Без риска быть... Николай Доля Астрология Живопись Имена Живое слово    Классика    Серебряный век    Психология    Сказки    Самиздат «Без риска быть...» проект Николая Доли

---

Урсула ле Гуин

Предыдущее

8. Охота

Гед ступил на дорогу, ведущую от Ре Альби, еще до рассвета и незадолго до полудня пришел в Порт Гонт. Взамен роскошных осскиллианских одежд Огион снабдил его приличной гонтийской обувью, бельем, рубашкой и кожаной курткой. Но королевский плащ, подбитый мехом пеллави, Гед сохранил для защиты от холода. Одетый таким образом, без багажа, но с посохом, высота которого точно равнялась его росту, подошел он к городским воротам. Стражники, скучавшие, облокотясь на резных драконов, с первого взгляда признали в нем волшебника, раздвинули копья и впустили его, не задавая вопросов, а потом долго провожали глазами.

В гавани и в Доме Морской Гильдии он задавал один вопрос: не отправляется ли какой-нибудь корабль на север или запад — на Энлады, Андрады, Оранею? Везде ему отвечали, что зимой корабли стоят на приколе и даже рыболовные шхуны не выходят за Боевые Утесы в столь неустойчивую погоду.

Ему предложили пообедать в Доме — волшебникам редко приходится самим просить об этом. Он посидел немного с грузчиками, плотниками и рыбаками, с удовольствием прислушиваясь к их скупым, неторопливым разговорам, ворчливому гонтийскому выговору. Он мечтал о том, что останется здесь насовсем, забудет всю магию и приключения, власть и ужас, и будет жить в мире, как все люди, на хорошо знакомой, такой родной земле. Но это были только мечты, сделать же он собирался прямо противоположное. Узнав, что кораблей не будет, он не стал задерживаться ни в порту, ни в городе, а зашагал по берегу бухты, пока не дошел до первой маленькой рыбацкой деревушки к северу от столицы Гонта. В ней он быстро нашел рыбака, который собирался продавать лодку.

Рыбак оказался угрюмым стариком и его двенадцатифутовая обшитая досками лодка настолько растрескалась и покоробилась, что едва ли годилась для морских путешествий. Тем не менее старик запросил высокую цену: безопасность для своей новой лодки, самого себя и сына сроком на один год. Гонтийские рыбаки не боятся никого, даже волшебников, они боятся только моря.

Подобное заклинание, на которое очень надеются в северной части Архипелага, никого еще не спасало от тайфунов и штормовых волн, но сотканная магом, хорошо знающим местные воды, устройство лодки и искусство рулевого, оно надежно защищает от всяких мелких неприятностей. Гед честно занялся трудной работой — он строил заклинания весь день и всю следующую ночь, не пропуская ни единого слова, ни единого жеста, хотя мысли его все время возвращались к тому, где и как он встретится с Тенью, и в каком облике явится она ему. Когда труд был завершен, он очень устал. Следующую ночь он провел в хижине рыбака, в гамаке, сделанном из желудка кита, и утром проснулся, весь пропахший копченой селедкой. Не мешкая, он сразу отправился к гроту под утесом Катнорт, где стояла его новая лодка.

Гед столкнул ее в спокойное море и вода сразу же начала просачиваться внутрь сквозь многочисленные трещины. Мягко, словно кот, он залез в нее и поправил все кривые доски и колышки, работая инструментами и заклинаниями, как в свое время с лодкой Печварри в Лоу-Торнинг. Подошли жители и с почтительного расстояния молча следили за его быстрыми руками и прислушивались к его тихому голосу. И эту работу он выполнял так же терпеливо, пока последняя дырочка не была наглухо запечатана. Вместо мачты Гед поставил свой посох, укрепил его короткой фразой и поперек пристроил крепкий деревянный брус длиною в ярд. С этого бруса он спустил сотканный из заклинаний прямоугольный парус, белый, как снега на вершине горы Гонт. Следившие за ним женщины завистливо вздохнули. Встав рядом с мачтой, Гед поднял легчайший магический ветер и лодка заскользила через бухту в направлении Боевых Утесов. Когда молча наблюдавшие за всем этим рыбаки увидели, что полусгнившая гребная шлюпка летит под парусами словно молодой кулик, они разразились приветственными криками, широко улыбаясь и притопывая ногами под холодным морским бризом. Гед на мгновение обернулся и посмотрел на них, весело махавших ему руками на фоне темной зазубренной громады Катнорта, над которым уходят в облака белоснежные склоны Горы.

