|
|||||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Урсула Ле Гуин. Гробницы Атуана >> 6. В ловушке |
Урсула Ле Гуин |
| Предыдущее |
6. В ловушке
На следующий день, покончив с делами в различных храмах и дав урок священных танцев новичкам, Арха сразу ушла к себе в Малый Дом, задернула шторы в комнате с потайным отверстием и, открыв его, заглянула вниз. Света не было. Волшебник ушел. Арха не думала, что он долго просидит у двери, просто это единственное известное ей место. Как найти теперь заблудившегося человека?
Общая длина туннелей Лабиринта, судя по рассказам Тар и собственному опыту Архи, со всеми ответвлениями, спиралями и тупиками, составляла не менее двадцати миль. По прямой самый дальний тупик находится всего в одной миле от Монументов, но там, внизу не было прямых линий. Все туннели изгибались, раздваивались, снова соединялись, пересекались, закручивались в петле и в итоге возвращались в исходную точку — им не было ни начала, ни конца. Можно было идти, идти и идти, но все же никуда не попасть, так как попадать было некуда. В Лабиринте не было ни центра, не ни сердца. А теперь, когда туннель перегородила железная дверь, у него не стало и конца. Ни один путь не вел к цели.
Арха, хотя и хорошо запомнила счет поворотов и пропусков, всегда в самые дальние путешествия брала с собой моток тонкой пряжи и разматывала ее, отмечая пройденный путь. Свет не помог бы ей, потому что на стенах туннелей не было никаких отметин — все они были одинаковыми, и если бы Арха пропустила хоть один поворот, то тоже заблудилась бы.
Волшебник мог отшагать уже не одну милю и удалиться от двери, в которую вошел, не больше, чем на сорок футов.
Арха побывала в Тронном Зале, потом в Храме Богов-Братьев, в кухонных подвалах, и везде, выбирая момент, когда никого не было поблизости, заглядывала в темные потайные отверстия. Пришла морозная, полная звезд ночь, и Арха обошла все заветные места на холме, поднимая определенные камни, прочищая отверстия, напрасно вглядываясь в зияющие в земле черные дыры.
Он был там. Он должен был быть там. Он просто избегал ее. Он умрет от жажды прежде, чем она найдет его. Когда Арха уверится, что он мертв, она пошлет на поиски Манана. Мысль об этом была нестерпимой, и, стоя на коленях на освещенной лишь светом звезд земле Холма, Первая Жрица роняла в снег слезы бессильной ярости.
По склону холма Арха спустилась обратно к храму Божественного Короля. Его покрытые инеем колонны мерцали в звездном свете, словно вырезанные из кости. Арха постучала в заднюю дверь и Кессил впустила ее внутрь.
—Что привело ко мне госпожу?— холодно и настороженно спросила Кессил.
—Жрица, в лабиринте появился человек.
Кессил была застигнута врасплох — впервые за многие годы случилось нечто такое, что она не ожидала. Она стояла и смотрела на Арху мгновенно расширившимися глазами. Архе пришло в голову, что именно такой Пенте изображала Кессил, и с трудом подавила рвущийся наружу истерический смех.
—Человек? В Лабиринте?
—Мужчина, чужеземец,— ответила Арха и, видя, что Кессил не сводит с нее недоверчивых глаз, добавила: — уж мужчину-то я узнаю, хоть и видела их так мало.
Кессил не обратила вниманию на иронию...
—Как он попал туда?
—Колдовством, как же еще? У него темная кожа, наверное он с Внутренних Островов. Он пришел что-то украсть. Сначала я нашла его в Подземелье, под самым Монументом. Увидев меня, он убежал прямо в Лабиринт, как будто хорошо знал вход в него. Я закрыла его там железной дверью. Он произносил какие-то заклинания, но так и не справился с ней. Утром он ушел вглубь Лабиринта и теперь я не могу найти его.
—У него есть свет?
—Да.
—Вода?
—Маленькая фляга, да и в той осталось на донышке.
—Свеча его, наверное, уже догорела,— размышляла вслух Кессил.— Четыре или пять дней. Может быть шесть. Потом ты можешь послать моих стражников вытащить труп наружу. Кровь мы выльем к Трону, а...
—Нет!— с неожиданной горячностью воскликнула Арха.— Он нужен мне живой!
