|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Урсула ле Гуин. Последняя книга Земноморья >> 8. Коршуны |
Урсула Ле Гуин |
Предыдущее |
Ферру вернулась быстро и передала ответ Сокола:
Он сказал, что уйдет сегодня же вечером.
Тенар было приятно это услышать. Хорошо, что Гед принял ее план. Скоро он будет далеко от посланников и их посланий, нагонявших на него страх. Пока Тенар кормила Хифер и Ферру поджаренными лягушачьими лапками, укладывала малышку в постель и пела ей колыбельную, все было ничего, но стоило ей остаться одной в темной комнате с потухшим очагом, как сердце ее судорожно забилось. Он ушел. Он слаб, напуган, неуверен в собственных силах и нуждается в поддержке друзей. А она оторвала его от тех, с кем он был дружен. Он ушел, а она вынуждена остаться, дабы сбить гончих с его следа или, по крайней мере, быть в курсе всех их передвижений, дожидаясь отплытия корабля на Хавнор.
Она подумала, что ее паника столь же беспричинна и нелогична, как и его стремление бежать как можно дальше. Если бы Гед пораскинул мозгами, то он просто бы продолжал прятаться в хижине тетушки Мосс. Это последнее место во всем Земноморье, где Король стал бы искать Верховного Мага. Лучше бы ему оставаться там, пока посланники Короля не покинут остров. Затем он вернулся бы обратно в ставший ему почти что родным дом Огиона, и все бы шло своим чередом. Она приглядывала бы за ним, пока он окончательно не окреп, деля с ним все радости и невзгоды.
В дверном проеме появилась чья-то фигура, загородив собой звезды:
Тс-с-с! Не спишь?
Вошла тетушка Мосс.
Ну, он ушел, ликующе прошептала она. По старой лесной тропе, сказал, что сократит путь к Срединной Долине, если пойдет через Родники-Под-Дубами.
Хорошо, сказала Тенар.
Вопреки обыкновению тетушка Мосс уселась на стул без приглашения.
Я дала ему с собой в дорогу ломоть хлеба и кусок сыра.
Спасибо, Мосс. Ты очень добра.
Госпожа Гоха.
Доносящийся из темноты голос Мосс вдруг обрел ту напевность, с которой старуха произносила заклинания и заговоры.
Я хочу кое-что сказать тебе, дорогуша, не взирая на то, что я знаю о тебе, а мне известно, что ты жила среди сильных мира сего и сама была одной из них. Стоит мне подумать об этом, и слова тут же застревают у меня в глотке. Но все же о некоторых вещах, насколько я знаю, ты не имеешь ни малейшего представления, несмотря на все твое знание рун, Древнего Наречия и всего того, чему ты научилась у мудрецов далеких стран.
Ты права, Мосс.
Да уж, наверное. Помнишь, мы разговаривали с тобой о том, как ведьмы распознают себе подобных, и я сказала тогда, о том, кто сегодня ушел что кем бы он ни был в прошлом, теперь он не маг, а ты все не соглашалась со мной... Но я была права, не так ли?
Да.
Конечно, я была права.
Он сам в этом признался.
Ясное дело, признался. К чему ему лгать, называя белое черным, а черное белым, пока ты окончательно не запутаешься, если мне все про него известно. Он не из тех, кто пытается стронуть с места телегу без вола. Но, если говорить начистоту, я рада, что он ушел, так больше продолжаться не могло, ведь он стал совершенно другим человеком, и ничего тут не поделаешь...
Болтовня старухи показалась Тенар лишенной всякого смысла, если не считать той фразы, где говорилось о тщетности попыток сдвинуть с места телегу без вола.
Я не могу понять, почему он так напуган, сказала она. Но на этот счет у меня все же есть кое-какие соображения. А вот чего он так стыдится, я понять никак не могу. Насколько я могу рассудить, смысл жизни каждого человека в том, чтобы найти занятие по душе и иметь возможность посвятить себя ему. Это доставляет радость и, одновременно, приносит славу. И если ты не можешь больше заниматься любимым делом, если его забрали у тебя, тебе ничего не остается, кроме как найти что-то взамен...
Мосс слушала и кивала, будто во всем соглашалась с Тенар, но после короткой паузы добавила:
Старику, без сомненья, нелегко вновь стать пятнадцатилетним мальчишкой!