Гед пересек бухту и между Боевых Утесов вышел в Гонтийское море. Он рассчитал курс так, чтобы пройти к северу от Оранеи. У него не было никакого плана, просто он решил вернуться уже пройденной однажды дорогой. Он не мог точно сказать, каким путем идет за ним Тень, он знал, что разминуться в открытом море им невозможно.

Геду хотелось, чтобы встреча произошла именно в море. Он не совсем понимал причину такого желания, но при мысли о встрече на суше сердце его сжимал ужас. Из моря поднимаются штормовые волны и чудовища, но не черные силы. Все зло — на суше. В стране тьмы, где Геду довелось однажды побывать, не было моря, рек, озер, ручьев. Царство смерти безводное место. Хотя зимнее море и таило опасности, но его изменчивость и бурный нрав Гед рассматривал скорее как свою защиту. Когда они в конце концов встретятся, думал Гед, может быть, ему удастся схватить ее и весом своего тела и своей смерти утащить во тьму морских глубин, откуда, если держать ее покрепче, она уже не поднимется. Может быть, смертью ему удастся искупить то зло, что совершил он в жизни.

Гед плыл по неспокойному бурному морю, над которым низко висели свинцовые облака. Он не использовал магический ветер, лишь иногда он короткими словами поддерживал свой парус, и тот сам принимался ловить ветер, устойчиво дующий с северо-запада. Без этого ему трудно было бы удержать утлое суденышко на правильном курсе в этом бурном море. Так он плыл и внимательно следил за тем, что происходит вокруг. Жена рыбака дала ему в дорогу два больших ломтя хлеба и кувшин воды. Близ скалы Катебер, единственного острова между Гонтом и Оранеей, он поел, с благодарностью вспоминая молчаливую женщину. Проплыв мимо облачком видневшейся на горизонте земли, Гед стал уклоняться к западу. Над морем висела мелкая морось, на суше она могла бы оказаться мокрым снегом. В окружавшем его безмолвии слышны были только скрип лодки и слабый плеск волн о ее дно. Не было видно даже птиц. Ничто не двигалось, кроме волн и облаков. Гед помнил, как в полете, когда он летел точно тем же курсом, но в обратном направлении, они плотной пеленой окружали его, и он смотрел тогда на серое море так же, как сейчас на серое небо.

Когда он посмотрел вперед, то не обнаружил там ничего. Он встал, продрогший и усталый от постоянного напряжения, и пробормотал:

—Иди ко мне, иди, ну чего же ты ждешь?— Но ответом была тишина. Ни что черное не двигалось в тумане, но с каждой минутой в нем росла уверенность, что совсем близко Тень слепо рыщет по его холодному следу. Наконец он не выдержал, закричал:

—Я здесь! Я — Гед! Я — Сокол! Я вызываю свою Тень!

Поскрипывала лодка, шелестели волны, ветер тихо шипел в белом парусе. Текли мгновения. Положив руку на мачту из бука, Гед ждал и вглядывался в пелену дождя, неторопливо тащившего с севера свои струи. Текли мгновения... Но вот далеко, в тумане, он увидел Тень. Она шла к нему.

Она уже сбросила с себя тело осскиллианского гребца Скиорха, но не приняла облика зверя, в котором Гед видел ее на Холме Рокка и в своих снах. Однако у нее была форма и даже при дневном свете Гед мог видеть ее. Во время преследования и короткой схватки с Гедом на вересковой пустоши она смогла высосать из него и принять в себя достаточно сил... а, может быть, как раз то обстоятельство, что Гед вызвал ее, заставило Тень принять какое-то подобие образа. Сейчас она имела некоторое сходство с человеком, но, будучи Тенью, сама тени не отбрасывала. Из Челюстей Энлада устремилась она на Геда, туманное нечто, неуклюже бегущее по волнам, слегка колеблясь от порывов ветра. Холодные капли дождя пролетали сквозь нее.