С высоты своего гигантского роста жрица внимательно посмотрела на девушку.
—Зачем?
—Чтобы... чтобы он умирал подольше! Он согрешил против Безымянных! Он осквернил подземелье светом! Он хочет украсть сокровища Гробниц! Нельзя ему позволить просто лечь в тоннеле и умереть в одиночестве!
—Конечно,— задумчиво сказала Кессил.— Но как ты поймаешь его, госпожа? Это рискованно, а у него не осталось ни малейшего шанса выжить. Разве нет где-то в Лабиринте комнаты костей тех, кто забрел в нее и не смог выйти? Пусть Безымянные накажут его по своим обычаям, черным обычаям Лабиринта! Смерть от жажды — жестокая смерть.
—Знаю,— ответила Арха. Она повернулась и вышла в ночь, поплотнее запахнув капюшон, чтобы получше защититься от ледяного пронизывающего ветра. Разве она не знает?
Глупо было приходить к Кессил. Не от нее нужно ждать помощи, она толком ничего не знает и единственное, что смогла предложить — спокойное ожидание смерти волшебника. До ее сознания не дошло, что нужно обязательно поймать этого человека. Нельзя, чтобы он умер так же, как и те, другие... Она не выдержит этого снова. Если уж ему суждено умереть, то смерть должна быть быстрой и настигнуть его при дневном свете. Будет более справедливо, если грабитель первый за многие столетия отважившийся проникнуть в Лабиринт, умрет от удара меча. У него нет бессмертной души, он не возродится и призрак его с воем будет носиться по туннелям... Нельзя оставлять его умирать от жажды в темноте и одиночестве.
Следующей ночью Арха почти не спала. Покончив с утомительными церемониями в храмах, она провела всю ночь, безмолвно переходя не зажигая свечи от одного потайного отверстия к другому во всех темных зданиях Места и на продуваемом всеми ветрами холме. За два часа до рассвета она вернулась в Малый Дом, но тревожные мысли долго не давали ей уснуть. На исходе третьего дня Арха вышла в пустыню, к скованной льдом реке, из которой торчали замерзшие стебли тростника. Она вспомнила, что как-то осенью зайдя очень далеко в Лабиринт, за Перекресток-Шести дорог, и в длинном слегка изогнутом туннеле услышала за стеной журчание воды. Добравшись до этого места, умирающий от жажды человек вряд ли покинет его. Даже там, у реки, были потайные отверстия и, пользуясь наставлениями Тар, Арха нашла их без труда. Ее воспоминания были сродни воспоминаниям слепого. Арха скорее чувствовала, чем видела путь от одного потайного отверстия к другому. Во втором из них, в самом дальнем от Гробниц, натянув капюшон, чтобы не дать свету просочиться в отверстие и склонившись над ним, она увидела слабое мерцание колдовского света.
Да, он был там, наполовину скрытый из вида. Отверстие глядело в самый конец заканчивающегося тупиком туннеля. Арха видела только спину волшебника, его согбенную шею и правую руку. Он сидел у стены, ковыряя камни коротким кинжалом с украшенной драгоценным камнем рукоятью, но лезвие было уже сломано, кончик кинжала лежал прямо под отверстием. Он сломал его в попытке раздвинуть камни, добраться до воды, журчащей по ту сторону непреодолимой стены.
В движениях волшебника не чувствовалось силы, он уже не походил на человека, спокойно стоявшего трое суток назад перед железной дверью и смеявшегося над своей слабостью. Он не пал духом, но силы покинули его. Не к помощи заклинаний прибег он, чтобы раздвинуть непослушные камни, а к помощи бесполезного кинжала. Даже его светящийся шарик стал маленьким, тусклым. Вот огонек мигнул, человек вздрогнул, выронил кинжал, но тут же подобрал его и снова упрямо принялся вгонять его в щель между камнями.
Лежа среди скованного льдом тростника, забыв, кто она и что тут делает, Арха сложила ладони рупором, чтобы звук не убежал в сторону, и поднесла свои губы к холодному каменному отверстию.
—Колдун!— позвала Арха и ее голос скользнув по каменному горлу, холодно отразился от стен туннеля.
