|
|||||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Марина и Сергей Дяченко. Vita Nostra >> - 5 - |
Марина и Сергей ДьяченкоVita nostra |
| Предыдущее |
- 5 -
===========
Общежитие помещалось в глубине двора, попасть в него можно было либо из здания института, либо с улицы Сакко и Ванцетти по тесному, темному и вонючему переулку. Сашка, оценив переулок издали, решила после наступления темноты и носа в нем не показывать.
Снаружи общага представляла собой длинный, облупившийся, видавший виды двухэтажный барак. Входная дверь оказалась запертой. Костя постучал согнутым пальцем, потом кулаком, потом осторожно грохнул ногой.
—Странно,— сказала Сашка.— Спят они, что ли? Который час?
Костя обернулся, чтобы ей ответить, в этот момент дверь скрипнула и открылась. Костя отступил, чуть не свалившись с порога.
В дверном проеме стоял высокий, баскетбольного роста парень с черной повязкой через правый глаз. Был он болезненно худ и как-то скособочен, будто одна половина тела у него была сведена постоянной судорогой. Его единственный глаз, голубой, поглядел на Костю и переметнулся на Сашку. Сашка попятилась.
—Первокурсники?— спросил парень сиплым, будто сорванным голосом.— Поселяться? Ордера есть? Заходите...
Парень скрылся в темноте, оставив дверь приоткрытой. Сашка и Костя переглянулись.
—Мы тоже такими будем?— с преувеличенной кротостью поинтересовался Костя. Сашка промолчала: шутка показалась ей неудачной.
Они вошли. Изнутри барак был немногим веселее, чем снаружи: коричневый линолеумный пол, стены, выкрашенные синей краской до уровня глаз и оштукатуренные выше, лестница с железными перилами. Откуда-то вырывались струи пара, и слышался шум воды в душе.
—Сюда,— одноглазый парень обнаружился за канцелярским столом, над которым висел фанерный щит со многими ключами.— Ты, девочка, пойдешь в комнату двадцать один, это второй этаж. А ты, мальчик, в седьмую, это по коридору направо. От двадцать первой ключ — вот. А в седьмой живут два второкурсника, они уже приехали.
—Вы тут работаете?— нерешительно спросила Сашка.
—Подменяю. Я на третьем курсе, вообще-то. И зовут меня Витя.
Парень подмигнул единственным глазом и засмеялся. Половина лица оставалась при этом неподвижной, только уголок рта уехал куда-то вниз. Смотреть на этот смех было так жутко, что Сашка чуть было не разревелась.
Подхватив чемодан, не замечая его тяжести, она рванула вверх по лестнице. Там был точно такой же коридор, тускло блестел линолеум, на белых дверях, выкрашенных масляной краской, темнели номерки. Сашка дошла до номера «двадцать один», трясущейся рукой сунула ключ в дверную скважину и, после минуты лихорадочных усилий, отперла.
Три панцирных кровати под полосатыми матрацами. Три письменных стола, три тумбочки. Дверцы встроенного в стену шкафа. Большое окно, приоткрытая форточка, пыльный подоконник. Сашка втащила внутрь чемодан, села на ближайшую кровать и разрыдалась.
Минут пять она оплакивала свою жизнь и свою беду, когда в коридоре раздались шаги. Сашка едва успела вытереть слезы: в дверь стукнули и тут же, не дожидаясь ответа, вошли две девочки: Сашка видела их мельком, в коридоре, по дороге из деканата в общежитие. Обеим было лет по семнадцать: одна блондинка в голубом джинсовом костюмчике, другая — русоволосая, круглая, в юбке до колен и трикотажной кофте.
—Привет,— пробасила русоволосая.
—Привет,— сказала блондинка и тут же спросила, увидев Сашкины красные глаза: — Ты чего?
—Да так,— Сашка отвернулась.— По дому соскучилась.
—Ага,— блондинка рассеянно огляделась.— Понятненько...
—А по мне, так даже хорошо,— сказала русоволосая, подтаскивая свои вещи к кровати у окна.— Свободная жизнь, никто над душой не стоит. Делай, что хочешь.
Сашка подумала, что делать, что хочет, она не сможет, наверное, до самой смерти. А будет, наоборот, делать то, чего смертельно не хочет. Смотреть в глаза Коженникова, скрытые за черными очками, и выполнять, выполнять любые его капризы под страхом расправы...
Вслух она ничего не сказала. Да и голос не очень-то повиновался.
Блондинка мельком глянула на нее.
—Я, вообще-то, здесь жить не буду,— сказала задумчиво.— Сниму, наверное, хату где-нибудь поблизости. Вам же лучше — места больше.