При дневном свете Тень была почти слепа и Гед первый заметил ее. Гед и Тень могли узнать друг друга где угодно, в любом обличье.

Так, в беспредельном одиночестве холодного зимнего моря, встретил наконец Гед то, чего так страшился. Казалось, что ветер и волны гонят Тень прочь, но она приближалась. Теперь и она увидела Геда. А он, захлестнутый смертельным ужасом, который высасывал из него жизненные силы, стоял и ждал. Вот он произнес одно слово, похожее на удар хлыста, белый парус мгновенно заполнился магическим ветром и лодка рванулась вперед, прямо к врагу.

По Тени волнами прокатилась дрожь, она повернулась и в полной тишине обратилась в бегство.

Она устремилась к северу, против ветра, и против ветра направил Гед свое суденышко: быстрота зла против искусства магии; дождь бил обоим в лицо. Не жалея голоса, подгонял Гед лодку, ветер, парус, волны — как охотник подгоняет гончих, завидев волка. Ни один сделанный человеческими руками парус не выдержал бы такого напора и лодка словно летела по волнам, как сгусток пены.

Тень, став еще более туманной и расплывчатой, словно колеблющаяся на ветру дымка, повернула и устремилась по ветру в направлении Гонта.

Гед тоже развернул лодку с помощью руля и заклинания, подобно дельфину выпрыгнула она из воды и понеслась быстрее прежнего, но Тень удалялась все же быстрее. Ударил снежный заряд, шторм крепчал и Гед потерял Тень из виду. Он был уверен, что идет по верному следу — для Геда столь же ясному, как след зверя на свежевыпавшем снегу. Хотя ветер и был попутным, он не ослаблял силы ветра магического, и парус дрожал от напряжения, а лодка со свистом рассекала воду.

День клонился к вечеру, а отчаянной гонке не было видно конца. Гед понимал, что при такой скорости он плывет уже южнее Гонта, направляясь мимо него к Спеви или Торхевену, а может быть, и в открытый Предел. Но это мало его заботило — он вышел на Охоту и страх покинул его.

На мгновение он увидел впереди Тень. Ветер стихал и на смену дождю появился холодный туман, густевший с каждой минутой. Сквозь это туман он и заметил Тень — немного справа от своего курса. Сказав нужные слова ветру и парусу, Гед руками повернул руль, и охота продолжалась, снова вслепую. Туман, рвущийся в клочья там, где он сталкивался с магическим ветром, сгустился настолько, что плотным занавесом сомкнулся впереди лодки, снизив видимость до минимума. Когда он произнес первые слова заклинания Очищения, то снова заметил Тень она была совсем рядом и двигалась еле-еле. Туман свободно проникал сквозь ее голову, напоминающую искаженную тень человеческой головы. Гед успел подумать только, что загнал, наконец, жертву, но в это самое мгновение Тень исчезла. Вместо нее из тумана выросла скала и лодка на полном ходу врезалась в нее. Гед успел намертво вцепиться в мачту, прежде чем подоспела новая волна. Это была огромная волна, она со всего размаха бросила лодку на скалу — как человек разбивает раковину улитки.

Волна потянула Геда обратно в море, но крепок был сработанный Огионом посох и велика была заключенная в нем сила. Стараясь удержать голову над водой, ослепший и задыхающийся Гед из последних сил вцепился в него. Чуть в стороне он разглядел лоскуток песчаного пляжа, когда приподнимался над волнами, чтобы глотнуть воздуха. Напрягая все свои силы и силу волшебного посоха, он пытался доплыть до него. Волны швыряли его как пробку и холод моря быстро высасывал из Геда тепло, он уже еле шевелил руками. Он потерял из вида и скалу, и пляж, и не сознавал, где находится. Вода шипела и вздымалась вокруг Геда, стараясь задушить его, утащить на дно.

