Без риска быть... Николай Доля Астрология Живопись Имена Живое слово    Классика    Серебряный век    Психология    Сказки    Самиздат «Без риска быть...» проект Николая Доли

---

Урсула ле Гуин

Предыдущее

10. Открытое море

Гавань скрылась из виду. Исхлестанные волнами нарисованные глаза «Ясноглазки» снова увидели сумрачную морскую пустыню. Двое суток понадобилось друзьям, чтобы пройти сто миль от Иффиша до острова Содерс, двое суток ужасной погоды и постоянно меняющихся ветров. В порту они пробыли ровно столько времени, чтобы пополнить запасы воды и купить кусок просмоленной парусины — прикрыть свое имущество от дождя и брызг. Обычно волшебник справляется с такими мелочами при помощи простейших заклинаний и не возит с собой воды, опресняя морскую, но Геду очень не хотелось пользоваться магией. Он и Ветча уговорил не делать этого.

—Лучше не надо,— только и сказал Гед. Его друг не стал спорить. С первой минуты плавания у них появилось мрачное предчувствие, холодное, как зимний ветер. Бухта, гавань, мир, спокойствие все это осталось позади. На их пути все таило в себе опасность, каждая мелочь имела свое значение. Самое простое заклинание могло резко нарушить равновесие сил — они приближались к самому центру этого равновесия, к месту, где встречаются свет и мрак. Те, кто ступил на этот путь, должны следить за своими словами.

Обогнув покрытые снегом пологие берега Содерса, Гед снова направил лодку на юг. Они вошли в воды, крайне редко посещаемые торговцами Архипелага самую окраину Восточного Предела.

Ветч не спрашивал, куда они плывут. Он знал, что Гед не выбирает путь, а просто следует туда, куда необходимо. Когда Содерс совсем скрылся из вида и огромное серое кольцо воды окружило их со всех сторон, Гед спросил своего друга:

—Какие острова лежат впереди?

—К югу от Содерса вообще нет земли. На юго-востоке, очень далеко, есть маленькие островки — Пелимер, Корнай, Госк и Астовелл, который называют еще Последним Островом. Дальше — Открытое Море.

—А на юго-запад?

—Роламени, он относится к Восточному Пределу, и несколько островков вокруг него. Потом — пустота до самого Южного Предела. Там — Руд, Тум и остров Ухо, на который люди не заглядывают.

—А мы будем,— с кривой ухмылкой сказал Гед.

—Мне бы этого не хотелось. Говорят, это одна из самых неприятных частей мира, полная чудес и древних полуистлевших костей. Моряки рассказывают, что в тех водах можно увидеть звезды, которых не видно больше нигде. У них нет названий.

—Да, когда я плыл на Рокк, на корабле был один матрос, который говорил об этом. Еще он рассказывал о Плавучем Народе, что живет на краю Южного Предела. Они высаживаются на сушу только раз в году, чтобы нарубить деревьев для своих плотов, а все остальное время странствуют по морям и не видят земли. Хотелось бы мне посмотреть на их поселения...

—А мне — не очень,— усмехнулся Ветч.— Мне подавай остров и островитян пусть море спит в своей постели, а я — в своей.

Держась за канат и обозревая серую пустыню вокруг, Гед произнес:

—Мне хочется увидеть все города, все острова Архипелага... Хавнор в центре мира; Эа, где родились легенды; фонтаны Шельета на Уэе — все великие города и страны. Но не только их, а и все крошечные острова Пределов... Гнездовья драконов на западе, ледяные поля на севере, которые тянутся до самой страны Хоген. Одни говорят, что это огромный остров, больше Архипелага. Другие — что это просто рифы и скалы, покрытые льдом, но никто не знает точно. Я хочу увидеть китов, которые живут в северных морях... А пока что я должен отвернуться от всех сияющих берегов. Я слишком торопился, и теперь у меня не осталось времени! Я променял солнечный свет, прекрасные города и дальние страны на пригоршню власти, на тень, на мрак.— И как всякий волшебник, Гед выплавил из своего страха и сожаления песню, короткую жалобу, спетую для друга. Ветч ответил ему словами из «Подвигов Эррет-Акбе»:

В тот день они увидели только стайку серебристых рыбок, спешивших к югу, но ни разу не выпрыгнул из воды дельфин, не пролетела чайка. Вечером, на закате солнца, Ветч достал из-под парусины еду и разделил ее, сказав при этом:

—Это последний эль... Я хочу выпить его за здоровье того, кто догадался поставить его в лодку, чтобы согреть нас в холод — за мою сестру Ярро!

