|
|||||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Х. Мураками. Хроники Заводной Птицы >> 3. Шляпа Мальты Кано • Цвет шербета, Аллен Гинзберг и крестоносцы. |
Харуки МуракамиХроники Заводной птицы. Книга 1. Сорока-воровка. |
| Предыдущее |
3. Шляпа Мальты Кано • Цвет шербета, Аллен Гинзберг и крестоносцы.
Я готовил ленч, когда вновь зазвонил телефон.
Отрезав два куска хлеба, я намазал их маслом и горчицей, поместил между ними ломтики помидора и сыра, положил на кухонную доску и только собирался разделить ножом на две части, как начался трезвон.
После трех звонков я разрезал сандвич пополам. Переложил его на тарелку, вытер и сунул в ящик нож, налил себе чашку кофе.
Телефон продолжал надрываться. Наверное, еще звонков пятнадцать. Пришлось сдаться и поднять трубку. Я предпочел бы не отвечать, но это могла быть Кумико.
—Алло? — произнес женский голос, которого я раньше не слышал. Не жена и не та странная женщина, что звонила на днях, когда я готовил спагетти, — какая-то совершенно незнакомая особа.
—Скажите, пожалуйста, не могу ли я поговорить с господином Тору Окада? — сказал голос таким тоном, будто его обладательница читала по бумажке заранее заготовленный текст.
—Можете, — ответил я.
—Вы супруг госпожи Кумико Окада?
—Да. Кумико Окада — моя жена.
—А Нобору Ватая — старший брат госпожи Окада?
—Вы правы, — отвечал я, демонстрируя великолепное умение владеть собой. — Нобору Ватая — действительно старший брат моей жены.
—Мое имя — Кано.
Я ждал, что последует дальше. Неожиданное упоминание имени старшего брата Кумико настораживало. Я почесал шею тупым концом карандаша, лежавшего возле телефонного аппарата. Прошло пять секунд, а то и больше — женщина молчала. Из трубки вообще не раздавалось никаких звуков, будто женщина закрыла ее рукой и разговаривала с кем-то рядом.
—Алло? — озабоченно сказал я.
—Извините, пожалуйста, — вдруг выпалил голос. — Я должна просить вашего разрешения перезвонить вам позже.
—Но подождите минуту, — сказал я. — Это...
Связь оборвалась. Я уставился на трубку, снова приложил ее к уху. Сомнений не было: разговор окончен.
С чувством смутной неудовлетворенности я вернулся за кухонный стол, выпил кофе и съел сандвич. Перед тем как раздался звонок, я о чем-то думал, но сейчас никак не мог вспомнить, о чем именно. Держа нож в правой руке, я собирался разрезать сандвич и в тот момент совершенно точно думал о чем-то. О чем-то важном, что долго, безуспешно пытался вспомнить. Это пришло мне в голову в ту самую минуту, когда я хотел разделить сандвич пополам, но теперь снова испарилось. Жуя сандвич, я изо всех сил старался снова вызвать это чувство, но ничего не получалось. Оно уже вернулось в темные задворки моего сознания, где жило до того момента.
===========
Закончив еду, я убирал посуду — и тут опять раздался звонок. На этот раз я взял трубку сразу.
—Алло, — вновь послышался женский голос, но на сей раз это оказалась Кумико. — Как дела? — спросила она. — Ты уже поел?
—Так точно. А ты?
—Нет. С самого утра очень много работы. Может быть, куплю бутерброд попозже. А ты что ел?
Я описал ей свой сандвич.
—Понятно, — откликнулась она без всякой зависти. — Кстати, утром я забыла сказать тебе одну вещь. Тебе сегодня должна позвонить женщина по имени Кано. Уже звонила, — сказал я. — Только что. Она лишь назвала Наши имена — мое, твое и твоего брата — и отключилась. И ни слова о том, что ей нужно. Что это значит?
—Она повесила трубку?
—Сказала, что перезвонит.
—Послушай! Когда позвонит, я хочу, чтобы ты сделал все, как она скажет. Это в самом деле очень важно. Думаю, тебе придется с ней встретиться.
—Встретиться? Сегодня?
—А что такого? У тебя были какие-то планы? Собирался увидеться с кем-нибудь?