Но одна из тысячи волн все-таки подхватила его, перевернула несколько раз и, словно кусок плавника, со вздохом мягко положила на песок.

...Он лежал, крепко ухватившись за посох обеими руками. Шторм стихал, но волны все еще доставали до него, пытаясь стащить обратно в море. Туман опустился снова, пошел дождь и струи его били и били в бесчувственное тело...

Много часов прошло, прежде чем Гед смог пошевелиться. Он встал на четвереньки и пополз по песку, прочь от воды. Стояла ночь, но он пошептал, и над посохом повис слабый огонек. При его мерцающем свете он продолжил путь к дюнам. Он так замерз и был так избит и изломан, что эта короткая дорога показалась ему самым тяжким из всех выпавших на его долю испытаний. Несколько раз Геду начинало казаться, что рев ветра и моря затих, мокрый песок под руками превратился в сухую пыль и странные неподвижные звезды светят ему в спину, но, не поднимая головы, он полз и полз вперед, и через некоторое время снова начинал слышать море и чувствовать, как струи дождя стекают по его лицу.

Движение немного согрело его и, добравшись наконец до дюн, где не так чувствовался ветер, он даже ухитрился встать. Заставив огонек гореть поярче, потому что мир вокруг него был беспросветно темен, и опираясь на посох, он прошел примерно полмили вглубь острова. Но поднявшись на одну из дюн, он совершенно неожиданно услышал шум моря, но не сзади, а впереди себя. Значит, его выбросило даже не на остров, а на какой-то риф — заплатку на великой равнине моря.

Гед слишком устал, чтобы впадать в отчаяние, но долго стоял неподвижно, опираясь на посох. Потом, повернув налево, чтобы по крайней мере ветер дул в спину, он упрямо поплелся дальше в надежде отыскать углубление среди обледеневшей травы, которое могло бы послужить ему убежищем. Пройдя сотню ярдов, нащупывая дорогу посохом, он чуть было не наткнулся на деревянную стену...

Это было что-то вроде сарая, маленького и шаткого, словно его построил ребенок. Гед постучал в низкую дверь своим посохом, но никто не открыл. Тогда он открыл дверь и вошел, согнувшись для этого чуть ли не вдвое. И внутри хижины, как выяснилось потом, он не мог стоять в полный рост. В очаге тлели угольки и в красноватом свете Гед увидел человека с длинными, совершенно седыми волосами, в ужасе скорчившегося у дальней стены, и другое существо (он не мог сказать, женщина это или мужчина), со страхом взиравшее на него из кучи тряпья на полу.

—Не бойтесь меня,— прошептал Гед. Молчание. Он переводил взгляд с одного на другого и в глазах их читал только ужас. Когда он положил свой посох, существо, прятавшееся в тряпье, еще глубже зарылось в зловонную кучу. Гед сбросил с себя промокшую насквозь, обледеневшую одежду и присел к огню.

—Дайте мне что-нибудь накинуть на себя,— сказал он, едва выговаривая слова одеревеневшим языком. Если они услышали его, то не показали этого. Тогда он протянул руку и поднял какую-то тряпку, рваную и засаленную — много лет назад она была, вероятно, козьей шкурой. В ответ послышался протяжный стон. Не обращая на него внимания, Гед насухо вытерся и спросил: — У вас есть дрова? Подкинь немного в огонь, старик. Я пришел к вам не по своей воле и не причиню вам никакого вреда.

Глядя на него, как кролик на удава, старик не сдвинулся с места.

—Вы понимаете меня? На каком языке вы говорите?— Гед помедлил и добавил: — Каргад?