Сашка промолчала. Русоволосая пожала плечами: хозяин, мол, барин.
—Я Лиза,— сказала блондинка, обращаясь к Сашке.— А это Оксана.
—Александра,— сказала Сашка хрипло.— Самохина Саша.
—Мы, значит, на одном курсе?— Лиза не сводила с нее голубых оценивающих глаз.
—Значит.
—А пыли-то здесь,— проворчала Оксана, водя пухлым пальцем по столам и подоконнику.— А за постельным бельем куда идти, знает кто-то? Комендантша тут как, нормальная?
Лиза перестала глядеть на Сашку. Прошлась по комнате, тронула дверцу шкафа, дверца хрипло завизжала.
—Давайте за знакомство,— предложила Оксана. И тут же, не дожидаясь согласия, стала выставлять из сумки на тумбочку банки, лотки и пакеты. Вытащила пластиковую посуду, ловко отделила от гофрированной трубы три белых стаканчика; придерживая рукой, плеснула в каждый из мутной пластиковой бутылки.
—Берите, девки. По-соседски. Угощайтесь: вот колбаска домашняя, вот огурчики. Вот хлеб, ну, что осталось.
—С утра?— уточнила Лиза.
—Да по чуть-чуть, что нам,— Оксана подхватила огромный ломоть колбасы.— Чтоб хорошо училось, чтобы весело жилось. Поехали!
Сашка взяла стаканчик, на дне которого плескалась белесая жидкость. Пахло дрожжами.
—Это что?
—Самогон,— Оксана улыбалась во весь рот.— Давай, чок-чок!
Она стукнула своим стаканом по Лизиному, потом по Сашкиному, опрокинула, выпучила глаза и принялась закусывать колбасой. Лиза чуть отхлебнула от своего стакана. Сашка хотела отказаться, но потом подумала: с какой стати? И, задержав дыхание, выпила мутную жидкость, как микстуру.
Большей гадости она никогда в жизни не пила. Те спиртные напитки, которые доводилось до сих пор пробовать — шампанское на Новый год и на день рождения, сухое красное вино — имели вкус и приятно пахли. Самогон встал ей поперек горла, перехватив дыхание.
—Закусывай!— крикнула Оксана.— Огурчик возьми!
Сашка, не вытирая навернувшиеся слезы, кинулась грызть огурец, и жирную колбасу, и черный хлеб с тмином. Захотелось пить, но воды ни у кого не было. Деятельная Оксана заявила, что здесь должна быть кухня, а на кухне чайник, и что сейчас она все разузнает. За ней закрылась дверь.
Сашка перевела дыхание. Комната покачивалась перед глазами, и было не то чтобы хорошо — но было ощутимо легче, и захотелось поговорить.
Ей захотелось спросить Лизу, как она попала в институт специальных технологий. И не было ли в ее жизни Фарита Коженникова. И что она думает делать дальше. Очень хотелось рассказать про свой страх и про монеты, про Валентина с его предынфарктным, про маму, про записку, случайно найденную в ячейке камеры хранения. И Сашка уже открыла рот — но вдруг замолчала.
Она представила: а что, если Лиза-то, в отличие от нее, не сумасшедшая? Поступила в институт, как все поступают, знает, чего хочет? Или сбежала из постылой семьи? Или спаслась от скандала? Или еще что-то, обыденное, человеческое, а тут Сашка со своими бреднями?
С другой стороны, монеты...
—С тебя тут... денег... никто не брал?— спросила Сашка отрывисто.
—Взяток здесь не берут,— рассеянно сказала Лиза.— А если ты про те монеты... То я их раньше сдала своему куратору. Если ты об этом...
Распахнулась дверь, ворвалась Оксана с горячим чайником в одной руке и пачкой чая — в другой.
—Девки, там нормальная кухня, даже посуда есть! Здесь будем пить чай или туда пойдем?
—Я чая не хочу,— Лиза поднялась.— Пойду, пройдусь... Не забудьте, что в два у нас обед. По талонам.
===========
Лиза вернулась, когда Сашка с Оксаной заканчивали уборку: оставалось только вымыть пол и вынести мусор. Поначалу Сашка, осоловевшая от самогона, не желала ни во что такое ввязываться, но Оксана оказалась настырной: что же им, в свинарнике жить, надо сперва навести порядок, а потом уж отдыхать. Она приговаривала и тормошила; Сашка обнаружила себя с тряпкой в руке на подоконнике, потом в очереди за постельным бельем в коморке комендантши — первокурсники прибывали и прибывали, нервные, напуганные или, наоборот, веселые и шумные, Сашка непрерывно знакомилась с новыми соучениками, их имена моментально вылетали у нее из головы. Появился и пропал Костя — бледный, встрепанный, с обалдевшими глазами. Сашка притащила на второй этаж три комплекта сероватого, пахнущего прачечной белья, за это время Оксана успела протереть шкаф изнутри, столы, подоконник и даже ножки кроватей.