При этих словах Гед, уныло глазевший по сторонам, оторвался от мрачных мыслей и отдал Ярро салют даже более горячо, чем Ветч. В своей детской и мудрой прелести она не была похожа ни на одну из девушек (Гед как-то забыл о том, что вообще не знал девушек).

—Она похожа на маленького пескарика в прозрачном ручье — кажется совсем беззащитной, а попробуй-ка, поймай ее!

Ветч с улыбкой посмотрел на него.

—Да ты просто родился магом! Ее настоящее Имя — Кест, что на Древнем Языке означает «пескарь».

Почему-то Геда это не очень обрадовало. Однако подумав, он сказал:

—Наверное, не надо было говорить мне ее Имя...

Но Ветча не так-то легко было устрашить.

—Ее Имя в полной безопасности, так же, как и мое. Вдобавок, ты узнал его без моей помощи...

Багровые отсветы погасли на западе и все погрузилось во тьму. Завернувшись в теплый, подбитый мехом плащ, Гед улегся на дно лодки, а Ветч запел «Подвиги Энлада» о том, как Маг Морред по прозвищу Белый покинул Хавнор на своем корабле и, приплыв на остров Солеа, увидел в цветущем весеннем саду Эльфарран. Гед уснул прежде, чем Ветч добрался до печального конца их любви, смерти Морреда, развалин Энлада, горьких морских волн, затопивших сады Солеа. В полночь он проснулся и встал на вахту, а Ветч уснул. Подгоняемое попутным ветром маленькое суденышко легко неслось вперед. В облаках появились разрывы, в них иногда проглядывал узкий серп луны.

—Скоро новолуние,— пробормотал Ветч, проснувшись на рассвете. Ледяной ветер немного стих. Гед посмотрел на белый полумесяц, висевший низко над горизонтом, но ничего не сказал. Первое новолуние после Возвращения Солнца — несчастливое время для больных и путешественников. В такие дни детям не дают Имен, не поют песен, не точат мечей, не клянутся. В этот день все, что ни происходит, ведет к несчастью.

Через три дня после отплытия с Содерса, следуя за морскими птицами, они добрались до Пелимера, небольшого гористого островка. Жители его говорили на языке Архипелага, но со своим акцентом, странным даже для ушей Ветча. Поначалу они встретили молодых людей, сошедших отдохнуть и наполнить бурдюки с водой, с благосклонным, хотя и несколько шумным удивлением. Все шло очень хорошо, пока не появился местный волшебник. Друзья сразу поняли, что перед ними сумасшедший — он говорил только об огромной змее, которая, по его словам, подтачивала основание острова и в самом скором времени весь Пелимер должен пуститься в плавание, как отвязанная лодка и свалиться с края света. Сначала он был вежлив, но чем больше он говорил, тем подозрительнее поглядывал на путешественников. Скоро он впал в исступление и начал называть их шпионами и слугами Морского Змея. Услышав это, горожане стали тоже коситься на них, потому что хотя волшебник и был сумасшедшим, он был их волшебником. Гед и Ветч решили не задерживаться здесь. Вечером они вышли в море и взяли курс на юго-восток.

За все время плавания Гед ни слова не произнес ни о Тени, ни о цели их путешествия. Они уже покинули знакомые воды Земноморья и удалялись от них все дальше и дальше. Ветч задал Геду всего один вопрос:

—Ты уверен?— на что Гед ответил другим вопросом:

—Как железо узнает, где лежит магнит?

