|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Николай Лесков. Леди Макбет Мценского уезда >> Глава шестая |
Николай Лесков |
Предыдущее |
На дворе после обеда стоял пеклый жар, и проворная муха несносно докучала. Катерина Львовва закрыла окно в спальне ставнями и еще шерстяным платком его изнутри завесила, да и легла с Сергеем отдохнуть на высокой купеческой постели. Спит и не спит Катерина Львовна, а только так ее и смаривает, так лицо потом и обливается, и дышится ей таково горячо и тягостно. Чувствует Катерина Львовна, что пора ей и проснуться; пора идти в сад чай пить, а встать никак не может. Наконец кухарка подошла и в дверь постучала: «Самовар, говорит, под яблонью глохнет». Катерина Львовна насилу прокинулась и ну кота ласкать. А кот промежду ее с Сергеем трется, такой славный, серый, рослый да претолстющий-толстый... и усы как у оброчного бурмистра. Катерина Львовна заворошилась в его пушистой шерсти, а он так к ней с рылом и лезет: тычется тупой мордой в упругую грудь, а сам такую тихонькую песню поет, будто ею про любовь рассказывает. «И чего еще сюда этот котище зашел? думает Катерина Львовна. Сливки тут-то я на окне поставила: беспременно он, подлый, у меня их вылопает. Выгнать его», решила она и хотела схватить кота и выбросить, а он, как туман, так мимо пальцев у нее и проходит. «Однако откуда же этот кот у нас взялся? рассуждает в кошмаре Катерина Львовна. Никогда у нас в спальне никакого кота не было, а тут ишь какой забрался!» Хотела она опять кота рукой взять, а его опять нет. «О, да что ж это такое? Уж это, полно, кот ли?», подумала Катерина Львовна. Оторопь ее вдруг взяла и сон и дрему совсем от нее прогнала. Оглянулась Катерина Львовна по горнице никакого кота нет, лежит только красивый Сергей и своей могучей рукой ее грудь к своему горячему лицу прижимает.
Встала Катерина Львовна, села на постель, целовала, целовала Сергея, миловала, миловала его, поправила измятую перину и пошла в сад чай пить;
а солнце уже совсем свалило, и на горячо прогретую землю спускается чудный, волшебный вечер.
Заспалась я, говорила Аксинье Катерина Львовна и уселась на ковре под цветущею яблонью чай пить. И что это такое, Аксиньюшка, значит? пытала она кухарку, вытирая сама чайным полотенцем блюдечко.
Что, матушка?
Не то что во сне, а вот совсем наяву кот ко мне все какой-то лез.
И, что ты это?
Право, кот лез.
Катерина Львовна рассказала, как к ней лез кот.
И зачем тебе его было ласкать?
Ну вот поди ж! сама не знаю, зачем я его ласкала.
Чудно, право! восклицала кухарка.
Я и сама надивиться не могу.
Это беспременно вроде как к тебе кто-нибудь прибьется, что ли, либо еще что-нибудь такое выйдет.
Да что ж такое именно?
Ну именно что уж этого тебе никто, милый друг, объяснить не может, что именно, а только что-нибудь да будет.
Месяц все во сне видела, а потом этот кот, продолжала Катерина Львовна.
Месяц это младенец. Катерина Львовна покраснела.
Не спослать ли сюда к твоей милости Сергея? попытала ее напрашивающаяся в наперсницы Аксинья.
Ну что ж, отвечала Катерина Львовна, и то правда, поди пошли его: я его чаем тут напою.
То-то, я говорю, что послать его, порешила Аксинья и закачалась уткою к садовой калитке.
Катерина Львовна и Сергею про кота рассказала.
Мечтанье одно, отвечал Сергей.
С чего ж его, этого мечтанья, прежде, Сережа, никогда не было?
Мало чего прежде не бывало! бывало, вон я на тебя только глазком гляжу да сохну, а нонче вона! Всем твоим белым телом владею.
Сергей обнял Катерину Львовну, перекружил на воздухе и, шутя, бросил ее на пушистый ковер.
Ух, голова закружилась, заговорила Катерина Львовна. Сережа! поди-ка сюда; сядь тут возле, позвала она, нежась и потягиваясь в роскошной позе.
Молодец, нагнувшись, вошел под низкую яблонь, залитую белыми цветами, и сел на ковре в ногах у Катерины Львовны.
А ты сох же по мне, Сережа?
Как же не сох.
Как же ты сох? Расскажи мне про это.
Да как про это расскажешь? Разве можно про это изъяснить, как сохнешь? Тосковал.
Отчего ж я этого, Сережа, не чувствовала, что ты по мне убиваешься? Это ведь, говорят, чувствуют. Сергей промолчал.
А ты для чего песни пел, если тебе по мне скучно было? что? Я ведь небось слыхала, как ты на галдарее пел, продолжала спрашивать, ласкаясь, Катерина Львовна.