Вернулась Лиза. Перешагнула через гору мусора у порога, вздохнула, прошествовала к своей кровати, где высилась на матрасе стопка белья.
—Нагулялась?— весело спросила Оксана.
Лиза молча легла на полосатый матрас и отвернулась лицом к стене.
===========
Студенческая столовая помещалась в подвале — на нижнем, подземном этаже самого института. До начала занятый — до первого сентября — работал только буфет, но и в буфете давали по талонам прозрачный бульон в блестящих эмалированных мисках, с круглыми тефтелями на дне, и вермишель с курицей. Компот можно было брать в неограниченных количествах — хоть по три или четыре стакана.
—Хорошо кормят,— сказала Оксана.
Сашка заметила в буфете Костю. Попутчик сидел над тарелкой, нахохлившись, крошил хлеб в бульон и смотрел сквозь обедающих, не замечая их.
Сашка подошла с твердым намерением: не обрадуется — немедленно уходить.
Костя обрадовался. Куда больше, чем предполагала Сашка. Отодвинул стул, предлагая ей садиться рядом. Предложил стакан компота. Сашка не отказалась.
—Как ты, устроилась?— и сразу, без перехода: — Слушай, они сумасшедшие.
—Кто?
—Да те пацаны, с которыми меня поселили. Второкурсники. Один заикается так, что глаза на лоб вылезают, и все время хихикает. А второй застревает.
—Как?
—Ну, потянется рукой, чтобы книжку с полки достать, и вдруг застрянет, как будто... как будто заржавел. Стоит в дурацкой позе, тянется, дергается... вроде даже скрипит... потом как будто его отпустит, он достает книгу и читает, как ни в чем не бывало. И все время переглядываются за моей спиной... Перемигиваются... Жуткие такие. Что мне, в одной комнате с ними — спать?!
Костя осекся. До него вдруг дошло, что он изливает душу — жалуется!— девчонке, с которой впервые встретился сегодня утром. Вероятно, по Костиному внутреннему кодексу такое поведение не было достойно мужчины; он смутился, помрачнел и уткнулся взглядом в тарелку.
—А я с первокурсницами в одной комнате,— сказала Сашка.— Вроде бы, нормальные девчонки. Более-менее.
Костя поднял глаза:
—Ты посмотри. Здесь же весь второй курс... и третий... калеки какие-то. Вот... смотри!
Сашка обернулась. По проходу между столиками гурьбой шли третьекурсники, возглавляемые одноглазым Витей. Длинный, тощий и скособоченный Витя припадал на левую ногу, так что тарелки у него на подносе подпрыгивали, грозя опрокинуться. За Витей, направляясь к дальним пустым столикам, шагал плечистый парень в ярко-красной футболке и линялых джинсах, улыбался и то и дело налетал на стулья, как слепой. Стулья грохотали, иногда падали, парень не обращал внимания и шел дальше. Рядом, погруженная в себя, брела девушка на высоченных каблучищах. Смотрела в пол так, будто видела на гладком линолеуме нечто, недоступное остальным. Время от времени прицельно ударяла каблуком, словно вбивая гвоздь, замирала на секунду, с усилием поднимала ногу (тогда казалось, что каблук вонзился в пол до самого основания) и, покачиваясь, шла дальше.
—Паноптикум,— еле слышно сказал Костя.— Откуда они таких набирают?
Сашка мельком на него взглянула.
—Первокурсники вроде нормальные,— повторила сухо.
—А,— Костя поболтал ложкой в остывшем бульоне.— Да. Я уже поел... Пошли?
===========
На почте пахло сургучом, и молодая мамаша с коляской отправляла куда-то большую, всю перевязанную шпагатом посылку. Почтальонша была одна на всех, поэтому Сашка сперва дождалась, пока обслужат мамашу, а потом заказала у пожилой тетеньки с фиолетовыми волосами междугородний разговор. Вошла в гулкую кабинку, с замиранием сердца выслушала длинные гудки в трубке и подпрыгнула от радости, когда на том конце провода отозвалась мама:
—Алло!
Мама кричала в трубку, наверное, было плохо слышно. Сашка тоже кричала:
—Ма! Это я! Все хорошо! Устроилась! Тут дают обеды! Завтра первый день занятий! Как у тебя?
Она выкрикнула это, как речевку на параде, и выслушала ответную мамину тираду: все хорошо, Валентин звонил из Москвы, все здоровы...
—Я буду звонить с почты! Ну, пока!
