Я только хочу сказать: если ты прав, если Равновесие нарушено и грядет великое зло, то поездки на Ватхорт или в Западный Предел, и даже на край света будет недостаточно. Сможешь ли ты взять с собой туда, куда ты, возможно, будешь вынужден отправиться, своего спутника, и будет ли это честно по отношению к нему?
Они стояли вдалеке от Аррена, а Мастер Вызова еще и понизил голос, но Верховный Маг ответил ясно и четко:
—Да, это будет честно.
—Ты что-то утаиваешь от меня,— сказал Мастер Вызова.
—Если б я о чем-либо узнал, то рассказал бы. Я ничего не знаю. Я лишь о многом догадываюсь.
—Позволь мне сопровождать тебя.
—Кто-то должен стеречь врата.
—С эти справляется Привратник...
—Не только врата Рокка. Оставайся здесь и следи за восходящим солнцем: яркое ли оно, следи за каменной стеной, за тем, кто пересекает ее и куда повернуты их лица. Существует брешь, Торион, прорыв, рана, на ее поиски я и отправляюсь. Если я сгину, то, может, ты найдешь ее. Но пока что жди. Я приказываю тебе ждать меня.
Он говорил на Древнем Наречии, языке Творения, на котором написаны истинные заклинания, и от которого зависят все великие деяния магии. Но его крайне редко используют при общении, разве что разговаривая с драконами. Мастер Вызова не стал протестовать или выдвигать еще какие-то аргументы. Он вежливо поклонился как Верховному Магу, так и Аррену, и удалился.
Царила абсолютная тишина, только огонь потрескивал в очаге. Окна застилала густая пелена тумана.
Верховный Маг пристально смотрел на языки пламени, казалось, забыв о присутствии Аррена. Мальчик стоял невдалеке от камина, не зная, должен ли он уйти или ему следует подождать, пока его отпустят, нерешительный и немного печальный, вновь ощущавший себя крохотной фигуркой в беспредельном и загадочном океане тьмы.
—Сперва мы отправимся в Хорттаун,— сказал Сокол, повернувшись спиной к огню.— Там скапливаются вести со всего Южного Предела и, может, мы наткнемся на след. Твой корабль по-прежнему ждет в гавани. Скажи капитану, чтобы он передал пару слов твоему отцу. Мне кажется, нам следует отправиться как можно быстрее — завтра на рассвете. Приходи к лестнице, ведущей к навесу для лодок.
—Милорд, что...— его голос на миг изменил ему,— что мы ищем?
—Я не знаю, Аррен.
—Тогда...
—Тогда как я смогу отыскать это? Я и того не знаю. Может, оно само отыщет меня.
Он слегка улыбнулся Аррену, но в сером свете, льющемся из окон, лицо его было словно выкованным из стали.
—Милорд,— сказал Аррен, на сей раз уверенным тоном,— если древней генеалогии можно верить, я и впрямь потомок Морреда. И если я смогу служить вам, это будет величайшей честью для меня и главным делом моей жизни. Нет ничего, что я сделал бы с большей охотой, но, боюсь, вы приписываете мне то, чем я не обладаю.
—Возможно,— сказал Верховный Маг.
—У меня нет больших талантов и способностей. Я могу фехтовать коротким и длинным мечами, умею править лодкой, знаю придворные и народные танцы. Я могу рассудить спор между вельможами, отлично играю в мяч, знаком с приемами борьбы, но паршиво стреляю из лука. Я умею петь, играю на арфе и лютне. Вот и все. Ничего больше. Какая вам от меня польза? Мастер Вызова прав...
—А, ты заметил, не так ли? Он ревнив и хотел дать понять, что у старого друга на то больше прав.
—К тому же, он более искусен, милорд.
—Тогда, может, лучше он отправится со мной, а ты останешься в стороне?
—Нет! Но я боюсь...
—Боишься чего?
Из глаз юноши хлынули слезы.
—Подвести вас,— пробормотал он.
Верховный Маг вновь повернулся к огню.
—Сядь, Аррен,— сказал он, и юноша подошел к каменному сидению на углу камина.— Я не принимаю тебя за колдуна, воина или еще кого-нибудь. Вот о чем я не знал, хотя и рад был узнать, так это о том, что ты умеешь править лодкой... Никто не знает, кем ты станешь. Но одно я знаю твердо: ты сын Морреда и Серриада.
Аррен помолчал.
—Это правда, милорд,— сказал он наконец.— Но...
Верховный Маг не перебивал, и юноше пришлось закончить свою мысль:
—...Но я не Морред. Я всего лишь я.
—Разве ты не гордишься своим происхождением?
—Да, я горжусь им, ибо оно делает меня принцем, воспитывает во мне ответственность, так как надо быть достойным его...
Верховный Маг быстро кивнул.
—Это я и имел в виду. Отказ от прошлого влечет за собой отказ от будущего. Человек не выбирает свой удел: он или принимает, или отвергает его. Если отмирают корни рябины, она теряет крону.
При этих словах Аррен испуганно поднял взгляд, ибо его Настоящее Имя звучало как Лебаннен, Рябина.
—Твои корни глубоки,— продолжал Сокол,— у тебя есть сила, но тебе нужно дать пространство для роста. И я предлагаю тебе вместо безопасного плавания домой, на Энлад, небезопасное путешествие в неведомое. Ты можешь не ехать. Выбор остается за тобой. Но я предлагаю тебе выбор. Ибо я лично устал от укрытий, от стен и крыш вокруг меня.