У Тенар с губ едва не сорвался вопрос: «О чем ты, Мосс?», но что-то остановило ее. Она вдруг поймала себя на том, что прислушивается, ожидая возвращения Геда домой из его странствий по склонам Горы, прислушивается, надеясь услышать его голос, что всем своим существом не верит в его отсутствие, Тенар внезапно подняла глаза и посмотрела на ведьму бесформенный сгусток тьмы, притулившийся на стуле Огиона подле погасшего очага.
Ага! воскликнула она, и мириады мыслей вдруг пронеслись за доли секунды в ее сознании.
Т а к в о т почему, сказала она. Т а к в о т почему я никогда...
Спусти некоторое время Тенар спросила:
Неужели они... неужели волшебники... неужели это заклятие?
Конечно, дорогуша, ответила тетушка Мосс. Они околдовывают сами себя. Кое-кто болтает, будто они подписывают обязательство, нечто вроде брачного договора, только наоборот, и дают клятву, и только затем обретают свою силу. Но я во все это не верю, как и в то, что истинная ведьма может зайти слишком далеко, имея дело с Древними Силами. Да и старый маг мне ни о чем таком не рассказывал. Хотя, насколько мне известно, некоторые ведьмы занимались этим, и ничего страшного с ними не приключилось.
Те, кто воспитывал меня, проповедовали непорочность.
Ах да, ты рассказывала мне, одни женщины вокруг, если не считать евнухов. Жуть!
Ну почему... Я ни разу даже н е п о д у м а л а ...
Ведьма громко расхохоталась.
Это их рук дело, дорогуша. Ты даже и думать об этом не могла! Как, впрочем, и они, раз уж наложили на себя подобное заклятие. Разве они могли делиться с кем-то собственной мощью? Этого просто не могло произойти. Нельзя брать, ничего не давая взамен. Это непреложная истина. Колдуны, как люди, обладающие властью, осознают это яснее, чем кто-либо. Но, знаешь ли, мужчине нелегко перестать быть мужчиной, даже если само солнце повинуется его приказам. Поэтому они с помощью своих заклятий выбрасывают из головы подобные мысли. Навсегда. Даже в наше смутное время, когда чары действуют из рук вон плохо, до меня не доходили служи о том, чтобы какой-то колдун разорвал путы заклятия и использовал искусство магии для удовлетворения собственной похоти. Даже самых злобных магов удерживает страх. Конечно, они могут творить иллюзии, дурача при этом прежде всего самих себя. И лишь некоторые колдуны самого мелкого пошиба, чародеи-ремесленники и иже с ними, пытаются одурачить своими трюками деревенских простушек, но, насколько я могу судить, эти заклятия немногого стоят. Словом, ни одна из двух великих сил не превосходит по мощи другую, и они текут каждая по своему руслу. Вот как я все это вижу.
Тенар долго молчала, обдумывая услышанное. Наконец она сказала:
Они держатся особняком.
Да. Колдуны вынуждены так поступать.
Но ты же не сторонишься людей.
Я? Я всего-навсего старая ведьма, дорогуша.
Насколько старая?
После минутной паузы Мосс ответила из темноты с легкой насмешкой:
Достаточно старая, чтобы стараться держаться подальше от неприятностей.
Но ты говорила... Ты же не давала обет безбрачия.
Что, дорогуша?
Ну, как мужчины-колдуны.
А, нет. Нет-нет! Нечасто я этим занималась, но стоило мне взглянуть на мужчину по-особому... никакого ведьмовства, ты знаешь, дорогуша, что я имею в виду... в общем, по-особому, и он начинал ошиваться у моей хижины, как кот у крынки со сметаной: «Мне нужна мазь от чесотки для моей собаки», «Мне нужен отвар для больной тетушки», но я-то знала, что ему на самом деле было нужно, и если мужчина мне нравился, то порою он получал, что хотел. А любовь... знаешь, я не из тех ведьм, что делают это за деньги. По мне, так они порочат наше искусство. Я так скажу: я беру плату за свою работу, а любовью занимаюсь ради собственного удовольствия. А совсем не ради як удовольствия. Когда-то давным-давно я была без ума от одного мужчины, видного такого мужчины, но с жестоким, холодным сердцем. Он давно умер. Это был отец Таунсенда, ты знаешь его. О, я была так влюблена в этого мужчину, что призвала на помощь все свое искусство. Я наложила на него несметное множество заклятий, но все напрасно. Вес без толку. Крови из репы не выжмешь. А сюда, в Ре Альби, я попала еще совсем девчонкой, потому что связалась с одним парнем из Порт-Гонта. Я не могла болтать об этом, так как он происходил из богатой и влиятельной семьи. Сила была на их стороне, а не на моей! Его родные не хотели, чтобы их сын путался с простой девчонкой, с неряшливой дурехой, как они меня называли, и решили убрать меня с дороги. Если бы я не дала деру, они прихлопнули бы меня как муху. Но мне и впрямь правился тот паренек с его пухленькими ручками и ножками и большими темными глазами. Даже спустя столько лет он как живой стоит у меня перед глазами...