Услышав это слово, старик кивнул — один короткий кивок, словно он был марионеткой на веревочке. Это означало конец разговора, потому что больше по-каргадски Гед не знал ни слова. Гед обнаружил сложенную у стены кучу сухого плавника, сам подбросил в огонь несколько деревяшек и жестами попросил пить — он наглотался соленой воды и рот его горел от жажды. Дрожа от страха, старик показал на огромную раковину, в которой оказалась вода и подвинул к нему другую раковину — с кусочками копченой рыбы. Усевшись поближе к огню, Гед немного поел и попил, и по мере того, как силы возвратились к нему, начал задумываться — где же он? Империя Каргад лежала далеко и вряд ли он мог добраться до нее даже с помощью магического ветра. Этот островок, наверное, лежал к востоку от Гонта, но все же западнее, чем Карего-Ат. Казалось очень странным, что здесь, на затерянной песчаной косе, живут люди. Изгнанники? Гед настолько устал, что не стал ломать голову над этой загадкой.

Он попробовал подсушить у огня свой плащ. Серебристый мех пеллави высох быстро и как только тяжелая ткань немного согрелась, он закутался в нее и вытянулся у очага.

—Спите, бедняги,— сказал он своим молчаливым хозяевам, положил голову на песчаный пол и мгновенно уснул.

Три ночи провел Гед на этом безымянном островке. В первое утро каждый его мускул болел и сам он горел в лихорадке. Словно бревно пролежал он у очага весь день и всю следующую ночь. Утром второго дня он почувствовал себя немного лучше. Облачившись в свои покрытые соляной коркой одежды пресной воды для стирки на острове не оказалось, серым ветреным утром Гед вышел посмотреть, куда же заманила его Тень.

Шириной островок был примерно в милю и длиной около полутора. Все подступы к нему были покрыты торчащими из воды скалами. Кроме жесткой, стелющейся под ветром травы, ничего на нем не росло. Хижина стояла в углублении между дюн, и старик со старухой жили в ней в полнейшем одиночестве. Построена она была или скорее сложена из бревен и веток, принесенных морем. Воду ее обитатели брали из солоноватого источника неподалеку, пищей им служила рыба, моллюски и водоросли. Изодранные шкуры в хижине оказались не козьими, как Гед думал вначале, а тюленьими. Тюлени снабжали их также костяными иголками, рыболовными крючками, сухожилиями для лесок. Островок был местом, где летом тюлени выводили детенышей. Но кроме них никто не появлялся здесь. Старики испугались Геда не от того, что приняли его за призрак и не потому, что он был волшебником, а потому, что он был человеком. Они забыли, что кроме них в мире есть другие люди.

Страх, поселившийся в старике с появлением Геда, не проходил. Когда ему казалось, что Гед подошел слишком близко, он быстро ковылял подальше от него, оглядываясь сквозь космы спутанных грязных волос. Старуха же поначалу, стоило Геду шевельнуться, хныкала и зарывалась в тряпье, но когда Гед лежал в лихорадке, то в немногие моменты просветления видел, что она сидит рядом с ним на корточках и чувствовал на себе ее неподвижный тоскливый взгляд. Когда Гед пришел в себя, она принесла ему воды в раковине, но, стоило ему приподняться, как она от испуга уронила ее и расплакалась, вытирая слезы концами нечесаных седых волос.

Она наблюдала за ним, когда он работал на берегу, пытаясь при помощи каменного топора и заклинания Связывания соорудить новое суденышко из плавника и выброшенных морем обломков своей лодки. Эту работу нельзя было назвать ни ремеслом, ни строительством — Геду не хватало дерева и все потребности в нем он вынужден был удовлетворять при помощи чистой магии. Лодка женщину не интересовала, именно на Геда смотрела она умоляющим взором. Один раз она куда-то отошла, но скоро вернулась, неся подарок — горсть собранных на прибрежных камнях мидий. Гед поклонился старухе и съел мидии сырыми. Благодарность Геда придала ей решимости. Она вошла в хижину и вынесла оттуда что-то, завернутое в тряпку. Развернув ее, не отрывая робких глаз от Геда, она показала ему то, что было внутри: детское парчовое платьице, расшитое пожелтевшим от времени жемчугом. На крошечном лифе жемчужинки слагались в фигуру, хорошо известную Геду — Двойную Спираль Братьев-богов Каргадской Империи; над ней вышита королевская корона.