Ветч кивнул и больше они на эту тему не говорили. Но весьма охотно обсуждали они разные приемы и приспособления, которыми пользовались маги древности, чтобы отыскать Имена Темных Сил — как Нерегер Пелнский, подслушав разговор Драконов, узнал Имя Черного Мага; как Морред увидел Имя своего врага, выбитое каплями дождя в пыли на равнинах Запада. Они говорили о заклинаниях Обнаружения и о том, как поступил бы в этом случае Мастер Образов с Рокка. Часто Гед заканчивал такие разговоры словами, услышанными им от Огиона той далекой осенью, когда он стал его учеником: «Чтобы слышать, надо молчать!» Он молчал, час за часом, размышляя и глядя вперед. Ветчу иногда казалось, что сквозь волны, мили и грядущие дни Гед действительно видит Тень, которую они преследуют, и мрачный конец их путешествия.

Они прошли между островами Корнэй и Госк, не заметив их в тумане, и догадались об этом только на следующий день, увидев перед собой крутые скалы, над которыми в огромном количестве кружили чайки — их пронзительные крики далеко разносились над водой. Ветч сказал:

—Это Астовелл, судя по виду. Край Земли. К югу и востоку от него на картах — пустые места.

—Но те, кто живет здесь, знают, наверное, о других далеких островах,— сказал Гед.

—Почему ты говоришь об этом?— спросил Ветч.

Ответ Геда прозвучал очень странно:

—Не здесь!— сказал он, глядя на Астовелл и, в то же время, мимо него, сквозь него.— Не здесь. Не на море. Не на море, а на суше, но где она, эта суша? За истоками Открытого Моря, за вратами дневного света...

Когда он заговорил снова, речь его была по-прежнему ясна, словно он освободился от каких-то чар, или прогнал некое видение...

Порт Астовелла оказался на северном побережье, в устье реки, среди крутых скал. Окна всех домов смотрели на север и запад, как будто город повернулся лицом к Архипелагу, к человечеству.

Прибытие незнакомцев вызвало в порту всеобщее возбуждение и смятение — ни один корабль еще не осмеливался зайти сюда в это время года. Когда Гед и Ветч вошли в город, женщины попрятались в плетеных хижинах, осторожно выглядывая из-за приоткрытых дверей и заслоняя собой детей. Мужчины же, истощенные и, несмотря на холод, легко одетые, толпой окружили их, и у каждого в руке был каменный топор или сделанный из раковины нож. Убедившись, что никакой опасности путешественники не представляют, они тут же успокоились и засыпали их вопросами. Астовелл был беден, торговать его жителям, кроме бронзы, было нечем и поэтому корабли с Содерса и Роламени редко появлялись здесь. У островитян не было даже дерева. Лодки они плели из тростника и обтягивали шкурами — нужно обладать исключительной храбростью, чтобы на таком ненадежном суденышке попробовать добраться хотя бы до Госка или Корнея. Так островитяне и жили — в угрюмом одиночестве, на краю всех карт. На острове не было ни волшебника, ни даже самой захудалой колдуньи и жители не признали в друзьях магов. Посохи же вызвали их бурное восхищение лишь потому, что были сделаны из драгоценного материала — дерева. Единственным из островитян, кто хоть раз в жизни видел уроженцев центральной части Архипелага, оказался их вождь, а он был очень стар. На путешественников смотрели как на чудо — привели детей, чтобы те запомнили чужестранцев и этот день на всю жизнь. Они никогда не слышали о Гонте, только о Хавноре и Эа, и приняли Геда за Лорда Хавнора. Как смог, рассказал он им о белоснежном городке, которого никогда не видел. По мере того, как приближалась ночь, Гед становился все беспокойнее. Вечером мужчины собрались в портовом домике у вонючего очага, в котором тлел козий помет и сухой тростник — единственное их топливо. Гед спросил:

—Какая земля лежит к востоку от вашего острова?

При этих словах улыбки на лицах медленно угасли. Ответил ему вождь:

—Только море.

—Я спрашиваю об острове.

—Это Край Земли, и дальше на восток нет суши.

Один из молодых рыбаков спросил:

—Отец, эти люди мудры, они странствуют по свету и могут знать то, чего не знаем мы.

Старик долго смотрел на Геда, потом сказал: «На востоке нет земли»,— и не произнес больше ни слова.