Человек быстро вскочил на ноги, совсем скрывшись при этом из вида. Арха еще крепче прижала рот к отверстию и произнесла:
—Иди назад вдоль стены до второго поворота, поверни налево, пройди два прохода справа, поворачивай в третий, пропусти один справа, поворачивай в следующий. Потом налево, потом направо. Оставайся там, в Раскрашенном Зале.
Подняв голову, чтобы снова заглянуть в отверстие, Арха нечаянно впустила в него на мгновение лучик света, потому что человек шагнул точно под отверстие и поднял к нему свой взор. Наконец-то Арха смогла как следует разглядеть его лицо — недоверчивое, напряженное, изборожденное ужасными шрамами. Губы его почернели и растрескались, но в глазах горел ясный огонь. Вот он поднял посох, поднося свет ближе и ближе к глазам Архи. В испуге она отпрянула от отверстия, закупорила его каменной пробкой, засыпала песком, поднялась и поспешила прочь. Руки ее тряслись, к горлу подкатывалась тошнота. Арха не знала, что ей делать.
Если волшебник пойдет туда, куда ему сказано, то очутится в зале с картинами. У него самого не было никакой причины стремиться туда, но в потолке Раскрашенного Зала было прекрасное потайное отверстие. Выходило оно в сокровищницу храма Богов-Братьев, и может быть, именно поэтому пришла Архе в голову такая мысль... Зачем вообще заговорила она с грабителем...
Она может спустить ему в какое-нибудь отверстие немного воды, а потом привести его к этому месту. Она может подарить ему еще несколько дней жизни — столько, сколько захочет. Если она даст ему немного воды и пищи, он будет жить дни, месяцы, блуждая в лабиринте, а она будет следить за ним через отверстия и подсказывать ему дорогу к месту, где находится вода. Иногда она будет обманывать его — пусть прогуляется впустую! Но он пойдет, ибо у него не будет другого выхода. Это научит его, как насмехаться над Безымянными, как хвастаться принадлежностью к мужскому полу в обители Бессмертных Мертвецов!
Правда, пока он будет в Лабиринте, сама Арха не сможет опуститься в него. Почему?— спросила она себя и ответила:
—Потому что мне придется оставить железную дверь открытой и он сможет убежать... Но добраться он сможет только до Подземелья...
Настоящий же ответ был таков: Арха боялась встречи с ним, боялась его искусства, благодаря которому он проник в Подземелье, волшебства, способного рассеять вечную тьму. Но оправдан ли ее страх? Владыки Темных Мест — на ее стороне. Ясно, что здесь, в царстве Безымянных, могущество волшебника ограничено. Он не смог открыть железную дверь, не смог добраться до воды, не создал демона, способного проломить стены Лабиринта — ее страхи были напрасны! За три дня скитаний он не смог найти даже Великую Сокровищницу — цель своего безумного предприятия. Сама Арха еще ни разу не была в ней, откладывая посещение до лучших времен — из благоговения и уверенности в том, что время для этого еще не пришло.
Внезапно Арха подумала: а почему бы ему не совершить это путешествие вместо меня? Пусть любуется сокровищами сколько ему влезет! Какой ему от них толк? Она всласть потешится, советуя колдуну откушать золота и испить алмазов...
С нервной, лихорадочной торопливостью, владевшеЙ Архой все три последние дня, она помчалась в храм Богов-Братьев, отомкнула крохотную сводчатую сокровищницу и расчистила искусно замаскированное потайное отверстие в полу.
В Раскрашенном Зале под отверстием царила тьма. Указанный волшебнику путь чуть ли не на целую милю длиннее прямого, но в горячке Арха забыла об этом. Кроме того, ослабленный жаждой не мог идти быстро. А может быть, он перепутал порядок поворотов? Мало кто мог, как Арха, запомнить услышанное с первого раза. А вдруг он просто не понял ее языка? Если так, пусть плутает внизу, пока не околеет,— глупец, иноземец, неверный! Пусть дух его воет на каменных тропах Гробниц Атуана, пока тьма не сожрет даже его...
Ранним утром, после ночи, в которой было мало сна и много кошмаров, Арха вернулась к потайному отверстию в храмовой сокровищнице. Не увидев ничего, она спустила вниз фонарь на железной цепочке. Вот он... Арха увидела его ноги, одну безжизненную руку и прошептала в потайное отверстие, которое было довольно велико:
—Колдун!