Среди открыток на стойке Сашка выбрала одну, «На память из древней Торпы». На картинке изображена была площадь с фонтаном, в котором плавали лебеди. Сашка купила открытку и конверт, надписала адрес, бросила в огромный синий ящик с почтовым символом на крышке. Пакет глухо стукнул о жестяное дно.
От почты до общежития было пятнадцать минут ходьбы. Погода испортилась, накрапывал дождь. Втянув голову в плечи, Сашка вместе с порывом ветра взбежала на бетонное крыльцо и дернула на себя скрипучую дверь общаги.
По коридору первого этажа шел, удаляясь от Сашки, незнакомый парень. Сделав шаг или два, вдруг замирал в движении, будто стоп-кадр. Стоял так несколько секунд, потом, с ощутимым усилием сдвинувшись с места, продолжал свой путь. Повернулся, ткнулся в стену рядом с дверью. Отошел. Со второй попытки ухватился за ручку, потянул дверь на себя...
Сашка кинулась вверх по лестнице.
Лиза и Оксана курили, сидя на кроватях. Окно было распахнуто настежь, дым не желал вытягиваться, зато врывался холодный ветер, пересыпанный, как бисером, каплями дождя.
—Вы бы, может, в туалете курили?— растерянно спросила Сашка.
Ледяное молчание было ей ответом.
===========
—Здравствуйте, первокурсники.
Актовый зал представлял собой большое пыльное помещение. Заняты были только три или четыре последних ряда. Темные занавески, прикрывавшие окна, пропускали ровно половину необходимого света; позади сцены белел экран. Как в сельском клубе, подумала Сашка.
—По школьной привычке забиваемся на камчатку?— человек, поднявшийся на невысокую сцену, окинул сидящих взглядом.— Не пройдет...— И добавил, не повышая голоса:
—Дайте свет.
Люстра под потолком вспыхнула, отчего в полутемном зале сразу стало светло, как в оперном театре во время антракта.
—Пересаживаемся на первые ряды,— сказал человек на сцене.— Быстро, быстро.
Первокурсники зашевелились, запереглядывались, потом нехотя потянулись ближе к сцене. Сашка и Костя пристроились во втором ряду с краю, поэтому все, пробивавшиеся к середине ряда, спотыкались об их ноги.
Человек на сцене ждал. Он не был похож на преподавателя ВУЗа, какими Сашка их представляла: вместо костюма на нем были джинсы и полосатый свитер, светлые прямые волосы забраны в «хвост», на носу очки — длинные и узкие, как лезвия, они были сконструированы, кажется, специально для того, чтобы удобнее было смотреть поверх стекол.
—Меня зовут Олег Борисович. Олег Борисович Портнов. Юноша в пятом ряду... да, вы. Не стесняйтесь, подсаживайтесь ближе. Нас не так много, есть места. Поздравляю вас, девушки и молодые люди, со значительным событием в вашей жизни: поступлением на первый курс института специальных технологий города Торпы. Вас ждет интересная жизнь и напряженная работа... Девушка,— его палец указал на Лизу, которая наклонилась, чтобы что-то сказать Оксане.— Когда я говорю, все прочие молчат. Запомните на будущее.
Лиза поперхнулась. В зале сделалось тихо. Портнов прошелся по сцене, заложив руки за спину; его взгляд перебирался с лица на лицо, медленно, будто луч фонарика в темноте.
—Итак, вы студенты. В честь этого вашего посвящения сейчас будет исполнен студенческий гимн — если кто знает слова, подпевайте.
В динамиках грянул торжественный аккорд. Портнов жестом велел всем подняться. Невидимый хор запел с полагающейся торжественностью:
Сашка быстро огляделась. Подпевали немногие. Лиза стояла, плотно сжав губы. Оксана вслушивалась, пытаясь разобрать слова: похоже, с латынью у нее было туго. Сашка-то учила этот текст, учила на курсах, и переведенный текст такой, казалось бы, задорной песни никогда не вызывал у нее особого энтузиазма: «После приятной юности, после тягостной старости нас возьмет земля...» Хорошенькое начало!
—Vita nostra brevis est, Этот куплет она не любила особенно: в нем всем обещалась скорая смерть, которая не щадит никого. Vita nostra... «Жизнь мы краткую живем, призрачны границы...» Может быть, средневековым студентам было пофиг, мрачно думала Сашка. Может, если бы я сейчас слушала «Гаудеамус» дома, в нашем универе, мне тоже было бы пофиг, и я бы ни о чем таком не думала. Но я в Торпе.
— Vivat Academia, Песня отзвучала. Студенты сели, как после минуты молчания. Портнов остановился на самом краю сцены, нависая над первыми рядами, вглядываясь в лица. Сашка поймала на себе его взгляд — и потупилась.
