|
|||||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Владимир Орлов. Альтист Данилов >> Часть 41. |
Владимир Орлов |
| Предыдущее |
Часть 41.
Через полчаса Данилов действительно ощутил приглашение Нового Маргарита и прибыл к нему в голубую сферу. Сфера эта плавала в высоком замковом зале. Новый Маргарит сидел на диване, обитом голубым бархатом. Оглядевшись, Данилов увидел мягкие овалы книжных стеллажей, заметил слесарные приспособления, лабораторные столы, один с электронными (а может, и не электронными) приборами, другой — явно для занятий черной магией. При этом — как бы за стеной — тихо звучал сверчок.
—Да, — кивнул Новый Маргарит, — я не могу работать без сверчка. Садись. — И он указал Данилову на диван. — Ну что, Данилов, ты все такой же моложавый и изящный. А как находишь меня? Не узнал, наверное?
В своих словах о Новом Маргарите там, на Земле, Кармадон был несправедлив. Данилов ожидал худшего. Действительно, Новый Маргарит постарел и был лыс, как цейлонский жрец, но телом он по-прежнему оставался атлетом. Другое дело, что в юности Новый Маргарит был вечно возбужденный и нервный, сейчас же он находился в состоянии очевидного душевного покоя. Видимо, изведал мыслью многое и с этим изведанным был в согласии.
—Ты изменился, — сказал Данилов, решив, что раз «ты», значит, «ты». — Теперь ты серьезный и успокоенный.
—Успокоенный? Ой ли? — улыбнулся Новый Маргарит. Потом спросил: — Ну, как, Данилов, жизнь?
—Ничего, — сказал Данилов. — Спасибо. А у тебя?
—У меня, как видишь...
—Да, это, конечно, — сказал на всякий случай Данилов.
—Тебя сюда вызвали?
—Да, вызвали, — сказал Данилов. — То есть вызвали не к вам, а вообще сюда...
—Угу, — согласился Новый Маргарит.
«Идиотский разговор! — подумал Данилов. — Зачем я пришел сюда? Встать, что ли, и уйти?»...
—Прежде ты редко заглядывал в Пятый Слой...
—Я многого здесь не понимаю, — сказал Данилов.
—И я многого не понимаю! — обрадовался Новый Маргарит. — И не вижу нужды в понимании многого. А в том, что понимаю, ничего не могу изменить.
—Я думаю, что ты преувеличиваешь, — сказал Данилов.
—Несомненно, — согласился Новый Маргарит. И опять чему-то обрадовался. — А если даже и могу что-либо изменить, то не имею желания изменять.
«Не мои ли заботы вызвали эти его слова?» — подумал Данилов. Сказал, помолчав:
—Я, наверное, поэтому и нашел тебя успокоенным... Но, может быть, тебе тут наскучило?
Вопрос этот и самого Данилова смутил. Он мог быть задан лишь в случае равенства собеседников и их потребности в откровениях, но разве они были равны и откровенны? Новый Маргарит мог сейчас же поставить Данилова на место.
—Нет, — сказал Новый Маргарит, — не наскучило. Тебе вот не наскучила твоя музыка. Я знаю, знаю... И мне пока не скучно. Я уже не говорю о важном... Меня порой занимает и самый нелепый ученый спор. Забавно. Хоть бы и пустая перебранка, вроде той, что ты слышал.
—Чью же сторону ты бы принял в этой перебранке?
—Оба правы. И оба не правы. Оба — посредственности. При этом один из них более делец.
Произнес это Новый Маргарит, поделившись институтскими секретами, доверительно, как именно равному и единомышленнику. Новый Маргарит всегда был либерал и, хотя на него часто ворчали, любил проявлять себя либералом. Он и в своем научном движении преуспел отчасти и потому, что многие серьезные и строгие личности, от которых зависело его продвижение, тоже в душе считали себя либералами, однако они не могли себе ничего этакого позволить, а Новый Маргарит позволял, выражая тем самым, как им казалось, и их настроения. Они его и поддерживали.
—Оттого что он делец, — сказал Новый Маргарит, — он и средств выудил на свои темы больше. Ну это ясно...