Человек не шевельнулся. Умер? Неужели он исчерпал все свои силы? Сердце Архи бешено заколотилось.
—Колдун!— крикнула она громче, и молодой ее голос зазвенел под землей. Человек с трудом сел и озадаченно осмотрелся вокруг. Потом он поднял голову и прищурился, словно свет крохотного фонарика резал ему глаза. Лицо его было ужасно черное, распухшее, как у мумии. Он положил руку на посох, лежащий на полу подле него, но огонек не появился на его конце. Магическая сила покинула его.
—Ну что, колдун, хочешь увидеть сокровища Гробниц Атуана?
Человек устало посмотрел вверх, но он мог увидеть там лишь фонарик. Через несколько мгновений лицо его исказила гримаса (неужели улыбка?) и он кивнул.
—Выходи отсюда налево. Сверни в первый коридор налево...— Арха быстро отбарабанила длинный перечень поворотов и добавила: — Там ты найдешь сокровища, за которыми пришел, а может быть, и воду. Чтобы ты предпочел сейчас, колдун?
Опираясь на посох, человек встал. Глядя вверх, но не видя ее, он попробовал что-то сказать, однако из пересохшего горла не вырвалось ни звука. Он пожал плечами и вышел из Раскрашенного Зала.
Она не даст ему воды. Кроме того, он никогда не найдет пути в Сокровища. Перечень поворотов был слишком длинный, и он не запомнил его, а даже если и запомнил, на пути его была Яма. Он остался без света. Он заблудится, упадет без сил в Яму и умрет где-нибудь в одном из сухих безжизненных залов. Манан найдет его и вытащит оттуда. И это будет конец. Арха зажала в руках затычку от потайного отверстия, схватилась за голову и принялась раскачиваться взад и вперед, кусая губы, словно от непереносимой боли. Она не даст ему воды. Она не даст ему воды. Она даст ему только смерть, смерть, смерть, смерть.
В эту тяжелую для нее минуту, тяжело ступая, в храмовую сокровищницу вошла Кессил.
—Тот человек умер?
Арха подняла голову. Ее глаза были сухи и незачем было их прятать.
—Кажется, умер,— ответила она, вставая и отряхивая юбки от пыли.— Света нигде нет.
—Он мог притаиться где-нибудь. Таким ни в чем нельзя доверять.
—Я подожду еще один день для верности.
—Лучше два. Потом Дуби вытащит его, он сильнее старика Манана.
—В отличие от Дуби, Манан служит Безымянным. В Лабиринте есть места, запретные для твоего слуги, а грабитель сейчас как раз в одном из них...
—Но оно уже осквернено...
—Смерть грабителя очистит его,— твердо сказала Арха. Судя по взгляду Кессил, с ее собственным лицом творилось что-то непонятное.— Это мои владения, жрица, и я должна заботиться о них так, как подсказывают мне мои хозяева. Уроки смерти мне больше не потребуются.
Лицо Кессил, казалось, втянулось в черный капюшон, как голова пустынной черепахи в панцирь.
—Повинуюсь, госпожа.
Они расстались перед алтарем Богов-Братьев. Не торопясь больше, Арха зашла в Малый Дом и приказала Манану сопровождать ее. Разговор с Кессил подсказал ей, что нужно делать.
Арха и Манан спустились в Подземелье и, навалившись вместе на длинную ручку, с трудом открыли железную дверь, потом зажгли фонари и вышли в Лабиринт. Арха прошла в Раскрашенный Зал и оттуда принялась отсчитывать дорогу к Сокровищнице.
Грабитель не ушел далеко. Они натолкнулись на него. Не пройдя и пятисот шагов по извилистым туннелям, он был в беспамятстве и походил на брошенную кучу старого тряпья. Посох лежал в некотором отдалении от него — он выпустил его из рук, прежде чем упал. Губы волшебника были искусаны в кровь, глаза полузакрыты.
Манан опустился на колени и своей огромной желтой ручищей нащупал пульс на горле волшебника.
—Он жив. Задушить его, госпожа?
—Нет. Он нужен мне живым. Поднимай его и неси за мной.