—А сейчас мы вместе посмотрим короткий фильм — презентацию нашего института. Прошу всех быть очень внимательными, не разговаривать и не отвлекать соседей. Давайте ролик.
Свет погас. Темные шторы на окнах дернулись и сошлись плотнее. На экране позади сцены возник светлый прямоугольник, и Сашка вспомнила киножурналы из раннего детства: в черно-белом изображении, появившемся на экране, было что-то глубоко архаичное.
—Добро пожаловать в древний город Торпу,— сказал глубокий дикторский голос.— Вас приветствует институт Специальных Технологий!
Из темноты выплыл и ярко вспыхнул логотип — округлый знак, точно такой же, как на аверсе золотой монеты. Сашка обмерла.
За прошедшую ночь она успела передумать обо всем. То шептала, зажмурив глаза: «Хочу, чтобы это был сон!». То лежала, глядя в потолок. То на полном серьезе верила, что попала в секретную лабораторию, где на молодых парнях и девушках ставят эксперименты, и они превращаются в калек. То вдруг успокаивалась, начинала видеть в своем положении преимущества: а вдруг ее научат чему-то удивительному, вдруг Фарит Коженников — инопланетянин и ей посчастливится увидеть другие планеты...
Ночью общежитие не спало: где-то шумели, пели под гитару, где-то гремел магнитофон. То и дело кто-то с топотом пробегал по коридору — туда, обратно. Кто-то звал кого-то из окна. Кто-то непрерывно смеялся. Обалдев от бессоницы, Сашка наконец провалилась в беспамятство, и снился ей какой-то бред. А в половине седьмого утра Оксана начала шелестеть полиэтиленовыми кульками, распространяя вокруг запах соленых огурцов, от этого шелеста и от этого запаха Сашка проснулась и больше не смогла сомкнуть глаз.
Теперь она смотрела на экран. Фильм был древний, старше самой Сашки, от дикторского голоса в динамиках закладывало уши, но ничего нового или хотя бы конкретного Сашка, как ни старалась, так и не услышала. Торпа — древний прекрасный город. Традиции высшего образования. Молодежь, вступающая в жизнь, и так далее, и тому подобное. Сменяли друг друга черно-белые кадры: улицы Торпы, в самом деле живописные. Фонтан с лебедями. Фасад института, фасад общежития, стеклянный купол над конной статуей. Диктор вещал о том, как правильно выбранный институт предвосхищает трудоустройство и карьеру, о молодых специалистах, выпускаемых ежегодно, о бытовых условиях в общежитии, о славных традициях — слова были знакомые и аморфные, их можно было переставлять так и эдак. Сашка и оглянуться не успела, как ролик закончился, экран погас и снова включился свет.
Первокурсники жмурились, переглядывались, пожимали плечами. Портнов широкими шагами пересек сцену, остановился на краю, заложив руки за спину:
—Торжественную часть будем считать оконченной, приступаем к работе. В этом году на первый курс зачислено тридцать девять человек, из них будет сформировано две группы. Группа «А», условно говоря, и группа «Б». Как в школе. Понятно?
Первокурсники молчали.
—Попрошу выйти на сцену подопечных Лилии Поповой и Фарита Коженникова.
Сашка сглотнула и осталась сидеть. По скрипучей лестнице на сцену поднялась Лиза, нервно одернула очень короткую юбку, встала с краю. Рядом с ней пристроился высокий парень, которого Сашка видела мельком в буфете. Кто-то выбирался из середины ряда, и, проходя мимо Сашки, снова споткнулся о ее ноги.
—Пойдем?— тихо спросил Костя.
Сашка поднялась.
Сцена была широкая, девятнадцать человек могли бы растянуться от кулисы к кулисе, держась за руки. Но все стояли кучкой, тесно, будто норовя спрятаться друг другу за спину.
—Перед вами группа «А» первого курса,— Портнов широким жестом указал на сцену.— Прошу любить и жаловать.
В зале кто-то несколько раз хлопнул в ладоши.
—Расписание будет вывешено на стенде сразу после первой пары. Группа «Б», сидящая в зале, сейчас отправляется на физкультуру, спортзал на третьем этаже, начало занятия через пять минут. Вторая пара у вас — специальность, тогда мы с вами встретимся снова и поговорим подробнее. У группы «А» специальность на первой паре, аудитория номер один. Сейчас организованно отправляемся на занятия. Осталось четыре минуты, опоздания у нас не приветствуются.
Портнов спустился по скрипучей лесенке и покинул зал через боковую дверь. Лиза отошла вглубь сцены и еще раз одернула мини-юбку. Сашка поразилась, какие у нее длинные ноги.