Они долго сидели молча в темноте.
Когда у тебя были мужчины, Мосс, разве не приходилось тебе делиться своей силой?
Ни единой каплей, самодовольно ответила ведьма.
Но ты же говорила, что нельзя брать, ничего не давая взамен. Значит, к женщинам это не относится?
А что тебя смущает, дорогуша?
Не знаю, сказала Тенар. По-моему, мы сами выдумали большую часть различий между женщинами и мужчинами, чтобы в случае надобности все свалить на них. Я не понимаю, почему Магическое Искусство, сила колдуна и сила ведьмы, должны отличаться друг от друга. Если только отличие не кроется в самой природе этих сил. Или искусства.
Мужчина отдает, дорогуша. А женщина берет.
Такой ответ не убедил Тенар, но она промолчала.
Наша сила по сравнению с их ничтожна, сказала Мосс. Но у нее более глубокие корни. Она смахивает на старый куст ежевики. А сила чародеев больше похожа на ель. Она высока и величественна, но ей не устоять в жестокую бурю. А ежевичный куст не вырвет с корнем никакой ураган.
Старуха хихикнула, довольная удачно подобранным сравнением.
Вот так-то! воскликнула она. Поэтому, может, оно и к лучшему, что он ушел прежде, чем люди из деревни начали молоть языками.
Молоть языками?
Тебя считают порядочной женщиной, а неподмоченная репутация это, дорогуша, капитал.
Капитал, повторила Тенар безразличным голосом. Мой капитал. Мое сокровище. Мое достояние. Мое богатство...
От долгого сидения у нее затекли руки и спина, и она встала.
Совсем как у драконов, что находят пещеры или строят крепости для своих сокровищ и спят на них, оберегая свое богатство. Брать, брать, и никогда ничего не отдавать!
Ты узнаешь, чего стоит доброе имя, сказала Мосс сухо, когда потеряешь его. Свет клином на нем не сошелся. Но его утрату трудно восполнить.
Будучи ведьмой, ты уже не надеешься стать почтенной женщиной, Мосс?
Не знаю, задумчиво ответила Мосс после некоторой паузы. Узнать бы как. Может, дело в тем, что нельзя получить и то и другое одновременно.
Тенар подошла к ней и взяла ее за руки. Удивленная таким проявлением чувств, Мосс слегка отстранилась, но Тенар привлекла ее к себе и поцеловала в щеку.
Старуха протянула руку и, робко коснувшись волос Тенар, приласкала ее, как это обычно делал Огион. Затем она отстранилась, пробормотала, что ей пора домой, и уже от самой двери спросила:
Или мне лучше остаться, раз чужеземцы где-то поблизости?
Иди, сказала Тенар. К чужеземцам мне не привыкать.
В эту ночь, уснув, Тенар вновь очутилась в наполненной светом и ветром бездне без конца и края, но теперь свет потускнел и приобрел оранжево-красный, янтарный оттенок, словно пылал сам воздух. Она будто очутилась в своей стихии: парила по ветру, сама становилась ветром, его не знающим преград дуновением. И никакой голос не окликал ее.
Утром она сидела на пороге и расчесывала волосы. Несмотря на белизну кожи Тенар, ее волосы были иссиня-черными, а не светлыми, как у большинства каргадцев. Они до сих пор оставались такими, если не считать редких седых прядей. Тенар вымыла волосы, воспользовавшись водой, что согрела для стирки. Она решила, что раз уж Гед ушел и ее репутации теперь ничего не угрожает, самое время заняться грязным бельем. Тенар расчесывала волосы, просушивая их на солнце. В это теплое ветреное утро искры так и били из-под расчески, срываясь с кончиков развевающихся волос.