Ночь друзья провели в этом домике, где было хоть и дымно, но тепло. Солнце еще не взошло, когда Гед разбудил своего друга словами:

—Эстарриол, просыпайся, нам пора уходить!

—Почему так рано?— пробормотал Ветч спросонья.

—Мы уже опаздываем! Тень нашла способ скрыться, а если она сейчас убежит, я обречен гоняться за ней до скончания века.

—Куда мы направимся?

—На восток. Пойдем, я уже набрал воды.

Они покинули свое пристанище затемно. Улицы были безлюдны, стояла полная тишина — только младенец заплакал в какой-то темной хижине, но быстро замолк. При свете звезд они отыскали путь к устью реки, отвязали «Ясноглазку» от каменной пирамиды, столкнули ее в черную воду и поплыли на восток, в Открытое Море. Это был первый день новолуния.

Наступил день, ясный и холодный. Порывы ветра налетали с северо-востока, и Гед поднял ветер магический — первый акт волшебства с тех пор, как он покинул остров Руки. Лодка быстро понеслась по волнам на восток. Удары огромных курившихся пеной волн сотрясали «Ясноглазку», но она отважно шла вперед, как обещал ее прежний хозяин, и уверенно подчинялась магическому ветру, словно была построена на самом Рокке.

За исключением нескольких слов, предназначенных для поддержания силы заклинания, Гед в то утро не произнес ни единой фразы. Ветч завершил свой потревоженный сон, свернувшись калачиком на корме. В полдень они пообедали — Гед выделил каждому по пшеничной лепешке и кусочку соленой рыбы.

Никуда не сворачивая и не сбавляя скорости, «Ясноглазка» неслась вперед. Долгое молчание нарушил Гед, спросив:

—Одни верят, что за Внешними Пределами лежит только безбрежное пустое море, другие — что за горизонтом есть еще не открытые страны и острова. Как думаешь ты?

—Пока что я согласен с теми, кто утверждает, что у Земли только одна сторона и тот, кто заплывет слишком далеко, просто свалится с Края Мира.

Гед не улыбнулся. В нем не осталось веселья.

—Кто может сказать, что человек встретит там, далеко? Мы проводим всю жизнь среди островов и вряд ли узнаем это...

—Те, кто хотел узнать, не вернулись, и ни один чужой корабль ни разу не появлялся в Архипелаге.

Гед промолчал.

Весь этот день и следующую ночь могучий магический ветер нес их на восток. Ночную вахту стоял Гед — притягивающая его сила в темноте крепла. Смотрел он только вперед, хотя в непроглядной тьме его глаза видели не больше, чем те, что нарисованы на носу лодки. К рассвету темное лицо его от усталости посерело, он так закоченел от холода, что едва мог двигать руками и ногами. Прошептав:

—Эстарриол! Держи ветер с запада!— Гед уснул.

Утром они не увидели солнца — небо затянуло плотным слоем облаков, пошел дождь. Несмотря на просмоленную парусину, все в лодке отсырело. Ветч чувствовал, и что промок насквозь, а Гед дрожал во сне от сырости и холода. Полный сострадания к своему другу, да и к себе тоже, Ветч сделал слабую попытку остановить дождь. Но если магический ветер все-таки повиновался ему и не ослабел, то пропитанный влагой ветер Открытого Моря не прислушался к его голосу — чем дальше от суши, тем слабее волшебство.

Ветч понял это и в его душу стали закрадываться сомнения — не потеряют ли они всю свою магическую силу, удаляясь все дальше и дальше от населенных мест?

Следующую ночь Гед опять не изменил курса — на восток, и только на восток. Наутро ветер немного стих, и в разрывах облаков стало появляться солнце, но волны остались такими же высокими — «Ясноглазка» взбиралась на них, как на небольшие горы, мгновение отдыхала на вершине и стремительно летела вниз. Через секунду эта мучительная процедура повторялась вновь, и так без конца.