—Саш!
Сашка оглянулась. Оксана, все в той же трикотажной кофте, махала ей рукой из зала.
—В разных группах будем. Жалко, правда?
—Сейчас на физру...— пробормотал кто-то.
—У меня и кроссовок нет... Только тапочки...
Группа «Б» потихоньку вытягивалась из зала. Сашка обернулась к Косте.
—Кто такая эта Лилия Попова?— спросила шепотом.
Костя мотнул головой:
—Понятия не имею.
—Как,— Сашка поразилась.— Ты ведь... Как ты вообще сюда попал, ты говорил, что тебя отец...
—Отец,— Костя кивнул.— Фарит Коженников — мой отец. А что?
=========== Аудитория номер один находилась на первом этаже, и вход в нее был из холла с конной статуей. Снаружи било солнце, стеклянный купол сиял, как линза прожектора. Свет омывал бока коня и всадника, скатывался, будто вода с тюленя. На полу лежали четкие тени огромных ног в стременах.
—Почему ты не говорил, что он твой отец?
—Откуда я знал, что ты его тоже знаешь? Я думал...
—Если он... если ты его сын, то как же... как он мог тебя в эту дыру засунуть?!
—Откуда я знаю? Я его не видел много лет... Они с матерью развелись, когда... ну, не важно... Он появился и поставил условие, ну и...
—Но он точно твой отец?
—Наверное, да, если меня зовут Коженников Константин Фаритович!
—Блин,— сказала пораженная Сашка.
Группа «А» ручейком влилась в небольшую аудиторию, похожую на школьный класс. Коричневая доска с тряпкой и мелом на полочке усиливала сходство. Едва успели рассесться, пристроив на полу сумки, как в коридоре гулко прозвенел звонок, и одновременно — секунда в секунду — вошел Портнов: длинный светлый «хвост» на спине, очки на кончике носа, пристальный взгляд поверх узких стекол.
Отодвинул стул перед массивным преподавательским столом. Уселся. Сплел пальцы.
—Ну что же... еще раз здравствуйте, студенты.
Мертвая тишина была ему ответом, только билась в стекло ошалевшая муха. Портнов развернул тонкий бумажный журнал, пробежал глазами по списку:
—Гольдман Юлия.
—Есть,— послышалось с задней парты.
—Бочкова Анна.
—Есть,— сказала толстенькая девочка с болезненно-бледным лицом.
—Бирюков Дмитрий.
—Есть.
—Ковтун Игорь.
—Есть.
—Коженников Константин.
По аудитории пробежал ветерок. Повернулись многие головы. Костя напрягся.
—Здесь,— сказал сдавленным голосом.
—Коротков Андрей,— как ни в чем не бывало продолжал Портнов.
—Есть.
—Мясковский Денис.
—Здесь!
Сашка слушала перекличку, водя ручкой по краю бумажной страницы. Девятнадцать человек. У них в классе было почти сорок...
—Павленко Елизавета.
—Я,— сказала Лиза.
—Самохина Александра.
—Я,— выдохнула Сашка.
—Топорко Евгения.
—Есть,— пробормотала маленькая, очень юная с виду девочка с двумя длинными косами на плечах.
—Все в сборе,— удовлетворенно признал Портнов.— Доставайте тетрадки, раскрывайте на первой странице, пишите сверху: Портнов Олег Борисович. Если кто не понял, я буду преподавать у вас специальность.
Первокурсники завозились. У Кости не оказалось тетрадки. Предусмотрительная Сашка вырвала для него лист.
—На будущее: учебники и тетради носить на каждое занятие. По поводу учебников,— Портнов отпер деревянный шкаф в углу и вытащил стопку книг.— Самохина, раздайте товарищам книги.
Сашка, верная синдрому отличницы, встала прежде, чем удивилась. Самому памятливому учителю требовалось несколько дней, чтобы запомнить имена и фамилии учеников. Портнов запомнил всех с одного раза — или зачем-то выделил только Сашку?
Она приняла из его рук тяжелую стопку, пахнущую старой библиотекой. Книги были одинаковые и не очень новые. Сашка прошла по аудитории, выкладывая на каждый стол по два экземпляра.
На обложке был абстрактный узор из цветных кубиков. Черные буквы складывались в два слова: «Текстовой модуль». Внизу стояла большая цифра «1».
—Книги не раскрывать,— негромко сказал Портнов, прежде чем кто-то из первокурсников, любопытствуя, приподнял обложку.
Все руки отдернулись. Снова стало тихо. Сашка, положив последнюю пару книг на их с Костей стол, села на свое место.