—Живым?— обеспокоенно переспросил Манан.— Зачем, маленькая госпожа?
—Он станет рабом Гробниц! А теперь придержи язык, и делай, что приказано!
С видом более печальным, чем обычно, Манан, подчинившись, легко взвалил юношу на плечи, и нагруженный таким образом, зашагал вслед за Архой. Но возраст Манана в конце концов сказался, и на обратном пути им пришлось останавливаться добрый десяток раз, чтобы Манан мог перевести дыхание. На каждой остановке коридоры выглядели совершенно одинаково: грязно-желтые стены из плотно пригнанных друг к другу камней, сводчатый потолок, неровный пол, спертый воздух. Отдувающийся Манан, неподвижный незнакомец, два тусклых фонаря и уходящая в оба конца туннеля непроницаемая для глаз тьма. На каждой остановке Арха выливала немного воды в запекшийся рот незнакомца, совсем чуть-чуть, чтобы возвращающаяся жизнь не убила его.
—В Комнату Цепей?— спросил Манан, когда они подошли к туннелю, ведущему к железной двери. При этих его словах Арха впервые задумалась, куда же девать пленника. Она не знала.
—Нет, только не туда!— воскликнула Арха, у которой при воспоминании о дыме, вони и безжизненных, тупых лицах узников закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Кроме того, в Комнату Цепей может прийти Кессил...
—Он... он должен остаться в Лабиринте, тут он не сможет вернуть себе магическую силу. Где-то тут есть комната...
—Госпожа, в Раскрашенном Зале есть дверь с замком и потайное отверстие... Если он ничего не сможет сделать с дверью...
—Здесь внизу не сможет. Вернемся.
И Манан потащил его назад, а это было уже почти половина пройденного пути. Бедняга слишком устал, чтобы протестовать... Добравшись наконец до Раскрашенного Зала, Арха сняла с себя длинный шерстяной плащ и расстелила его на пыльном полу.
—Клади его сюда.
Манан уставился на нее в печальном оцепенении и чихнул.
—Маленькая госпожа...
—Манан, пойми, я хочу, чтобы этот человек жил. Тут он замерзнет, смотри, как он дрожит!
—Твое одеяние будет осквернено. Одеяние жрицы. Он же не верит в Безымянных, он мужчина!— почти выкрикнул Манан, закатывая глаза, словно в непереносимой душевной муке.
—Тогда я сожгу плащ и велю соткать другой! Ну, давай же, Манан...
Манан послушно нагнулся и пленник соскользнул с его плеч на черное одеяние. Он лежал, как мертвец, только жилка судорожно билась на его шее и спазмы время от времени сотрясали его изможденное тело.
—Нужно его приковать,— сказал Манан.
—Боишься?— с издевкой спросила Арха, но когда Манан показал ей торчащий из стены железный стержень, к которому можно было прикрепить цепь, она разрешила ему принести ее из Комнаты Цепей. Топая и повторяя вполголоса указания Архи, Манан удалился — он уже много раз бывал в Лабиринте, но без Архи — никогда.
Архе показалось, что в свете фонаря картины на всех четырех стенах зала ожили — задвигались, задергались жуткие фигуры печальных людей с обвисшими крыльями, пребывавшие до этого в безысходной неподвижности.
Она нагнулась и влила еще несколько капель воды в рот пленника. На этот раз он закашлялся и движениеМ, в котором отсутствовала какая-либо сила, протянул руку к фляге. Арха позволила ему выпить пару глотков, и пленник с мокрым, перепачканным кровью и грязью лицом снова откинулся назад и пробормотал что-то на непонятном Архе языке.
С грохотом волоча за собой железную цепь, вернулся Манан. Прикрепив ее одним концом к торчащему из стены стержню, а другим к железной полосе, обернутой вокруг пояса узника, он с сомнением осмотрел свою работу.
—Не очень-то туго. Он может выскользнуть.
Страх Архи перед пленником почти пропал. Она смело подошла к нему и попробовала просунуть ладонь между железной полосой и его ребрами.
—Видишь? Не выскользнет, если не поголодает еще дня четыре.
—Маленькая госпожа,— жалобным голосом произнес Манан,— обычно я не осмеливаюсь беспокоить тебя вопросами, но скажи, какой толк будет от него как раба Безымянных? Ведь он мужчина...