Подошла Ферру и встала неподалеку, наблюдая за ней. Когда Тенар обернулась и увидела ее, она даже вздрогнула от неожиданности.
Что случилось, воробышек?
Пламя... сказала девочка со страхом или торжеством в голосе. По всему небу!
Это всего лишь искры сыплются с моих волос, поправила ее Тенар, слегка подавшись назад. Ферру улыбалась, а Тенар никак не могла вспомнить, видела ли она когда-нибудь улыбку на лице малышки. Ферру вытянула перед собой обе руки, здоровую и обожженную и сделала вид, будто пытается поймать что-то, вьющееся вокруг распущенных, развевающихся на ветру волос Тенар.
Искорки. Так и летят, повторила она и засмеялась.
В эту секунду Тенар впервые задала себе вопрос: какой Ферру видит ее? Каким ей видится мир... и вдруг поняла, что не знает ответа. Да и откуда ей знать, что видит тот, у кого выжжен один глаз. Ей вспомнились слова Огиона: « Э т у д е в о ч к у б у д у т б о я т ь с я », но она не испытывала страха перед ребенком. Тенар вновь принялась расчесывать волосы, так что искры забили фонтаном, и опять она услышала тихий, с хрипотцой, смех.
Тенар выстирала простыни, кухонные полотенца, свое нижнее белье и платья, одежду Ферру, и оставила сохнуть (предварительно убедившись, что все козы в загоне) на теплой траве луга, прижав их камнями, дабы уберечь от резкого порывистого ветра позднего лета.
Ферру подросла. Ей было что-то около восьми, и хотя девочка была слишком мала и худа дли своего возраста, за последние пару месяцев ее болячки поджили, и боль ушла. Ферру стала гораздо подвижнее и ела намного больше. Она быстро вырастала из своей одежды, большую часть которой составляли платьица младшей, шестилетней дочери Ларк.
Тенар подумала, что ей стоит сходить в деревню и навестить ткача Фана, дабы узнать, сможет ли он дать ей пару отрезов сукна за те помои, что она регулярно посылает его свиньям. Ей хотелось сшить что-нибудь для Ферру. Да и проведать старика Фана тоже не помешало бы. Смерть Огиона и болезнь Геда вынудили Тенар держаться в стороне от деревни и от живущих там старых знакомых. Последние события вырвали ее из привычной среды, из выбранного ею мира мира, где нет королей и принцесс, могучих магов, властителей и кудесников, путешествий и приключений (убедившись, что Хифер присматривает за Ферру, Тенар отправилась в деревню, и сейчас размышляла по дороге), не обычные люди совершают обычные поступки: женятся и выходят замуж, заводит детей, пашут, сеют, поливают. Ее мысли приобрели некий оттенок мстительности, ибо Гед сейчас, по расчетам Тенар, был на полпути к Срединной Долине. Она представила его бредущим по дороге где-то неподалеку от лесистой лощины, в которой они с Ферру провели ночь. Перед ее глазами возник образ худощавого седого мужчины, шагавшего с краюхой хлеба, что дала ему ведьма, в кармане, и с бременем отчаяния на душе.
Возможно, настало время обрести себя, подумала Тенар о Геде. Время понять, что на Рокке тебя научили далеко не всему.
Пока она мысленно спорила с ним, другой образ всплыл в ее сознании: Тенар увидела рядом с Гедом одного из тех людей, что поджидали ее с Ферру тогда на дороге. Тенар непроизвольно крикнула: Осторожно, Гед! беспокоясь за него, ибо в его руках не было даже посоха. Она увидела не волосатого здоровяка-предводителя, а более молодого члена банды, человека в кожаной шапочке, который пристально разглядывал тогда Ферру.
Тут Тенар подняла глаза и увидела маленький домик по соседству с домом Фана, где она жила много лет назад. Между ним и ей прошел человек. Это был тот самый человек, о котором она только что вспомнила молодой мужчина в кожаной шапочке. Он прошел мимо дома ткача, не заметив ее. Она видела, как он, не сбавляя шага, удаляется по деревенской улочке. Он направлялся к развилке, где одна из дорог вела вниз, другая к поместью.
Ни секунды не раздумывая, Тенар последовала за ним, дабы проследить, куда тот свернет. Он выбрал дорогу, ведущую вверх, к поместью Лорда Ре Альби, а не ту дорогу, по которой ушел Гед.