Что ж что песни пел? Комар вон и весь свой век поет, да ведь не с радости, отвечал сухо Сергей.
Вышла пауза. Катерина Львовна была полна высочайшего восторга от этих признаний Сергея.
Ей хотелось говорить, а Сергей супился и молчал.
Посмотри, Сережа, рай-то, рай-то какой! воскликнула Катерина Львовна, смотря сквозь покрывающие ее густые ветви цветущей яблони на чистое голубое небо, на котором стоял полный погожий месяц.
Лунный свет, пробиваясь сквозь листья и цветы яблони, самыми причудливыми, светлыми пятнышками разбегался по лицу и всей фигуре лежавшей навзничь Катерины Львовны; в воздухе стояло тихо; только легонький теплый ветерочек чуть пошевеливал сонные листья и разносил тонкий аромат цветущих трав и деревьев. Дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге и к темным желаниям.
Катерина Львовна, не получая ответа, опять замолчала и все смотрела сквозь бледно-розовые цветы яблони на небо. Сергей тоже молчал; только его не занимало небо. Обхватив обеими руками свои колени. он сосредоточенно глядел на свои сапожки,
Золотая ночь! Тишина, свет, аромат и благотворная, оживляющая теплота. Далеко за оврагом, позади сада, кто-то завел звучную песню; под забором в густом черемушнике щелкнул и громко заколотил соловей; в клетке на высоком шесте забредил сонный перепел, и жирная лошадь томно вздохнула за стенкой конюшни, а по выгону за садовым забором пронеслась без всякого шума веселая стая собак и исчезла в безобразной, черной тени полуразвалившихся, старых соляных магазинов.
Катерина Львовна приподнялась на локоть и глянула на высокую садовую траву; а трава так и играет с лунным блеском, дробящимся о цветы и листья деревьев. Всю ее позолотили эти прихотливые, светлые пятнышки и так на ней и мелькают, так и трепещутся, словно живые огненные бабочки, или как будто вот вся трава под деревьями взялась лунной сеткой и ходит из стороны в сторону.
Ах, Сережечка, прелесть-то какая! воскликнула, оглядевшись, Катерина Львовна. Сергей равнодушно повел глазами.
Что ты это, Сережа, такой нерадостный? Или уж тебе и любовь моя прискучила?
Что пустое говорить! отвечал сухо Сергей и, нагнувшись, лениво поцеловал Катерину Львовну.
Изменщик ты, Сережа, ревновала Катерина Львовна, необстоятельный.
Я даже этих и слов на свой счет не принимаю, отвечал спокойным тоном Сергей.
Что ж ты меня так целуешь? Сергей совсем промолчал.
Это только мужья с женами, продолжала, играя его кудрями, Катерина Львовна, так друг дружке с губ пыль обивают. Ты меня так целуй, чтоб вот с этой яблони, что над нами, молодой цвет на землю посыпался. Вот так, вот, шептала Катерина Львовна, обвиваясь около любовника и целуя его с страстным увлечением.
Слушай, Сережа, что я тебе скажу, начала Катерина Львовна спустя малое время, с чего это все в одно слово про тебя говорят, что ты изменщик?
Кому ж это про меня брехать охота?
Ну уж говорят люди.
Может быть, когда и изменял тем, какие совсем нестоющие.
А на что, дурак, с нестоющими связывался? с нестоющею не надо и любви иметь.
Говори ж ты! Неш это дело тоже как по рассуждению делается? Один соблаз действует. Ты с нею совсем просто, без всяких этих намерений заповедь свою преступил, а она уж и на шею тебе вешается. Вот и любовь!
Слушай же, Сережа! я там, как другие прочие были, ничего этого не знаю, да и знать про это не хочу; ну а только как ты меня на эту теперешнюю нашу любовь сам улещал и сам знаешь, что сколько я пошла на нее своею охотою, сколько ж и твоей хитростью, так ежели ты, Сережа, мне да изменишь, ежели меня да на кого да нибудь, на какую ни на есть иную променяешь, я с тобою, друг мой сердечный, извини меня, живая не расстанусь.
Сергей встрепенулся.
Да ведь, Катерина Ильвовна! свет ты мой ясный! заговорил он. Ты сама посмотри, какое наше с тобою дело. Ты вон как теперь замечаешь, что я задумчив нонче, а не рассудишь ты того, как мне и задумчивым не быть. У меня, может, все сердце мое в запеченной крови затонуло!
Говори, говори, Сережа, свое горе.
Да что тут и говорить! Вот сейчас, вот первое дело, благослови господи, муж твой наедет, а ты, Сергей Филипыч, и ступай прочь, отправляйся на задний двор к музыкантам и смотри из-под сарая, как у Катерины Ильвовны в спальне свеченька горит, да как она пуховую постельку перебивает, да с своим законным Зиновием с Борисычем опочивать укладывается.