Те два демона представляли разные ученые направления. Тут Новый Маргарит назвал теорию трансформации зла и, полагая Данилова малообразованным, стал объяснять простые вещи. Зло имелось в виду в людском понимании. В Девяти Слоях были свои категории. «Зло» тут шло как бы рабочим термином. Неким обязательным для здешних работ компонентом. Естественно, выяснялось, что для тех или иных землян есть зло. И какое зло подходит к тому или иному времени. То есть надо было уметь учитывать спрос. Тот спорщик, что сгоряча поминал гору Броккен, — с редким нюхом, модный костюм закажет за год до прихода моды. Стрессы, неврозы, сексуальные и прочие взрывы — все это по линии их отдела. Тут они мастаки. Но ничего старого они не признают. Считают все старое укусами комара.
—А ты как считаешь?
—Я считаю, — сказал Новый Маргарит, — целесообразным одновременное развитие нескольких направлений в исследованиях, даже если большинство из них в конце концов окажутся ошибочными. Отчего же не рисковать? Эти, со стрессами, в своей победной уверенности, на самом деле многого добились. Они чутки к ходу земной цивилизации. Они и автомобиль учли, и самолеты, и бомбы, и демографию, и голографию, и знают, где в метро легче оторвать каблук и вызвать сотрясение мозга, они прекрасно отличают нынешнего клерка от клерка викторианского, и в фармакологии они доки, загубили в опытах тонны антибиотиков, про героин я уже и не говорю. Они и вперед на сорок лет чуют. Ну и ладно. Ну и молодцы! Пусть и живут при своем заблуждении, что человек настолько меняется или уже изменился, что к нему приложимо лишь какое-то новое зло. Конечно, и свежие средства должны появляться, но надо иметь в виду — вечное. А то — стрессы, неврозы, сексуальные взрывы! Нашли чем гордиться.
—Ты все про того спорщика?
—Я его не осуждаю. Пусть он есть. Он необходим. Но разве памятный тебе Иван Васильевич Грозный не имел стрессов и неврозов? Или, скажем, Людовик Одиннадцатый? Да имели они, только не знали, что это именно стрессы и неврозы. Естественно, способы их управления, их нравы, некоторые их милые штучки нынче на Земле как будто бы неприличны. Однако случаются там вещи и похлеще прежних. Но все было, было, было... Не так, но было. Вот потому и тот спорщик, кого желали оскорбить горою Броккен, тоже прав. И его алхимия хороша. Ведь порой нужно лишь обнаженное действие в его вечной сути.
—И все же, — сказал Данилов, — зачем яйца-то режут на семьдесят семь частей и крошат в реку? Что вам дались медные пуговицы? И зачем столько средств идет на русалок? Что они делают-то нынче на Земле?
—Относительно русалок ты ошибаешься, — сказал Новый Маргарит.
—Не знаю, — сказал Данилов.
—Человек, как, впрочем, и обитатели иных планет, — существо чрезвычайно живучее. И терпеливое. Какие только изменения среды он не выдерживает! Правда, изменениям этим он чаще всего обязан себе. Поболеет, поболеет от радиаций и химии, а потом они будут для него как кислород. А вот какой-нибудь древний и простенький насморк свалит его с ног. Станет очень умный, а на осмеянном и забытом черном коте и поймается. И еще. Чем цивилизация становится образованнее и взрослее — или это ей так кажется, — тем острее становится у нее интерес к собственному босоногому детству. На детские сказки и вовсе мода вспухает. И ностальгия объявится и по русалкам, и по ведьмам. Как будто бы и с чувством превосходства над ними, с иронией, без страха, но все-таки... Тут и семьдесят семь кусочков яйца вкрутую будут хороши. Имеем уже уроки. Пришлось вот устанавливать новую аппаратуру на станциях спиритических ответов. Там, на Земле, все больше и больше любознательных личностей пускают блюдечки по столу, вызывая духов. А у нас не стало хватать мощностей, чтобы двигать всю эту посуду. Мы отстали. Оттого теперь и не экономим на русалках.
—Наверное, и русалки нынче не те?
—Не те, не те, — кивнул Новый Маргарит.
—Я видел... — начал Данилов, чуть было не спросил насчет париков, но сдержался. И тут он задал Новому Маргариту такой вопрос, какой задавать ему было нельзя: — Усилия велики, старания ощутимы, а толк-то есть от них? Не только нынче. А вообще. Всегда.