—Слушаем меня, студенты,— все так же негромко продолжал Портнов.— Вы находитесь в начале пути, на котором от вас потребуются все ваши силы. Умственные и физические. То, что мы будем изучать, дается не каждому. То, что оно делает с человеком, выдерживает не всякий. Вы тщательно отобраны, у вас есть все данные для того, чтобы пройти этот путь успешно. Наша наука не терпит малодушия и жестоко мстит за лень, за трусость, за малейшую попытку уклониться от полного овладения программой. Понятно?
Муха, в последний раз ударившись о стекло, замертво упала на подоконник.
—Каждому, кто будет прилежно учиться и отдавать занятиям все силы, я гарантирую: к концу обучения он будет жив и здоров. Однако небрежность и равнодушие плохо заканчиваются для наших студентов. Исключительно плохо. Понятно?
Слева от Сашки взметнулась рука.
—Да, Павленко,— сказал Портнов, не глядя.
Поднялась Лиза, конвульсивным движением одернула юбку.
—Понимаете, нас ведь не спрашивали, когда сюда направляли,— голос ее дрожал.
—И что же?— Портнов смотрел с интересом.
—Разве вы можете требовать от нас... чтобы так уж настойчиво учились... если мы не хотим?— Лиза с трудом заставляла себя не срываться на писк.
—Можем,— легко согласился Портнов.— Когда ребенка учат ходить на горшок, никто не спрашивает его согласия, верно?
Лиза постояла еще — и села. Ответ Портнова ее огорошил. Сашка молча переглянулась с Костей.
—Продолжаем,— как ни в чем не бывало сообщил Портнов.— Вы — группа «А» первого курса. Я буду вести у вас специальность — теоретические лекции плюс индивидуальные занятия. С каждым новым семестром работа будет усложняться, со временем появятся другие специальные дисциплины. Учтите, что физкультура в нашем ВУЗе является профилирующим предметом, со всеми вытекающими. Кроме того, в первом семестре вам придется заниматься философией, историей, английским и математикой. В школе большинство из вас училось хорошо, поэтому простого выполнения домашних заданий по этим предметам будет достаточно... Чего, к сожалению, нельзя сказать о специальности. Вам будет трудно. Особенно поначалу.
—Вы уже нормально так нас запугали,— сказал кто-то с задних рядов.
—Руку, Ковтун, сначала рука, потом ваше соображение. На будущее: за нарушение дисциплины будет выдаваться дополнительное задание по специальности. Ясно?
Тишина.
—Хорошо. С вводной частью худо-бедно закончили. Начинаем занятие. Коженников, будьте добры — возьмите мел и нарисуйте на доске горизонтальную черту.
—В середине?— решил уточнить Костя.
Портнов глянул на него поверх очков. Костя, потупившись, взял мел и старательно провел прямую линию от края доски и до края.
—Спасибо, садитесь. Группа, смотрим на доску. Что это?
—Горизонт,— сказала Сашка.
—Может быть. Еще?
—Натянутая веревка,— предположила Лиза.
—Дохлый червяк, вид сверху!— решил пошутить Игорь Ковтун.
Портнов ухмыльнулся. Взял с полки мел, нарисовал бабочку в верхней части доски. Внизу, под чертой, нарисовал такую же, но пунктиром.
—Что это?
—Бабочка.
—Махаон.
—Капустница!
—Проекция,— сказала Сашка после коротенькой паузы.
Портнов глянул на нее с интересом.
—Так. Что такое проекция, Самохина?
—Изображение... чего-либо на плоскости. Отражение. Тень.
—Выйдите сюда.
Сашка неловко выбралась из-за стола. Портнов, бесцеремонно взяв ее за плечи, развернул лицом к группе; Сашка успела увидеть удивленный взгляд Юли Гольдман, чуть презрительный — Лизы, заинтересованный — Андрея Короткова; в следующую секунду ей на глаза опустился черный платок, и стало темно.
Кто-то нервно хихикнул.
—Что вы видите, Самохина?
—Ничего.
—Совсем ничего?
Сашка помолчала, боясь ошибиться.
—Ничего. Темнота.
—То есть вы слепая?
—Нет,— обиженно сказала Сашка.— Просто, если человеку завязать глаза, он не будет видеть.
В комнате слышался теперь уже откровенный смех.
—Внимание, аудитория,— сухо сказал Портнов.— На самом-то деле, каждый из вас сейчас находится на месте Самохиной. Вы слепы. Вы таращитесь в темноту.
Смешки стихли.
—Мира, каким вы его видите, не существует. Каким вы его воображаете — не существует и в помине. Некоторые вещи кажутся вам очевидными, а их просто нет.
—Вас тоже нет?— вырвалось у Сашки.— Вы не существуете?