Она развернулась и зашагала к домику старика Фана.
Живущий почти что затворником, как большинство ткачей, Фан был трогательно добр к каргадской девочке, но бдителен. Сколько же людей, подумала она, пеклись об ее добром имени?! Теперь Фан почти ослеп, и большую часть работы выполняла его ученица. Старик был рад гостье. Он сидел в массивном резном кресле под предметом, которому Фан был обязан своим прозвищем: гигантским раскрашенным веером, семейной реликвией [Fan веер (англ.)] Люди говорили, что столь щедрый дар преподнес деду Фана некий морской пират, для судна которого в критический момент был соткан с невероятной быстротой парус. Открытый веер висел на стене. На нем рукой мастера были выписаны мужчины и женщины в великолепных розовых, нефритовых и лазурных одеждах; башни, мосты и стяги Великого Порта Хавнора. Стоило Тенар взглянуть на веер, как она тут же узнала до боли знакомый рисунок. Гости Ре Альби всегда приходили взглянуть на него. По всеобщему мнению, это была главная достопримечательность деревни.
Тенар полюбовалась веером, желая сделать приятное старику, к тому же он и в самом деле был великолепен.
Ты где-нибудь видела что-либо подобное во время своих странствий? спросил Фан.
Нет-нет, равного ему нет во всей Срединной Долине, ответила она.
Когда ты жила в соседнем доме, показывал ли я тебе обратную сторону веера?
Обратную сторону? Нет, ответила Тенар, у которой и в мыслях не было, что веер вообще когда-либо снимают со стены. Поскольку Фан видел неважно и не мог взобраться на кресло, ей пришлось сделать это самой и, следуя несколько нервным указаниям старика, снять веер. Она вложила его в руки старика. Тот поднес полуоткрытый веер к подслеповатым глазам, дабы убедиться, что ребра ходят свободно, затем полностью закрыл, перевернул и протянул его Тенар.
А теперь медленно открой его, сказал он.
Она так и поступила. По мере того, как расправлялись складки веера, перед ее взором представали драконы. Искусно выписанные на желтоватом шелке розовые, синие, зеленые драконы расправляли крылья, в то время как фигуры, изображенные на другой стороне, терялись меж облаков и горных вершин.
Посмотри его на просвет, посоветовал старый Фан.
Она подчинилась и увидела, как обе картины слились воедино благодаря струившемуся сквозь шелк свету, так что тучи и вершины превратились в башни города, мужчины и женщины обрели крылья, а драконы взглянули на нее человеческими глазами.
Видишь?
Вижу, прошептала Тенар.
А я уже ничего не вижу. Но эта картина так и стоит передо мной. Я немногим ее показывал.
Она великолепна!
Я хотел показать ее старому магу, сказал Фан, но так и не собрался.
Тенар опять перевернула веер, держа его против света, затем повесила вещицу на место. Драконы скрылись во тьме, а мужчины и женщины гуляли при свете дня.
Затем Фан сводил ее во двор взглянуть на пару великолепных свиней, нагуливавших жир, дабы осенью превратиться в колбасу. Они обсудили недостатки Хифер как носильщицы помоев. Тенар поведала ему, что мечтает о куске полотна для детского платьица, и он с радостью наделил ее полновесным отрезом великолепного льняного полотна, которое его ученица молоденькая женщина, коей он передал вместе с ремеслом умение отрешиться от внешнего мира с сосредоточенным видом ткала на станке.
По дороге домой Тенар мысленно представила Ферру за ткацким станком. По правде говоря, неплохая перспектива. Работа эта по большей части нудная и однообразная, но ткачей уважают, более того, их считают своего рода привилегированной кастой. Люди хотят видеть ткачей застенчивыми, зачастую одинокими отшельниками, с головой ушедшими в свою работу и потому заслуживающими уважения. Если Ферру будет целыми днями работать на станке за закрытыми дверьми, никто не увидит ее лица. Но как же изувеченная рука? Сможет ли она толкать ею челнок и направлять нить?
И сможет ли Ферру всю жизнь прятаться?
Но что ей оставалось делать? «Зная, что ее жизнь будет...»
Тенар заставила себя думать о чем-либо другом. Например, о платье, которое она сошьет. Платья дочери Ларк были сшиты грубо и примитивно. Тенар могла бы выкрасить половину рулона в желтый или красный цвет красильной мареной, растущей на болоте, а затем смастерить белый передник с оборочками. Неужели девочка обречена прятаться во мраке за станком и никогда не надевать платья с оборочками? А если она раскроит материал аккуратно, его хватит еще и на рабочее платье и еще на один передник.