—Нет. — У меня не было никаких планов. Ни вчера, ни сегодня, ни завтра. — Но кто она такая, эта Кано? И что ей от меня надо, объясни, пожалуйста. Хотелось бы что-то знать. Если это о работе, то с твоим братом я никаких дел иметь не хочу. Ты же знаешь.
—К работе это не имеет отношения, — раздраженно сказала она. — Это о нашем коте.
—О коте?
—Ой, извини. Надо бежать. Меня ждут. Мне правда не надо было тебе звонить в это время. Я же сказала: даже поесть не успеваю. Я снова позвоню, как только освобожусь.
—Погоди, я знаю, как ты занята, но нельзя же на меня, в самом деле, ни с того ни с сего навешивать не пойми что. Я хочу знать, в чем дело. При чем здесь кот? Что, эта Кано...
—Просто сделай, что она скажет. Пожалуйста. Ты понял? Это серьезное дело. Побудь дома и подожди ее звонка. Ну, я побежала.
Разговор был закончен.
===========
Когда в половине третьего раздался звонок, я дремал на диване. Сначала мне показалось, что это будильник. Я протянул руку, чтобы нажать на кнопку, но будильника не обнаружил. Я спал не на кровати, а на диване, и было не утро, а день. Я поднялся и подошел к телефону.
—Алло.
—Алло, — прозвучал женский голос. То была звонившая утром. — Это господин Тору Окада?
—Да. Это я. Тору Окада.
—Меня зовут Кано.
—Это вы звонили недавно?
—Да. Боюсь, я была ужасно невежлива. Однако скажите мне, господин Окада, вы сегодня не заняты?
—Да вроде нет.
—Я понимаю, что это все так неожиданно, но не могли бы мы встретиться?
—Сегодня? Прямо сейчас?
—Да.
Я взглянул на часы. Вообще-то необходимости не было — полминуты назад я уже проделывал такую операцию. Просто захотелось еще раз убедиться. По-прежнему было полтретьего.
—Это надолго? — спросил я.
—Думаю, у вас это не займет много времени. Впрочем, я могу и ошибаться. Сейчас я не могу сказать точно. Извините, пожалуйста.
Сколько бы времени это ни заняло, выбора у меня не было. Я вспомнил, что говорила по телефону Кумико: поступай, как скажет эта женщина, дело серьезное. Так что ничего не оставалось — только выполнять сказанное. Если Кумико сказала, что дело серьезное, — значит, так оно и есть.
—Понятно. В таком случае где нам лучше встретиться? — спросил я.
—Вы знаете отель «Пасифик» рядом со станцией Синагава?
—Знаю.
—На первом этаже есть кафе. Я буду ждать там в четыре, если это вас устроит.
—Хорошо.
—Мне тридцать один год. Я буду в красной клеенчатой шляпе.
Поразительно! — подумал я. В ее манере говорить было что-то странное, что-то сразу повергло меня в смятение. Но я был не в состоянии объяснить самому себе, что необычного прозвучало в ее словах. Да и нет никаких оснований запрещать женщине тридцати одного года носить красную шляпу из клеенки.
—Bсe понятно. Я вас узнаю.
—Окада-сан, не будете ли вы так добры назвать мне отличительные признаки своей внешности?
Я попытался представить себе «отличительные признаки» своей внешности. Какие, собственно, «признаки» у меня есть? — Мне тридцать лет. Рост — 172 сантиметра, вес — 63 килограмма, короткая прическа. Очков не ношу. — Перечисляя, я подумал, что это вряд ли можно назвать отличительными признаками. В кафе отеля «Пасифик» на Синагаве может оказаться полсотни людей с такой внешностью. Я как-то заходил туда — заведение очень большое. Нужно то, что привлекает внимание по-настоящему. Но в голову ничего не приходило. Конечно, нельзя сказать, что у меня нет никаких отличительных особенностей. Сейчас я сижу без работы, помню имена всех братьев Карамазовых. Однако на наружности это не отражается.
—Как вы будете одеты? — спросила женщина.
—Вы знаете... — Об этом я как-то не подумал. — Не знаю. Я еще не решил. Это так неожиданно.