Старуха, морщинистая, грязная, одетая в засаленный мешок из тюленьих шкур, указала пальцем на платьице, потом на себя и совсем по-детски, беззащитно улыбнулась. Из кармана она извлекла какой-то маленький предмет и протянула Геду. Это был кусочек темного металла, половинка сломанного кольца. Знаками она показала Геду, чтобы он оставил его себе и не переставала жестикулировать до тех пор, пока Гед не взял его. После этого старуха довольно улыбнулась — она сделала подарок. Но платьице она снова бережно завернула в тряпку и унесла в хижину.

Так же бережно Гед положил половинку кольца в карман куртки — сердце его было полно жалости.

Эти двое, думал он, могут быть членами королевской фамилии Каргада. Какой-нибудь тиран или узурпатор, боясь пролить царственную кровь, приказал отвезти их сюда, на затерянный островок недалеко от Карего-Ат, где они могли умереть или жить, как им заблагорассудится. Старик был тогда, наверно, мальчишкой лет восьми-десяти, а старуха — маленькой принцессой в расшитом жемчужном платье. Они выжили и жили на этом клочке тверди в океане может тридцать, а может, и пятьдесят лет — Принц и Принцесса Одиночества.

Догадка Геда подтвердилась только много лет спустя, когда в поисках кольца Эррет-Акбе он приплыл на остров Каргад, к Гробницам Атуана.

Третий день пребывания Геда на острове оказался Днем Возвращения Солнца, самым коротким в году, и природа приветствовала его спокойным ясным рассветом. Лодочка, сооруженная из досок и магии, щепок и заклинаний, была готова. Гед попробовал объяснить старикам, что может отвезти их на любой остров — Гонт, Спеви, Торикл, он может даже попробовать доставить их в какое-нибудь уединенное место на Карего-Ат, если они его об этом попросят, хотя каргадские воды и небезопасны для жителей Архипелага. Но им явно не хотелось покидать свой пустынный риф. Старуха, казалось, вообще не понимает, что он хочет сказать своими жестами и тихими словами. Старик же понял и... наотрез отказался, все его воспоминания о других странах и людях были детским кошмаром, в котором ручьями лилась кровь и слышались хриплые крики умирающих.

Геду нечем было отблагодарить стариков за тепло и пищу, нечего было подарить женщине, и он сделал единственное, что было в его силах — наложил чары на солоноватый, ненадежный источник, и из него хлынула вода такая же чистая и прозрачная, что бьет из горных ключей прекрасного Гонта. Из-за этого источника остров теперь нанесен на карты и приобрел имя: моряки зовут его островом Родника. Но хижины уже нет и штормы не оставили на острове ни малейшего следа людей, проживших на нем всю жизнь и умерших в одиночестве.

Они спрятались в хижине, словно боясь увидеть, как Гед спустил лодку на воду с южного песчаного мыса островка, позволил северному ветру наполнить волшебный парус и вышел в море.

Предприятие Геда выглядело довольно странным он был охотником, который не знает толком, за кем охотится и где ожидать встречи с жертвой. Он должен был искать ее только при помощи догадок, намеков, случайностей, то есть действовать так же, как и Тень, когда она охотилась за ним. Каждый из них был слеп по отношению к другому — Геда ставила в тупик неосязаемость Тени; ее — дневной свет и материальность окружающего мира. Гед был уверен только в одном — теперь в роли охотника выступает именно он. Когда Тень заманила его на скалы и он, полумертвый, бродил по острову, она не воспользовалась возможностью расправиться с ним. Она обманула его и сразу исчезла, Огион оказался прав Тень не могла пить его силы, пока он сам охотился за ней. Теперь он должен найти ее, хотя след врага затерялся в безбрежном океане и ему ничего не оставалось делать, как отдаться воле ветра, дующего на юг, и надеяться, что выбрал правильное направление.

Перед заходом солнца Гед увидел слева от себя берег огромного острова Карего-Ат. Он находился на самых оживленных морских дорогах белых варваров и внимательно следил, не покажется ли где-нибудь их корабль. Он плыл в багровом закатном свете и вспоминал то утро из своего детства: воинов с перьями на шлемах, огонь, туман. С содроганием он понял, что Тень провела его с помощью такого же трюка сгустив туман, лишив его возможности видеть опасность, она поступила с ним точно так же, как он тогда с воинами Каргада.