Ферру! позвала Тенар, подходя к дому. Когда она уходила, Хифер и Ферру прибирались в загоне. Она позвала снова, желая показать девочке материал на платье. Из-за колодца вышла, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, Хифер, таща за собой на веревке Сиппи.
Где Ферру?
С тобой, ответил Хифер с такой убежденностью в голосе, что Тенар невольно огляделась вокруг, ища глазами девочку, и лишь потом до псе дошло, что Хифер не имеет ни малейшего представления о том, где Ферру. Она просто убедила себя в том, во что ей хотелось верить.
Где ты оставила ее?
Хифер не могла вспомнить. Раньше она никогда не подводила Тенар, казалось, понимая, что за Ферру все время нужно приглядывать, как за козой. А, может, в том была заслуга Ферру, которая сама старалась держаться на виду? На том Тенар и порешила. Не добившись толка от Хифер, она принялась разыскивать и звать Ферру, но та не отвечала.
Тенар, пока это было возможно, старалась не приближаться к краю утеса. Она в первый же день объяснила Ферру, что та ни в косм случае не должна гулять одна по крутым террасам у дома или по скальному выступу к северу от него, ибо одним глазом трудно точно оценить расстояние. Малышка ни разу не ослушалась. Она вообще была послушна. Но дети забывчивы. А, может, она и не забыла, а просто случайно оказалась у края обрыва. Но, скорее всего, Ферру пошла навестить Мосс. Прошлым вечером она ходила туда одна и, возможно, пошла вновь. Конечно же, так оно и было.
Но Ферру там не оказалось. И Мосс ее не видела:
Я найду ее, я найду ее, дорогуша, уверяла старуха, но вместо того, чтобы подняться к лесной тропинке, куда, как надеялась Тенар, забежала Ферру, и поискать девочку там. Мосс начала завязывать узелком свой волос, готовясь произнести заклинание поиска.
Тенар со всех ног бросилась к дому Огиона, вновь и вновь выкрикивая имя девочки. На этот раз она тщательно осмотрела сверку крутые террасы у дома, надеясь увидеть маленькую фигурку играющей среди валунов девочки. Но она ничего там не обнаружила. Лишь темная гладь моря морщинилась у подножия крутого Обрыва. Беспокойство Тенар достигло апогея.
Она сходила к могиле Огиона, прошла немного вверх по лесной тропинке, ни на минуту не прекращая звать Ферру. Возвращаясь обратно через луг, Тенар увидела пустельгу, охотившуюся примерно там же, где и тогда, когда за ней наблюдал Гед. В тот самый миг птица вдруг резко спикировала, нанесла удар и вновь воспарила, сжимая в когтях какого-то зверька. Затем она упорхнула к лесу. Наверное, кормит птенцов, подумала Тенар. Вереница разнообразных мыслей, живых и ярких образов, вихрем пронеслась у нее в голове, пока Тенар шла мимо разложенного на траве белья. Оно высохло, и она должна вечером собрать его. Ей следует тщательно обшарить двор дома, загон и колодец. Во всем виновата лишь она одна. Стоило Тенар подумать о том, как бы сделать из Ферру ткачиху, запереть ее на веки вечные во тьме, дабы дать ей возможность завоевать своим трудом уважение людей, как тут же случилась беда. Недаром Огион говорил: «Учи ее, Тенар. Учи ее всему!..» Теперь она поняла, что потерю, которую нельзя восполнить, необходимо искупить, что она обманула надежды девочки, отданной ей на воспитание, утратила ее доверие, потеряла ее, растратила свое единственное бесценное достояние.
Тщательно обыскав все сараи и пристройки, Тенар вернулась в дом и вновь заглянула в альков и под другую кровать. Во рту у нее было сухо, как в пустыне, и она налила себе воды.
Стоявшие за дверью прутья посох Огиона и их дорожные палки шевельнулись в полумраке, словно говоря: Здесь.
Девочка свернулась калачиком в этом темном углу, словно маленькая собачонка, уткнувшись головой в плечо, крепко обхватив руками прижатые к груди колени и зажмурив единственный глаз.
Пташка, воробышек, искорка, что с тобой? Что случилось? Что с тобой сделали?