Он внезапно умолк, глядя перед собой пристальным, невидящим взором. Аррен прочитал в его взгляде бурную жажду действий, и это испугало его. Но страх сродни наркотику, и юноша произнес, несмотря на бешено колотящееся сердце:
—Милорд, я сделал выбор и поеду с вами.
Аррен покидал Большой Дом со смятенными чувствами. Он твердил себе, что счастлив, но это слово как-то не вязалось с данной ситуацией. Он твердил себе, что Верховный Маг назвал его сильным человеком, творцом своей судьбы, и что он горд этим, но в действительности Аррен не испытывал гордости. Однако в чем же загвоздка? Самый могущественный маг на свете сказал ему: «Завтра мы поплывем навстречу судьбе», а он кивнул и пошел: разве ему нечем гордиться? Однако ж, нет. Он чувствовал лишь изумление.
Аррен спустился по крутым извилистым улочкам Твилла, нашел на пристани капитана своего корабля и сказал ему:
—Я плыву завтра с Верховным Магом на Ватхорт и в Южный Предел. Скажи Правителю, моему отцу, что я вернусь домой, в Берилу, тогда, когда покончу с этим делом.
Капитан помрачнел. Он знал, как Правитель Энлада примет принесшего подобные вести.
—Я вынужден просить, чтобы вы написали обо всем своей рукой, принц,— сказал он. Признав, что опасения капитана не беспочвенны, Аррен мигом — он чувствовал, что все должно быть сделано незамедлительно — нашел чужеземную лавчонку, где приобрел чернильницу, перо и лист мягкой, толстой на ощупь бумаги, затем поспешил вернуться на пристань, сел на край причала и стал писать письмо родителям. Когда он представил себе, как его мать держит этот самый клочок бумаги, читая письмо, на него нахлынула печаль. Она была жизнерадостной терпеливой женщиной, но Аррен знал, что он для нее — свет в окошке, и она ждет не дождется его возвращения. Если его долго не будет, мать вся изведется. Поэтому письмо было сухим и кратким. Он подписался руной, символизирующей меч, запечатал письмо кусочком смолы из тигля, стоящего неподалеку, и отдал его капитану. Затем он крикнул: «Подожди!», будто корабль готов был сняться с якоря в любую минуту, и помчался вверх по мощеным булыжником улочкам к чужеземной лавчонке. Аррен здорово набегался, ища ее, ибо у улочек Твилла была странная особенность — они всякий раз, казалось, вели не туда, куда прежде. Наконец он нашел нужную улицу и вошел в лавку сквозь занавес красных бус, украшавших дверной проем. Когда он покупал чернила и бумагу, то заметил в витрине, где лежали пряжки и броши, серебряную брошь в виде дикой розы, а его мать звали Роза.
—Я покупаю это,— бросил он тоном наследного принца.
—Старинная вещица с острова О. Сразу видно знатока древних ремесел,— сказал лавочник, глядя на рукоять — а не на красивые ножны — меча Аррена.— С вас четыре фишки из кости.
Аррен, не говоря ни слова, уплатил довольно высокую цену. В его кошеле было достаточно этих фишек, которые служили деньгами на Внутренних Островах. Идея сделать матери подарок пришлась ему по душе. К тому же юноше нравился сам процесс покупки. Покидая лавку, он, рисуясь, опустил руку на головку рукояти своего меча.
Его отец дал ему этот меч накануне отъезда Аррена из Энлада. Он принял его с благодарностью и носил, словно неотъемлемую часть туалета, даже на борту корабля. Ему нравилась тяжесть оружия на бедре и груз его древности — на душе. Ибо то был меч Серриада — сына Морреда и Эльфарран, во всем мире древней его был лишь меч Эррет-Акбе, что хранился на вершине Башни Королей в Хавноре. Меч Аррена давным-давно не обнажали и не пускали в дело, но носили. И хотя тот пролежал в сокровищнице долгие столетия, он не потерял своей силы, будучи выкованным с немалой толикой волшебства. Предание гласит, что его никогда не вынимали из ножен попусту и не должны вынимать, если только речь не идет о жизни и смерти. Он сам не позволит использовать себя ни для кровавой мести, ни для войны ради наживы. Именно ему, величайшему сокровищу своей семьи, Аррен обязан своим прозвищем: в детстве мальчика звали Аррендек — «Маленький Меч».
Ни он, ни его отец или дед, ни разу не пользовались мечом. На Энладе давно царил мир.
И теперь, на улице странного городка на Острове Волшебников, прикосновение к рукояти меча подарило необычные ощущения. Она вдруг стала холодной и неудобной. Тяжелый меч волочился за ним, мешая ему всю дорогу. Аррен по-прежнему чувствовал себя изумленным, но чувство это было уже не столь острым. Он спустился обратно к пристани и передал подарок для матери капитану, пожелав тому благополучного возвращения домой. Повернувшись, Аррен накинул плащ поверх ножен, в которых лежал старинный меч — непобедимое смертоносное оружие, доставшееся ему по наследству. Всю его чванливость как рукой сняло. «Что я делаю?— спрашивал он себя, не спеша поднимаясь по узеньким улочкам к возвышавшейся над городом похожей на крепость громаде Большого Дома.— Отчего я не возвращаюсь домой? Зачем мне искать непонятно что с человеком, которого я не знаю?»
Но ответа на эти вопросы у него не было.
| Следующее
|