Гед держал курс на юго-восток, и когда из-за западного края мира начала свое наступление ночь, Карего-Ат скрылся из виду. Впадины между волнами заполнились темнотой, но верхушки их еще продолжали ловить багровые отсветы. Гед спел Зимнюю Песню и те куплеты из «Подвигов Молодого Короля», которые помнил,— эти песни поют на Празднике Возвращения Солнца. Голос его был чист и тверд, но плеск заглушал слова. Быстро стемнело и появились зимние звезды.

В эту ночь, самую длинную в году, он не спал. Ветер нес его по невидимому морю на юг, а он лежал в лодке и смотрел на звезды — одни всходили слева, другие же, завершив ночной путь, заходили справа, на западе. Несколько раз он задремывал, но сразу же просыпался. Его лодка, более чем наполовину сработанная волшебством, на самом деле лодкой не являлась, и стоило ему немного ослабить различные скреплявшие ее заклинания, она превратилась бы в кучку досочек и щепочек, плывущих по волнам каждая в отдельности. И парус, сделанный из воздуха, сам превратился бы в порыв ветра. Заклинания Геда были хороши, но время от времени в них нужно было добавлять новые силы — и Гед не спал. Конечно, он двигался бы быстрее в облике дельфина или сокола, но Огион не советовал ему перевоплощаться... Гед знал цену советам Огиона. Он плыл, и ночь, какой бы длинной она ни казалось, пришла к концу. Первый свет нового дня нового года взошел на востоке...

Вскоре Гед увидел впереди остров, но ветер утих, и лодка почти не двигалась. Он вызвал легкий магический ветер, и чем ближе подплывал к острову, тем невыносимее становился ужас, который гнал его обратно. Ужас этот был свежим следом, и он шел по нему, словно охотник, рассматривающий отпечатки когтистой медвежьей лапы и ждущий, что хищник вот-вот бросится на него из засады. Тень была близко — он знал это.

С каждой прошедшей минутой остров приобретал все более жуткий вид. То, что издалека казалось плотной скальной стеной, постепенно распалось на несколько крутых хребтов, между которыми в узких каналах кипело море. В свое время Гед усердно корпел над картами в башне Мастера Курремкармеррука, но на них были в основном нанесены Архипелаг и внутренние моря. Теперь же он был в водах Восточного Предела и не знал, что это за земля. Да и нельзя сказать, чтобы его сильно волновал этот вопрос. Перед ним лежал страх. Страх рыскал среди лесов острова, прячась, поджидая его... Уверенной рукой Гед направил к цели лодку.

Темные, поросшие лесом скалы нависли над водой и пена от разбивающихся волн стала падать дождем, когда влекомая магическим ветром лодка вошла в узкий фиорд, глубоко врезавшийся в сушу, в котором едва могли разминуться две галеры. При полном безветрии сжатое скалами море бурлило и билось о крутые берега. Пляжей здесь не было, утесы отвесно опускались в черную от холодных отражений их вершин воду. Было безветренно и очень тихо.

Сначала Тень заманила его в пустоши Осскилла, потом разбила его лодку о неведомые скалы... Что приготовила она для него на этот раз? Он ли загнал ее сюда, или она его заманила? Этого Гед не знал, он ощущал только пытку ужасом и уверенность, что нужно идти вперед, к его источнику. Очень осторожно он продвигался вперед, осматривая все вокруг. Свет нового дня остался позади, в открытом море. Здесь же царил полумрак и когда Гед обернулся, устье фиорда показалось ему просто сияющей аркой. По мере того, как он двигался дальше, полоска воды становилась все уже, а скалы все выше. Гед до боли в глазах всматривался в их склоны, изъеденные пещерами и поросшие деревьями. Их корни наполовину висели в воздухе. Ничто не двигалось. Но вот он увидал конец залива — высокую морщинистую скалу, о которую из последних сил бились ослабленные морские волны. Ловушка... Мрачная ловушка под корнями молчаливой горы, и он попался в нее... Дальше дороги не было. Вокруг — могильная тишина.