Портнов снял с нее платок. Под его взглядом она растерянно заморгала.
—Я существую,— сказал он серьезно.— Но я — совсем не то, что вы думаете.
И, оставив Сашку в состоянии столбняка, свернул платок комочком, небрежно бросил на край стола:
—Садитесь, Самохина. Продолжаем...
Сашка вскинула руку. Рука дрогнула, но Сашка упрямо продолжала держать ее; Портнов устало прикрыл глаза:
—Что еще?
—Я хотела спросить. Чему вы нас будете учить? Какой специальности? И кем мы будем, когда закончим институт?
По аудитории пронесся одобрительный шепоток.
—Я собираюсь дать вам представление об устройстве мира,— с подчеркнутой кротостью в голосе объяснил Портнов.— И, что самое важное, о вашем — каждого — месте в этом мире. Большего сейчас не могу вам сказать — вы не поймете. Еще вопросы есть?
Подняла руку девочка с косичками — Женя Топорко:
—Скажите, пожалуйста...
—Да?— в голосе Портнова проскользнуло раздражение. Женя дрогнула, но заставила себя продолжать:
—Если я не хочу дальше учиться... Хочу забрать документы. Можно это сделать прямо сегодня?
В аудитории снова стало тихо. Костя выразительно глянул на Сашку. У Лизы Павленко загорелись глаза.
—Очень важно расставить все точки над «Ё»,— холодно сообщил Портнов.— Вы прошли серьезный конкурс и поступили в солидный институт, который не терпит сомнений, метаний и прочих глупостей. Документы забрать нельзя. Вы будете учиться здесь — или вас отчислят за неуспеваемость с одновременным помещением в гроб. Ваши кураторы, Фарит Коженников и Лилия Попова, остаются с вами до пятого курса — в их обязанности входит обеспечивать вам стимул для прилежной учебы. Я надеюсь, каждый из вас уже успел познакомиться как следует со своим куратором.
За минуту перед этим Сашке казалось, что тише быть не может, но теперь над столами разлеглась просто убийственная тишина. Мертвая.
—Раскрыли учебники на странице три,— буднично сказал Портнов.— Читаем параграф номер один, медленно, вдумчиво и не пропуская ни буквы. Начали,— он уселся за стол и еще раз обвел аудиторию взглядом.
Сашка раскрыла учебник. На внутренней обложке не было никакого текста — ни авторов, ни исходных данных. «Текстовой модуль 1, параграф номер 1». Страницы пожелтели, истрепались на уголках, шрифт был самый обыкновенный — как во всех учебниках...
Сашка начала читать.
И споткнулась на первой же строчке. Слово за словом, абзац за абзацем — книга состояла из полнейшей абракадабры.
Первой ее мыслью было: типографский брак. Она покосилась в учебник Кости, одновременно он заглянул в ее учебник.
—У тебя тоже такое?
—Разговоры,— негромко сказал Портнов.— Читаем. Внимательно. Я предупреждал, что будет тяжело.
—Это не по-русски,— тихо пискнула Аня Бочкова.
—А я не обещал, что это будет по-русски. Читайте, молча, про себя. Время идет.
Сашка опустила голову.
Кто-то засмеялся. Хихиканье пронеслось по классу, как эпидемия от очага к очагу, но Портнов никак не отреагировал. Смех затих сам собой. Сашка продиралась сквозь длинные, бессмысленные сочетания букв, и у нее волосы поднимались дыбом. Ей казалось, что кто-то вслед за ней повторяет эти звуки в темной комнате с зеркалами вместо стен, и каждое слово, отразившись по много раз, обретает смысл, но к этому моменту Сашка уже уходит на два абзаца вперед, и смысл отлетает от нее, как дым от быстро идущего паровоза...
Когда параграф — довольно короткий — закончился, она была мокрая с головы до ног. С трудом перевела дыхание. Пять абзацев в самом конце были выделены красным.
Снаружи прозвенел звонок.
—Задание на дом,— сказал Портнов.— Параграф прочитать три раза от начала до конца. То, что напечатано красным, выучить на память. Наизусть. Вызубрить. Завтра у нас индивидуальные занятия на третьей паре, список составит Коженников.
—Почему я?— взметнулся Костя.
—Потому что ты староста,— сухо сказал Портнов.— Все свободны. Идите на физкультуру.
Juvenes dum sumus!
Post jucundam juventutem,
Post molestam senectutem
Nos habebit humus!
Brevi finietur;
Venit mors velociter,
Rarit nos atrociter,
Nemini parcetur!
Vivant professores!
Vivat membrum quodlibet,
Vivat membra quaelibet
Semper sint in flore!
Следующее