Вечером этого изнурительного дня Ветч сказал:

—Друг, ты говорил, что впереди нас ждет суша. Я не собираюсь оспаривать твое предчувствие. Но скажи, не кажется ли тебе, что это всего лишь очередная уловка, чтобы заманить нас подальше от обитаемых стран и лишить нас последнего преимущества? Ведь сама Тень не устает, не испытывает голода, не может утонуть...

Они сидели рядом, но Гед посмотрел на друга так, словно их разделяла бездна, взгляд его был полон тревоги, и ответил он не сразу.

—Эстарриол, мы уже совсем близко...

Ветч ни на секунду не усомнился, что это правда. Липкий страх мгновенно охватил его, но он положил руку на плечо друга и сказал:

—Ну вот, наконец-то!

Пришла ночь, и снова Гед не спал — он не мог позволить себе такой роскоши. Не смог он уснуть и когда настал третий день. Бег «Ясноглазки» был по-прежнему легок, и даже ужасен в своей стремительности. Ветч мог только удивляться тому, что Гед сохранил столько сил — его собственные убывали с каждым часом. Но магический ветер был все так же силен и не ослабевал ни на минуту. Они продолжали свой путь и Ветчу стало казаться, что они миновали истоки моря и врата дневного света. Гед стоял на носу лодки, по-прежнему глядя только вперед. Но он не видел океан, по крайней мере, тот океан, что видел Ветч — обширное пространство свинцовой воды, сливающейся на горизонте с небом. На глаза его словно упала темная пелена, которая закрывала от него море и небо, и с каждой милей, с каждой минутой пелена эта становилась все плотнее. Заглянув другу в глаза, Ветч заметил это и на мгновение увидел то же, что и Гед — тьму. И хотя они сидели в одной лодке, Ветч плыл на восток по обычному морю, а Гед уходил от него все дальше и дальше, в страну, где нет востока и запада, где не восходит солнце и только незнакомые звезды сверкают в черном небе.

Внезапно Гед встал во весь рост и громко что-то сказал. Магический ветер стих и потерявшую скорость «Ясноглазку» начало бросать на волнах, словно щепку. Хотя обычный ветер и продолжал дуть с востока, парус их безжизненно обвис. Лодка остановилась.

Гед сказал:

—Спусти парус.

Ветч быстро выполнил команду, а Гед в это время достал весла, вставил их в уключины и принялся грести.

Ветч, видя вокруг только водяные горы, не понял сначала, зачем понадобились весла, но потом заметил, что слабеет даже обычный ветер и волны уменьшаются. Через некоторое время лодка под мощными ударами весел Геда вошла как будто в тихую бухту, в круг совершенно спокойной воды. Гед греб, сидя лицом к корме, и между ударами весел оглядывался через плечо, стараясь заглянуть вперед. Хотя Ветч и не видел того, что Гед — темных склонов под неподвижными звездами, опытным глазом волшебника он начал различать на медленной, тяжелой воде сгустки мрака. вода вокруг лодки стала превращаться в песок.

Если это и было иллюзией, то необычайно могущественной — открытое Море обратилось в сушу. Собрав остатки храбрости, Ветч начал медленно произносить заклинание Откровения, после каждого слова поглядывая, не заколеблется, не исчезнет ли песчаная отмель посреди безбрежного океана. Но она не исчезла. Возможно, это заклинание не имело здесь силы. Но вдруг это не иллюзия и они действительно добрались до Края Мира?

Гед греб все медленнее, часто оглядываясь через плечо и тщательно выбирая путь, осторожно направляя лодку в одному ему видимые каналы и протоки. Время от времени киль «Ясноглазки» задевал дно, и она вздрагивала, хотя под килем лежала бездонная пучина моря. Гед поднял весла, они заскрежетали в уключинах и звук этот был ужасен. Все остальные звуки смолкли, затерялись в молчании, которое, казалось, ничто не могло нарушить. Лодка застыла неподвижно. Ветер полностью стих Море превратилось в песок. Ничто не двигалось ни в темном небе, ни на прозрачной земле, простиравшейся во все стороны и теряющейся в кольце сгущающегося мрака.