С величайшей осторожностью, стараясь не ударить лодку о подводные камни и не запутать в ветвях затонувших деревьев, он развернулся с помощью нескольких слов и неуклюжего кормового весла. Гед уже собирался поднять ветер и вывести лодку обратно, но слова заклинания застряли у него в горле, к сердцу подступила ледяная волна. Он оглянулся через плечо. Тень была уже в лодке.

Промедли Гед хоть мгновение, и все было бы кончено, но он был готов к встрече. Он бросился на Тень с одной мыслью — схватить и держать этот кошмар, дрожащий и переливающийся перед ним. Никакая магия не могла помочь ему в эти минуты, только его плоть — Жизнь боролась с Антижизнью. Атака его была безмолвна и от броска лодка чуть не перевернулась. Боль пробежала по рукам Геда и достигла груди, лишив дыхания; обжигающий холод сковал его; он ослеп, но коснувшись Тени, пальцы его почувствовали только пустоту.

Он споткнулся, ухватился за мачту, и свет вернулся к нему. Он увидел, как Тень сжалась в комок, отпрянула от него, потом широким покрывалом распласталась над лодкой и, словно черный дым на ветру, бесформенной массой понеслась к выходу из фиорда.

Гед обессиленно опустился на колени. Лодка качнулась еще раз, потом выпрямилась и успокоилась, слегка покачиваясь на волнах. Гед сидел в ней, судорожно хватая ртом воздух и ни о чем не думал до тех пор, пока холодная вода не коснулась его ног и не напомнила, что пора укрепить скрепляющие лодку чары. Держась за мачту, он встал и сделал то, что требовалось. Он очень устал, замерз, руки нестерпимо болели, силы покинули его. Как ему хотелось заснуть в этом полумраке, где море встречается с высокой горой, и спать, покачиваясь на легкой волне.

Гед не знал, откуда взялась эта усталость — от наложенного Тенью леденящего прикосновения, или просто от голода, бессонницы и неимоверного напряжения всех его сил. С трудом заставил он себя вызвать магический ветер и направить лодку туда, куда скрылась Тень.

Страх ушел. Ушло и возбуждение — он не был охотником, не был и жертвой. В третий раз встретились они и прикоснулись друг к другу... По своей воле повернулся он лицом к врагу. Он не мог удержать Тень, но своим прикосновением к ней выковал между ними цепь, в которой не было слабых звеньев. Не надо было больше выслеживать и спасаться бегством. Когда настанет время их последней встречи, она произойдет обязательно.

Но до той минуты нигде не будет мира и покоя для Геда, ни днем, ни ночью, ни в море, ни на суше. Теперь он осознал, и знание это тяжким грузом легло на него, что цель состоит ни в том, чтобы исправить содеянное, а в том, чтобы завершить начатое.

Гед проплыл под черными утесами и его встретил яркий утренний свет и легкий ветерок.

Он допил оставшуюся воду и поплыл вдоль берега. Скоро он добрался до широкого пролива, отделяющего остров от его западного соседа, и понял, наконец, где находится — карты Восточного Предела встали в его памяти. Эти острова именовались Руки, пара одиноких островов, простирающих свои гористые пальцы к Империи Каргад. Гед направил лодку в пролив между ними, и когда полуденное солнце скрылось в надвигающихся с севера штормовых облаках, увидел в устье реки какую-то деревушку. Ничуть н заботясь о приеме, который ему окажут, Гед высадился на берег. Вода, тепло и сон означали для него жизнь.

Жители деревни оказались суровыми, но застенчивыми людьми. С благоговением глядели они на посох и с опаской — на лицо незнакомца. Но тому, кто пришел из моря один, и перед штормом, островитяне не могли отказать в гостеприимстве. Они дали ему вдоволь еды, питья, тепла и человеческих голосов, произносивших простые и понятные слова... Они дали ему горячей воды, чтобы смыть соль и грязь, и постель, где он смог спокойно уснуть.

Следующее