—Ну, Данилов! — развел руками Новый Маргарит. И было бы логично, если бы он выгнал Данилова из голубой сферы. Однако Новый Маргарит замолчал.
—Что же, — сказал Новый Маргарит серьезно, — мы вели один разговор. А теперь пойдет другой... Ладно... Есть ли от наших усилий толк? Скажем, на Земле? Да? Ну так вот я тебе скажу. Толку от наших усилий мало. Конечно, есть дела, и существенные, но... Ход земной цивилизации не мы движем и не мы тормозим.
—А кто же? — спросил Данилов. И себе же удивился: «О чем спрашивает? Будто не знает!»
—Сами земляне, — сказал Новый Маргарит. — И тебе это хорошо известно.
—Да, у меня есть наблюдения, — согласился Данилов.
—Поэтому я и принял твой вопрос. Иному бы я побоялся смутить разум. Или же обеспокоился бы за себя. А ты мне ясен. Я знаю, кто ты...
—Кто же я? — насторожился Данилов.
—Ну, Данилов, это лишнее.
—Нет, кто же я? — сказал Данилов, чуть ли не с обидой.
—Данилов, я знаю... Во всяком случае, ты не демон. И оставим это. Ты меня спросил о толке, и коли желаешь слушать... Так вот. Сам человек куда более энергично, чем что-либо, способствует ходу своей цивилизации. Сам же человек куда более успешно, чем все, — мы в частности, — этому же ходу и мешает.
—Может, так и должно быть?
—Видишь ли, в некоторых цивилизациях мы на самом деле были ловки и сообразительны и многое перетряхнули. Но человек... Это существо особенное... Он неуправляем. Нашему контролю и влиянию он не подчиняется. Увы. У него своя самодеятельность. Он фантазер и творец. Мы думаем о человеке с чувством превосходства. Но это несправедливо. Наши возможности Изначально несравнимы с возможностями человека. Они для него сказочные. Но голь на выдумку хитра. Многие его открытия и нас соблазнили, сколько его изобретений мы использовали и в быту, и в трудах. Мы сами, в конце концов, стали ему подражать. А наши ученые? Они-то всю земную науку рассматривают с лупой в руках. Знают, что в ней много чепухи, много глупости, а все равно ни макового зернышка не упускают из ее открытий и заблуждений. Считают, что людское знание условно, и тем не менее... Знают, что на Земле обстоятельства заставят так исхитриться и придумать такое, что никакая умная аппаратура в Пятом Слое не догадается придумать. Хоть ты ее снабди земными условиями опыта.
—Я здесь, — сказал Данилов, — видел земные научные издания. И серьезные. И популярные. С картинками. Я один такой в Москве покупаю. «Знание — сила».
—И «Знание — сила»! Конечно! — согласился Новый Маргарит. — Может, и в первую очередь такие, как «Знание — сила»! А что? Хороший журнал. Ты не находишь?
—Хороший.
—Хороший, — еще раз отметил Новый Маргарит.
—У вас и словечки в ходу — оттуда. Гиперпутешествие. Гиперпространство.
—Так всегда было. Какие термины на Земле в моде, такие и у нас. И соблюдается видимость поспевания науки за ходом времени. И облегчается ученое общение.
—Гиперпутешествие. Слово-то какое скучное. Раньше проще было.
—Но разве — чем проще, тем лучше? Ты произносишь «гиперпутешествие» и чувствуешь, как усложняется твое понимание мира. И это хорошо.
—Ты смеешься, — сказал Данилов. — Не надо мной?
—Не над тобой, — сказал Новый Маргарит. — Над теми, кто суетится, полагая себя вершителями, с тем и живут...
—А ты с чем живешь?
—Я тебе на это не отвечу... Скажу лишь вот что. Если бы мы только будоражили, злили землян, если бы мы только мешали им, вводили бы их в заблуждения и буйства, если бы у нас были лишь такие хлопоты и в иных цивилизациях, мы бы сами по себе ничего не значили. Носились бы прислугами при Фаустах. Но это скучно. Это пошло. Это безрадостно. Это унизительно, наконец. Нет, мы не одни лишь отрицатели и вредители! В нас, несомненно, существует и нечто свое, замкнутое на себя, независимое от иных систем и цивилизаций. И оттого в существовании Девяти Слоев есть свой высокий смысл... Должен быть...