Гед встал, взял посох и легко перешагнул через борт. Ветч был уверен, что его друг сейчас упадет и утонет в море, которое, несомненно, прячется за этой призрачной пеленой, скрывавшей воду, небо и свет. Но моря больше не было и Гед пошел прочь от лодки по черному песку, на котором ясно отпечатывались его следы.

Посох его начал светиться, из него исходило все усиливающееся белое сияние.

Там, где шел Гед, не было направления — севера или юга, востока или запада, были только «навстречу» и «от».

Мрак все сгущался. Свет в руке Геда казался Ветчу странствующей в нем звездой. Это заметил и Гед, но не отвел глаз, продолжал смотреть только вперед. И, наконец, на границе света и тьмы, он увидел Тень, которая двигалась ему навстречу по песку.

Поначалу она была бесформенной, но очутившись ближе, превратилась в человека. Это был старик, седой и угрюмый, и в тот момент, когда Гед узнал в нем своего отца, он увидел, что это уже не старик, а юноша. Джаспер... его надменное красивое лицо, серый плащ с серебряной застежкой, его прямая походка. С ненавистью смотрел он на Геда. Гед не остановился, но замедлил шаг и поднял повыше посох. Испускаемый им луч света стал ярче, и в нем приближающаяся фигура превратилась в Печварри, но лицо его было раздуто и бледно, как у утопленника. Он вытянул руки и поманил Геда. Между ними осталось всего несколько шагов, но Гед продолжал идти вперед. Внезапно Тень совершенно изменилась — она распростерлась, будто раскрыв гигантские тончайшие крылья, съежилась снова. На мгновение Гед увидел в ней белое лицо Скиорха и его затуманенные глаза, а потом — ужасную морду, ни звериную, ни человеческую, с дергающимися губами и черными ямами глазниц, которыми глядела на него черная пустота.

Гед еще выше поднял посох и сияние его стало нестерпимым. В этом безжалостном свете все формы спали с Тени, словно шелуха. Она собралась в клубок, почернела и на четырех коротких когтистых лапах двинулась вперед, вытянув к Геду бесформенное рыло, на котором уже не было ни губ, ни глаз, ни ушей. Они сблизились и Тень поднялась во весь рост. В полной тишине человек и тень сошлись лицом к лицу и остановились.

Громко и ясно, разбив на куски древнее безмолвие, Гед произнес Имя Тени и одновременно с ним, не имея губ и языка, Тень произнесла то же самое слово, то же самое Имя:

—Гед!!!— и голоса их слились.

Гед бросил посох, вытянул руки и схватил свою Тень, свое черное «я». Свет и тьма встретились, соединились и стали одним целым.

Ветчу, который в ужасе следил за ними издалека, показалось, что Гед побежден — он увидел, как померкло ослепительное сияние. В отчаянии и ярости выпрыгнул он из лодки, чтобы помочь другу или умереть вместе с ним, и что было сил помчался по направлению к слабому проблеску света в кромешной тьме пустыни. Но суша начала растворяться под его ногами, превращаясь в зыбучий песок... и внезапно его оглушил рев ветра и волн, ослепил дневной свет, он почувствовал жгучий холод и горечь соли на языке — мир вернулся к нему в образе настоящего, живого моря.

Неподалеку от него качалась на волнах пустая «Ясноглазка», но больше ничего не было видно — вода заливала глаза. Ветч плавал плохо, но все же сумел доплыть до лодки и тяжело перевалиться через борт. Кашляя и вытирая льющуюся с волос воду, он стал осматриваться, точно не зная, в какую сторону смотреть. Наконец далеко-далеко он смог различить в волнах что-то темное. Взявшись за весла, он могучими рывками начал грести. Хоть и не скоро, но все же он доплыл до Геда, поймал его за руку и втащил в лодку.

Хотя Гед был в полубессознательном состоянии и, казалось, ничего не видел вокруг, на нем не было заметно никаких ран. Посох, потухший и превратившийся в обыкновенную палку, был крепко зажат в его руке. Обессиливший и промокший до нитки, он молча лежал около мачты и не смотрел на Ветча, когда тот поднимал парус и разворачивал лодку, чтобы поймать северо-восточный ветер. Он не обращал внимания на окружающий мир, пока на потемневшем небе в разрыве облаков не появилась, словно круг из слоновой кости, новорожденная луна, и отраженный ею солнечный свет не засиял сквозь океан тьмы.