Она плакала, и слезы ее орошали личико девочки.
О, Ферру, Ферру, не покидай меня!
По скованным судорогой конечностям малышки пробежала дрожь, и напряжение медленно спало. Ферру пошевелилась, и вдруг повисла на Тенар, уткнувшись лицом в ложбинку между ее грудью и плечом. Она прижалась к Тенар настолько крепко, насколько у нее хватило сил. Ферру не плакала. Она никогда не плакала. Возможно, огонь выжег все ее слезы без остатка. Она лишь протяжно стонала, жалобно всхлипывая.
Тенар тихонько укачивала ее. Постепенно, крайне медленно, мертвая хватка ослабла. Голова Ферру лежала, как на подушке, на груди Тенар.
Расскажи мне, прошептала женщина, и девочка едва слышно ответила своим хриплым голоском.
Он приходил сюда.
Тенар сперва подумала на Геда, и ее подстегнутый страхом разум ухватился за эту мысль, невольно показав, что «он» значил дли нее, но тут же с кривой ухмылкой отмел данную возможность и вновь насторожился.
Кто приходил сюда?
Тело девочки содрогнулось, но она промолчала.
Мужчина, тихо сказала Тенар, мужчина в кожаной шапочке.
Ферру кивнула.
Я видела его, когда возвращалась из деревни.
Молчание.
Помнишь четверых мужчин... я тогда на них жутко рассердилась? Он был одним из них.
Но тут Тенар вспомнила, что при виде чужаков Ферру тут же опускала голову, пряча обожженную щеку, и старалась не смотреть на них.
Ты знаешь его, Ферру?
Да.
Он жил с вами на стоянке у реки?
Кивок.
Руки Тенар крепче обняли девочку.
Он заходил в дом? спросила она. Леденящий душу страх вдруг испарился, его сменил жуткий гнев, ярость, что бушевала в ее теле, словно огонь в печи. Она издала короткий смешок: «Ха!», вспомнив в тот миг, как смеялся Калессин.
Но человеку, тем белее женщине, непросто вторить дракону. Не хватает пламени в утробе. И нужно успокоить девочку.
Он тебя видел?
Я спряталась.
Тенар прошептала, гладя девочку по волосам:
Он и пальцем не посмеет тебя тронуть, Ферру. Выслушай меня и поверь: он никогда больше не притронется к тебе. Отныне когда бы ты ни встретила его, всегда рядом с тобой буду я, и ему придется иметь дело со мной. Ты слышишь меня, родная моя, сокровище мое? Тебе не нужно бояться его. Ты не должна бояться его. Он хочет, чтобы ты боялась его. Он питается твоим ужасом. Мы заставим его голодать, Ферру. Мы будем морить его голодом, пока он не начнет рвать зубами собственную плоть. Пока он не обглодает до костей собственные руки... Ох, не слушай меня, малышка, я просто разозлилась, жутко разозлилась... Я покраснела? Стала краснокожей, как гонтийка? Красной, как дракон?
Она пыталась развеселить девочку, но Ферру, подняв голову, обратила к ней свое изуродованное огнем лицо и сказала:
Да, ты красный дракон.
Мысль о том, что этот человек побывал в ее доме, рыскал вокруг него, дабы взглянуть на дело рук своих, возможно, намереваясь довести его до конца, по-прежнему терзала Тенар, но сейчас все затмила внезапно скрутившая ее желудок судорога. Но ярость одержала верх над приступом рвоты.
Они оторвались друг от друга, умылись, и тут Тенар обнаружила, что больше всего ее сейчас беспокоит пустота в желудке.
У меня живот прилип к позвоночнику, сказала она Ферру, и на скорую руку состряпала ужин из холодных бобов в масле с приправой из трав, нарезанного ломтиками репчатого лужа, копченой колбасы и хлеба с сыром. Ферру съела немало, а Тенар и того больше.
Когда они покончили с едой, Тенар сказала:
С сегодняшнего дня, Ферру, мы ни на секунду не должны терять друг друга из виду. Понятно? А сейчас мы с тобой пойдем навестим тетушку Мосс. Она пытается найти тебя с помощью заклинания поиска, и хотя надобность в нем теперь отпала, Мосс может и не знать об этом.
Остановившись на полдороге, Ферру бросила взгляд на открытую дверь и отпрянула от нее.