—Ты знаешь, в чем он? — спросил Данилов.
—Я догадываюсь, — сказал Новый Маргарит. — Но не всем дано знать это.
—Но ведь есть Большое Откровение, — как бы изумляясь словам Нового Маргарита, сказал Данилов. — Можно видеть все насквозь и по диагонали. И в прошлом, и в нынешнем, и в грядущем. Можно ощутить вечность. Нас так учили в лицее. Зачем нам вообще науки, коли мы и так располагаем знанием всего? Зачем нам доктрины? И прошлые и будущие? Насчет наук ты меня извини, — спохватился Данилов. — Я не из-за них начал говорить, а из-за твоих слов о высоком смысле.
—Ты, — сказал Новый Маргарит устало и как бы снисходительно, — никогда не отличался большим умом.
—Да, да, это верно, — охотно согласился Данилов.
—Потому ты и был мне приятен. Хотя порой ты, конечно, лукавил, представляясь наивным простаком... Ты и сейчас лукавишь... У тебя ведь свое сейчас в голове, и ты тверд в своих понятиях. Что Большое Откровение! Что ощущение вечности! Что видение всего насквозь! Что наши волшебные по сравнению с человеческими возможностями! И с ними все равно не знаешь истины.
—Разве они обман?
—Они не обман. И обман. Они еще не истина.
—А она достижима, истина? И она нужна?
—Не знаю... Но ради чего я отрицаю? Ради чего я познаю? Мой разум не утолен. И он мучает меня. Оттого и есть мысль. Моя. Высокая. На какую не способны спорщики из коридора... Большое Откровение, раз оно мне дано просто так и неизвестно зачем, вызывает у меня, личности размышляющей, сомнение. А не морочат ли меня? И мне кажется порой, что морочат. Но, может быть, и не морочат. Вот в чем моя беда. И вот в чем моя услада. В моей натуре, по нашей привычке, развиты привязанности к познанию и отрицанию. Ты — не мыслитель, ты чураешься Большого Откровения и ощущения вечности, они тебе только мешали бы жить. Да и чуждо тебе все наше. Не спорь. А я не могу отбросить их или принять просто так. Меня в страданьях и радостях влечет к истине. Как, впрочем, и тебя. Но ты ее стараешься достичь музыкой.
—Так она достижима? Она нужна?
—Я не знаю! Я только вижу, что ты в своей музыке куда ближе к истине, чем я в своей науке...
—Откуда ты знаешь?
—Это я знаю, — сказал Новый Маргарит. Потом добавил: — Что же касается большинства исследований в Пятом Слое, то ты, наверное, сам мог понять, что характер их, главным образом, прикладной. Там дела практические. Иногда и без сверхзадачи. Но с обязательным истечением из живой нынче доктрины. Отрицание, вред, зло, раздражение, палки в колесах. А зачем? Так надо... Конечно, люди сами себе вредят. Но и нашего зла стоят. А может быть, они без всего этого и жили бы еще в пещерах на медвежьих шкурах...
—Но ты говорил, что тебя занимают даже перебранки, якобы ученые, в коридорах.
—Занимают! — сказал Новый Маргарит. — Тем не менее занимают! Я еще бодр умом и крепок. Я деятелен, люблю интриги, игру и рад, пусть и ложным, борениям и стычкам. Мне пока на самом деле немногое наскучило. И пусть я с иными делами и темами не согласен, но раз я берусь за них или держу их в поле своего зрения, я увлекаюсь ими, и они уже как бы мои... Однако порой тошно становится... Зачем я суечусь? Куда я спешу?.. Зачем мы вообще?
«И Кармадон произнес те же слова», — подумал Данилов.
—Боюсь, что я не отвечу на твои сомнения, — сказал Данилов.
Новый Маргарит смотрел на него молча, долго. Сказал:
—А жаль. Я бы послушал твои слова. Хотя бы потому, что ты иной, нежели мы, структуры.
—За кого все же ты меня принимаешь?
—Я знаю, за кого.
—Ты заблуждаешься, — сказал Данилов.