Тогда Гед поднял голову и долго, долго вглядывался в яркое светило.

Вот он встал, держа посох обеими руками, словно воин — длинный меч, и посмотрел на небо, на море, на парус над своей головой, в лицо своему другу.

—Эстарриол, посмотри, ведь я сделал это! И наконец-то все кончено.— Он рассмеялся.— Рана затянулась, и я такой же, как и прежде. Я свободен...

Он сел и, пряча в ладони лицо, заплакал как ребенок.

До этого момента Ветч с беспокойством следил за Гедом. Он не знал, чем закончилась схватка во тьме, не знал, кто находится с ним в лодке и в любую секунду готов был пробить дно и затопить «Ясноглазку» посреди моря, только бы не привести в гавани Архипелага это порождение мрака, которое могло принять облик Геда. Но когда он увидел глаза друга и услышал его голос, последние сомнения исчезли. Гед ни победил, ни проиграл — назвав Тень своей смерти своим собственным Именем, он стал цельной личностью, человеком, до конца познавшим себя, человеком, в душе которого уже не осталось места для ненависти, мрака и боли. В самой старой балладе «Сотворение Эа» поется:

Эту балладу и запел Ветч в лодке, несущейся на запад на крыльях холодного ветра зимы из пустыни Открытого Моря.

Они плыли восемь дней, и еще восемь, прежде чем увидели землю. Много раз приходилось им наполнять бурдюки водой, полученной при помощи магии. Они рыбачили, но даже призвав на выручку все рыбацкие заклинания, почти ничего не поймали, потому что рыбы Открытого Моря не знают своих настоящих Имен и не обращают внимания на волшебство. Когда у них остался последний ломтик вяленого мяса, Гед вдруг вспомнил слова Ярро:

«Когда в море тебя настигнет голод, ты пожалеешь, что украл пирожок».

Но хоть голод и был мучительной пыткой, воспоминание это согрело его, потому что тогда же Ярро сказала, что будет ждать их возвращения.

Путь на восток они проделали за три дня, а чтобы вернуться, потребовалось шестнадцать. Никто еще не возвращался из такого далека в разгар зимы, а тем более — в открытой лодке. Но штормы и ураганы не очень донимали их, и они уверенно вели «Ясноглазку» по компасу и звезде Толберген так, чтобы пройти севернее Астовелла, Госка и Пелимера. Первая земля, увиденная ими, оказалась южной оконечностью Коппиша, поднявшего перед ними свои могучие утесы, подобно огромным замкам. Остров встретил их криками чаек и дымом очагов маленьких деревень.

Отсюда до Иффиша было рукой подать... Тихим вечером вошли они в гавань Исмея, привязали «Ясноглазку», доставившую их домой от берегов царства мертвых, и по узким улочкам пошли к дому волшебника. Друзья вошли в его тепло и свет, сердца их были легки, и Ярро выбежала им навстречу, плача от счастья.

Если Эстарриол с Иффиша сдержал свое обещание и сложил песню о первом великом деянии Геда, то она была забыта. На островах Восточного Предела рассказывают предание о лодке, которая села на мель в бездонной пучине океана, в неделях пути от любого острова. На Иффише говорят, что в ней был Эстарриол, на Токе рассказывают о двух рыбаках, заброшенных жестоким штормом далеко в Открытое Море, а на Холпе утверждают, что это был местный рыбак, лодка которого застряла в невидимом песке и он до сих пор скитается там. От предания о Тени остались лишь крохотные клочки, которые многие годы, как плавник, кидает от острова к острову. Но в «Деяниях Геда» ничего не говорится ни об этом плавании, ни о его встречи с Тенью, которая произошла прежде, чем он живой и невредимый возвратился из скитаний по стране Драконов, или вернул кольцо Эррет-Акбе из гробниц Атуана обратно на Хавнор, или опять поселился на Рокке, но уже в качестве Верховного Мага всех островов мира.