—Манан, ты просто старый дурак. Хватит кудахтать.
Пленник наблюдал за ними острыми, яркими, но бесконечно усталыми глазами.
—Манан, где его посох? Вот он. Пусть побудет у меня — в нем его магическая сила... Ага, и это пусть тоже станет моим!— Быстрым движением она сдернула с пленника серебряную цепочку, хотя он и попытался схватить ее за руку. Манан пнул его в бок. Арха покрутила цепочку перед пленником.
—Это и есть твой талисман? Неужели он дорог тебе? Какой он некрасивый, неужели ты не мог позволить себе чего-нибудь получше? Успокойся, я сберегу его для тебя.
С этими словами она одела эту цепочку себе на шею и спрятала свисающий с нее кусочек металла под толстым воротником своего одеяния.
—Ты не знаешь, что делать с ним.— хрипло сказал пленник, произнося слова каргадского языка не совсем правильно, но внятно.
Манан еще раз пнул его, пленник тихонько застонал от боли и закрыл глаза.
—Хватит, Манан, пошли.
Она вышла в туннель. Манан, ворча, последовал за ней.
Вечером, когда огни во всех зданиях Места погасли, Арха в одиночестве поднялась на холм. Она наполнила флягу водой из родника за Троном, отнесла ее и большой ломоть грубого ржаного хлеба в Раскрашенный зал и оставила рядом со спящим пленником. Он даже не пошевелился. Вернувшись в Малый Дом, Арха сразу уснула и спала долго и крепко.
Ранним утром она одна вернулась в Лабиринт. Хлеб исчез, фляга опустела, а пленник сидел, прислонившись к стене. Его покрытое грязью и шрамами лицо выглядело по-прежнему страшно, но на нем застыло невозмутимое выражение.
Арха остановилась там, где по ее мнению прикованный пленник не мог достать до нее. Она не знала, куда девать глаза, что-то мешало ей говорить, а сердце колотилось, словно от испуга. Нет никакой причины бояться его. Он — в ее власти.
—Как приятно снова увидеть свет!
Голос пленника был мягок, но в нем чувствовались глубина и самообладание.
—Как тебя зовут?— властно спросила Арха. Мой собственный голос, подумала она, звучит слишком пронзительно и визгливо.
—Многие зовут меня Соколом.
—Сокол? Это твое настоящее имя?
—Нет.
—Так как тебя зовут?
—Я не могу назвать тебе свое Имя. А ты — Первая Жрица Гробниц Атуана?
—Да.
—Как тебя зовут?
—Арха.
—Та, Что Съедена?— глаза волшебника внимательно и чуть насмешливо смотрели на нее.— Ну, а все-таки, как тебя зовут?
—У меня нет имени, не задавай глупых вопросов! Откуда ты?
—Из Внутренних Стран, с Запада.
—С Хавнора?
Это было единственное название, связанное в голове Архи с Внутренними Странами.
—Да, с Хавнора.
—Зачем ты сюда явился?
—Гробницы Атуана знамениты среди моего народа.
—Но ты же не веришь!
Пленник покачал головой:
—Ты ошибаешься, Жрица! Я верю в темные силы. Я уже встречался с Безымянными, правда, в других местах.
—Где?!
—В Архипелаге — это Внутренние Острова — есть места, где, как и здесь, правят Древние Силы Земли. Но нигде власть их не сильна так, как на Атуане. Нигде нет больше у них храмов, жриц и такого поклонения.
Оскалив в злобной усмешке зубы, Арха спросила:
—Неужели ты явился поклониться им?
—Нет, я пришел ограбить их.
Арха внимательно всмотрелась в его совершенно серьезное лицо.
—Хвастун!— Я знал, что это будет нелегко.
—Нелегко! Да это просто невозможно! Не будь ты неверующим, знал бы это. Безымянные не расстаются со своей собственностью.
—То, что я ищу, не принадлежит им.
—Значит, тебе?
—Оно может стать моим.
—Кто ты? Бог? Король?— Арха бросила презрительный взгляд на закованного в цепи, грязного, изможденного пленника.
—Ты всего лишь грабитель!
Он не ответил, но взгляды их встретились.
—Не смей смотреть на меня,— взвизгнула Арха.