—Ну что же, — вздохнул Новый Маргарит, — может быть, и заблуждаюсь. Но и тогда не жалею о высказанном, мне и это облегчение. И ты как собеседник хорош. Сегодня ты меня слушал, а завтра исчезнешь.
«И опять он как Кармадон!» — расстроился Данилов.
—И я обо всем забуду, — сказал Новый Маргарит. — Сомнения не часто будут посещать меня. На бунты я не способен.
—А может быть, тут все от пришельцев?
—Что? — не понял Новый Маргарит.
—Я говорю, — сказал Данилов, — может, Девять Слоев основаны пришельцами? Прибыли сюда выходцы из какой-нибудь чрезвычайно развитой цивилизации, возможно и обиженные, и оставили тут рассаду. Все запрограммировали. И Большое Откровение... И видение якобы всего насквозь. И ощущение вечности.
—Ты что-нибудь знаешь? — с подозрением взглянул на Данилова Новый Маргарит.
—Нет, — сказал Данилов. — Я так, предполагаю.
—Это глупая теория. Но на нее нынче мода.
—А что же ее не опровергнуть?
—Она не нуждается в опровержении.
—Слушай, — не смог удержаться Данилов. — А откуда Большой Бык? Он при Девяти Слоях или они при нем?
—Большого Быка ты не трогай, — строго сказал Новый Маргарит.
—Почему?
—По кочану!
—Стало быть, тайна? Стало быть. Большое Откровение и вправду не вполне откровенно?
—Оставим это. — Новый Маргарит сидел хмурый. — Не делай себе хуже.
Они долго молчали. И дальше уже вели разговор легкий. «Что же он ждал от меня?» — думал Данилов. Ведь когда Новый Маргарит говорил о своих сомнениях, он явно смотрел на него с некоей надеждой, будто Данилов мог сказать или даже совершить нечто необыкновенное. Что-то его тяготило и будоражило. Но за кого же он принимал Данилова? Хорошо, если за человека. Но вряд ли только за человека. Данилов даже опечалился, что ничем не мог помочь Новому Маргариту.
Они еще поговорили. Данилов интересовался работой озадачивших его лабораторий и мастерских. Новый Маргарит рассказал ему, как холят нынче монструмов, особенно тех, что определились в монструмы из натуральных демонов. Данилов вспомнил о складе искусственных интеллектов и спросил, хороши ли они в употреблении. Оказалось, что почти все искусственные интеллекты плесневеют сейчас на складах.
—Отчего так?
—Они слишком ретивые, — сказал Новый Маргарит, — чаще всего с перекосом и, помимо всего прочего, дешевые.
—Ну и что?
—Как что? — удивился Новый Маргарит. — Кто же теперь пользуется дешевыми вещами!
«Наверное, он уже успокоился на мой счет, — подумал Данилов. — И больше от меня ничего не ждет...»
—Ты знаешь, — спросил он, — зачем меня вызвали?
—Знаю, — кивнул Новый Маргарит.
—И как ты находишь мое положение?
—Почти безнадежным... Если, конечно, ты тот, за кого себя выдаешь.
При этом Новый Маргарит со значением взглянул на Данилова, будто ожидая от него важного признания.
—Я себя ни за кого не выдаю, — сердито сказал Данилов.
—Тем хуже для тебя, — сказал Новый Маргарит. Потом добавил: — Выбор тебе надо сделать, выбор.
—Какой выбор? — не понял Данилов.
—А такой... Самый решительный... Подумай.
—Хорошо, — пообещал Данилов. — Я подумаю. Рад был с тобой увидеться. Извини, если отвлек от дел.
Данилов встал. И Новый Маргарит встал. Он даже движение сделал к Данилову, будто хотел обнять лицейского приятеля. Однако не обнял, а лишь похлопал по плечу.
—Ну иди, — сказал Новый Маргарит. — Может, еще и увидимся. И усмири гордыню-то...
Данилов даже рот открыл от удивления.
—Какую гордыню-то? Гордыня всегда считалась в Девяти Слоях добродетелью. А я этой добродетели был лишен.
—Ты плохо знаешь себя... Ну, бывай.
—Бывай... — сказал Данилов.
И он покинул голубую сферу.
| Следующее
|