Нам нужно еще собрать белье на обратном пути. А когда мы вернемся домой, я покажу тебе материал, что мне дали сегодня. Ка платье. На твое новое красивое платье. Красное платье.
Девочка стояла, не в силах сдвинуться с места.
Если мы будем прятаться, Ферру, он будет сосать из нас соки. Нет, мы будем есть сами, а его заморим голодом. Идем.
Проем ведущей наружу двери наводил ужас на Ферру. Казалось, ей не преодолеть этого барьера. Она старалась держаться от него подальше, прятала лицо, дрожала, как осиновый лист. Было жестоко заставлять ее во что бы то ни стало преодолеть этот барьер, не позволять ей спрятаться в каком-нибудь темном углу, но Тенар была беспощадна.
Идем! приказала она, и девочка пошла с ней...
Они шли, держась за руки, через поля к домику Мосс. Раз-другой Ферру заставляла себя поднять глаза.
Завидев их, Мосс нисколько не удивилась, но вид у нее был крайне встревоженный. Она сразу отослала Ферру в дом взглянуть на недавно вылупившихся цыплят кривошеей несушки и выбрать себе парочку. Девочка тут же исчезла.
Она все это время пряталась в доме, сказала Тенар.
Ну, этого и следовало ожидать, пробормотала Мосс.
Почему? взорвалась Тенар. Она была не в настроении ходить вокруг да около.
Всякие... всякие люди бродят вокруг, уклончиво ответила Мосс.
Всякие мошенники! рявкнула Тенар. Мосс взглянула на нее и подалась немного назад.
Да, дорогуша, сказала она. Воздух вокруг тебя того гляди вспыхнет. От твоих волос искры просто фонтаном брызжут. Чтобы найти девочку, я произнесла заклинание, но оно сработало не так, как ожидалось. Оно потекло по какому-то новому руслу, и я пока что не знаю, закончилось его действие или нет. Я напугана. Мне привиделись гигантские создания. Я искала маленькую девочку, а увидела их, парящих среди гор и облаков. А теперь мне чудится, будто твои волосы объяты пламенем. В чем дело? Что случилось?
Человек в кожаной шапочке, сказала Тенар. Молодой, довольно симпатичный мужчина. У него еще на плече рубашка порвалась по шву. Бродил здесь поблизости такой?
Мосс кивнула.
В поместье наняли его на работу на время сенокоса.
Я рассказывала тебе, что она, Тенар указала глазами на дом, жила с женщиной и двумя мужчинами? Он один из тех двоих.
Ты хочешь сказать, он один из тех, кто...
Да.
Мосс застыла, как громом пораженная, напоминая в тот миг вырезанную из дерева статую погруженной в свои мысли сурового вида старухи.
Не знаю, прошептала она. Я думала, что мне известно все или почти все. Но я ошибалась. Что... Зачем... Неужели он пришел, чтобы... в з г л я н у т ь на нее?
Если он ее отец, возможно, он пришел потребовать назад девочку.
Потребовать назад?
Она его по праву.
Тенар отвечала на вопросы бесстрастным тоном, рассеянно разглядывая вздымающиеся перед ней склоны Горы Гонт.
Но мне кажется, ее отец не он, а тот, другой. Ведь именно этот парень в кожаной шапочке пришел в деревню и сказал моей подруге, что девочка «поранилась».
Мосс никак не могла оправиться от испуга, вызванного ее собственными заклинаниями и видениями, неистовством Тенар, тем, что поблизости бродит столь мерзкий подонок. Полностью опустошенная, она покачала головой.
Я думала, что знаю достаточно. Зачем он вернулся?
Утолить голод, ответила Тенар. Утолить голод. Я больше не отпущу ее от себя ни на шаг. Но завтра, Мосс, присмотри за ней с утра часок-другой, покуда я схожу в поместье.
Конечно, дорогуша. Конечно. Если хочешь, и наложу на нас защитное заклинание. Но... Но они же там, высокие гости из Столицы.
Ну что ж, им не помешает посмотреть, как живут простые люди, отрезала Тенар, и Мосс вновь отшатнулась, ибо ей в лицо будто ударил сноп искр, вырванный ветром из жаркого пламени.
Следующее
|
Библиотека "Живое слово"
Астрология Агентство ОБС Живопись Имена
|
|||
|
|||
Материалы, содержащиеся на страницах данного сайта, не могут распространяться |