—Леди, у меня и в мыслях не было нанести тебе оскорбление. Я чужеземец и не знаком с вашими обычаями, я не знаю, как следует вести себя с Первой Жрицей. Я в твоей власти и прошу прощения за нанесенную невольно обиду.
Арха почувствовала, как мгновенно прилила к лицу горячая и глупая кровь. Но волшебник уже отвел свой темный взгляд и не видел, как покраснела Первая Жрица Гробниц Атуана. Он выполнил ее приказ!
Некоторое время оба молчали. Печальными невидящими глазами смотрели на них со стен крылатые люди.
Арха принесла в Раскрашенный Зал каменную чашу с водой и теперь, натолкнувшись на нее взглядом, сказала:
—Пей, если хочешь.
Он сразу схватил чашу и, подняв ее легко, словно бокал с вином, надолго припал к ней губами, после чего, намочив рукав куртки, настолько тщательно, как мог, стер с лица и рук запекшуюся кровь, грязь и паутину. Пока он занимался этим важным делом, Арха пристально рассматривала его. Такое, кошачье, по сути, умывание сделало его привлекательнее, но оно же обнажило шрамы на щеке — старые, бледные шрамы на темной коже, четыре параллельных борозды от глаза к подбородку, словно след огромной когтистой лапы.
—Что это такое?— спросила Арха.— Шрам?
Волшебник не торопился с ответом.
—Дракон поцарапал?— Арха постаралась вложить в свой вопрос как можно больше иронии. В самом деле, разве не для того спустилась она сегодня в Лабиринт, чтобы всласть поиздеваться над жертвой, помучить пленника ощущением беспомощности?
—Нет, не дракон.
—Значит, ты не Повелитель Драконов?
—Ты заблуждаешься,— неохотно ответил волшебник.— Я — Повелитель Драконов. Но шрамы появились на моем лице еще до того, как я заслужил это имя. Я уже говорил, что знаком с темными силами. Эти полоски оставил один из ближайших родственников твоих Безымянных... Правда, в конце концов я узнал его Имя.
—Что ты мелешь? Какое имя?
—Этого я тоже не могу сказать тебе — ответил он и улыбнулся одни губами.
—Это чушь, дурацкий лепет, святотатство! Они безымянны! Ты просто не понимаешь, о чем говоришь...
—Понимаю, жрица, и куда лучше тебя,— бросил он внезапно окрепшим голосом.— Смотри!— он повернул к ней щеку с четырьмя чудовищными шрамами.
—Я не верю тебе!— воскликнула Арха, но голос ее дрожал.
—Жрица,— очень тихо сказал волшебник,— ты молода, ты не можешь долго служить Темным Силам.
—Я служу им! И очень давно!— Я — Первая Жрица. Та, что Возродилась! Я служу Хозяевам тысячу лет, и тысячу лет до этого! Я — их слуга, голос, руки! Я — орудие их отмщения тому, кто оскверняет Гробницы и останавливает свой взор там, где это запрещено! Кончай лгать и хвастаться, неужели ты не понимаешь, что по одному моему знаку лишишься головы? А еще я могу просто уйти и закрыть за собой дверь и никто никогда не придет к тебе! Ты подохнешь в темноте и те, кому я служу, пожрут твою плоть и твою душу, оставив одни кости! А кости быстро превращаются в пыль!
Волшебник спокойно кивнул.
Арха запнулась и, не найдя больше слов, выскочила из зала, с грохотом задвинув дверной засов. Пусть пленник подумает, что она не вернется! Пусть мучится в темноте, пусть ругается и дрожит, пусть плетет свои грязные бесполезные заклинания!
Но в глубине души Арха знала, что он просто устраивается поудобнее и засыпает, как тогда у железной двери, спокойный, как овца на знакомом солнечном лугу.
Она плюнула на запертую дверь, сделала рукой отгоняющий скверну знак и почти бегом направилась к выходу из Лабиринта.
Когда Арха добралась до Подземелья и, продвигаясь к люку, принялась ощупывать пальцами тончайшую структуру его каменных стен, ей вдруг страстно захотелось зажечь фонарь и еще раз, хоть и на мгновение, увидеть их алмазное сияние. Она плотно сжала веки и заторопилась вперед.
| Следующее
|