Этого не будет! весело протянула Катерина Львовна и махнула ручкой.
Как так этого не будет! А я так понимаю, что совсем даже без этого вам невозможно. А я тоже, Катерина Ильвовна, свое сердце имею и могу свои муки видеть.
Да ну, полно тебе все об этом.
Катерине Львовне было приятно это выражение Сергеевой ревности, и она, рассмеявшись, опять взялась за свои поцелуи.
А повторительно, продолжал Сергей, тихонько высвобаживая свою голову из голых по плечи рук Катерины Львовны, повторительно надо сказать и то, что состояние мое самое ничтожное тоже заставляет, может, не раз и не десять раз рассудить и так и иначе. Будь я, так-скажу, равный вам, будь я какой барин или купец, я бы то есть с вами, Катерина Ильвовна, и ни в жизнь мою не расстался. Ну, а так сами вы посудите, что я за человек при вас есть? Видючи теперь, как возьмут вас за белые ручки и поведут в опочивальню, должен я все это переносить в моем сердце и, может, даже сам для себя чрез то на целый век презренным человеком сделаться. Катерина Ильвовна! Я ведь не как другие прочие, для которого все равно, абы ему от женчины только радость получить. Я чувствую, какова есть любовь и как она черной змеею сосет мое сердце...
Что ты это мне все про такое толкуешь? перебила его Катерина Львовна. Ей стало жаль Сергея.
Катерина Ильвовна! Как про это не толковать-то? Как не толковать-то? Когда, может, все уж им объяснено и расписано, когда, может, не только что в каком-нибудь долгом расстоянии, а даже самого завтрашнего числа Сергея здесь ни духу, ни паху на этом дворе не останется?
Нет, нет, и не говори про это, Сережа! Этого ни за что не будет, чтоб я без тебя осталась, успокаивала его все с теми же ласками Катерина Львовна. Если только пойдет на что дело... либо ему, либо мне не жить, а уж ты со мной будешь.
Никак этого не может, Катерина Ильвовна, последовать, отвечал Сергей, печально и грустно качая своею головою. Я жизни моей не рад сам за этой любовью. Любил бы то, что не больше самого меня стоит, тем бы и доволен был. Вас ли мне с собою в постоянной любви иметь? Нешто это вам почет какой полюбовницей быть? Я б хотел пред святым предвечным храмом мужем вам быть: так тогда я, хоть завсегда млаже себя перед вами считая, все-таки мог бы по крайности публично всем обличить, сколь я у своей жены почтением своим к ней заслуживаю...
Катерина Львовна была отуманена этими словами Сергея, этою его ревностью, этим его желанием жениться на ней желанием, всегда приятным женщине, несмотря на самую короткую связь ее с человек ком до женитьбы. Катерина Львовна теперь готова была за Сергея в огонь, в воду, в темницу и на крест» Он влюбил ее в себя до того, что меры ее преданности ему не было никакой. Она обезумела от своего счастия; кровь ее кипела, и она не могла более ничего слушать. Она быстро зажала ладонью Сергеевы губы и, прижав к груди своей его голову, заговорила:
Ну, уж я знаю, как я тебя и купцом сделаю и жить с тобой совсем как следует стану. Ты только не печаль меня попусту, пока еще дело наше не пришло до нас.
И опять пошли поцелуи да ласки.
Старому приказчику, спавшему в сарае, сквозь крепкий сон стал слышаться в ночной тишине то шепот с тихим смехом, будто где шаловливые дети советуются, как злее над хилою старостью посмеяться; то хохот звонкий и веселый, словно кого озерные русалки щекочут. Все это, плескаясь в лунном свете да покатываясь по мягкому ковру, резвилась и играла Катерина Львовна с молодым мужниным приказчиком. Сыпался, сыпался на них молодой белый цвет с кудрявой яблонки, да уж и перестал сыпаться. А тем временем короткая летняя ночь проходила, луна спряталась за крутую крышу высоких амбаров и глядела на землю искоса, тусклее и тусклее; с кухонной крыши раздался пронзительный кошачий дуэт; потом послышались плевок, сердитое фырканье, и вслед за тем два или три кота, оборвавшись, с шумом покатились по приставленному к крыше пуку теса.
Пойдем спать, сказала Катерина Львовна медленно, словно разбитая, приподнимаясь с ковра, и как лежала в одной рубашке да в белых юбках, так и пошла по тихому, до мертвенности тихому купеческому двору, а Сергей понес за нею коверчик и блузу, которую она, расшалившись, сбросила.
Следующее
|
Библиотека "Живое слово"
Астрология Агентство ОБС Живопись Имена
|
|||
|
|||
Материалы, содержащиеся на страницах данного сайта, не могут распространяться |