—Тогда наденьте, пожалуйста, галстук в горошек, — решительно заявила она. — У вас есть галстук в горошек?
—Думаю, есть, — ответил я. У меня был галстук с мелкими кремовыми пятнышками на темно-синем фоне. Два-три года назад жена подарила мне его на день рождения.
—Будьте добры, наденьте его. До встречи в четыре, — произнесла женщина и повесила трубку.
===========
Я открыл гардероб и стал искать галстук в горошек. На вешалке его не оказалось. Тогда я проверил все ящики и коробки с одеждой в стенном шкафу. Галстука в горошек нигде не было. Если он дома, обязательно попадется на глаза. Кумико очень тщательно следила за порядком в нашем гардеробе, и галстук мог быть только там, где положено.
Держась рукой за дверцу, я старался вспомнить, когда надевал этот галстук в последний раз. Но ничего не получилось. Галстук был стильный, однако для офиса юридической фирмы был чересчур шикарен. Если бы я появился в таком галстуке в конторе, кто-нибудь обязательно подошел бы в обеденный перерыв и начал жужжать о том, какой он замечательный, какой у него хороший цвет и все в таком роде. И это было бы своего рода предупреждением. В фирме, где я служил, не было принято хвалить за галстук. Поэтому на работу я его не надевал и носил только по личным и сравнительно официальным поводам: на концерт или ужин в хорошем ресторане — словом, в те дни, когда жена говорила: «Сегодня тебе надо быть в форме». (Впрочем, подобных случаев было не так много.) Тогда я и повязывал галстук в горошек — он очень подходил к моему темно-синему костюму, да и Кумико нравился. Но я совсем не помнил, когда надевал его в последний раз.
Еще раз проверив содержимое гардероба, я сдался. Галстук в горошек по неведомой причине куда-то исчез. Пришлось надевать синий костюм с голубой сорочкой и полосатым галстуком. Ну ничего. Если она меня не узнает, мне самому нужно будет отыскать дамочку в красной шляпе.
После ухода с работы мне ни разу не приходилось влезать в костюм. Надев его, я почувствовал, будто тело охватила какая-то инородная субстанция — тяжелая, жесткая, казалось, она не совпадает с очертаниями тела. Я немного прошелся по комнате, одернул перед зеркалом рукава и полы пиджака, чтобы лучше сидело. Вытянул руки, сделал глубокий вдох, нагнулся вперед, проверяя, не изменилась ли за эти два месяца моя фигура. Снова уселся на диван, но по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке.
До весны я каждый день ездил на работу в костюме и не ощущал никакого дискомфорта. В моей фирме к одежде сотрудников предъявлялись довольно жесткие требования, и даже такие незначительные клерки, как я, были обязаны носить костюмы. Поэтому хождение на работу в униформе я воспринимал как должное.
Однако сейчас я сидел в костюме на диване с чувством, будто совершил какой-то неправильный, аморальный поступок — то ли с неблаговидной целью подделал свою анкету, то ли тайнам переоделся женщиной. Мне даже стало стыдно, а дышать становилось все тяжелее и тяжелее.
Я вышел в прихожую, извлек из шкафа коричневые туфли и влез в них, помогая себе рожком. На туфлях лежал тонкий слой белой пыли.
===========
Разыскивать дамочку не понадобилось — она сама меня нашла. Войдя в кафе, я огляделся, надеясь обнаружить красную шляпу. Однако женщин в таком головном уборе внутри не оказалось. На моих часах до четырех оставалось еще десять минут. Я сел за столик и, отпив принесенной официанткой воды, заказал кофе. И тут у меня за спиной женский голос произнес: «Господин Тору Окада?» Я с удивлением обернулся. После того как я оглядел кафе и сел на свое место, не прошло и трех минут.
На женщине был белый жакет и желтая шелковая блуза, на голове — красная клеенчатая шляпа. Подчиняясь рефлексу, я встал со стула и оказался с этой женщиной лицом к лицу. Ее, безусловно, можно было назвать красавицей. Во всяком случае, она была гораздо красивее, чем я представлял, когда услышал по телефону ее голос. Стройная фигура, умеренный макияж. Она умела одеваться — жакет и блуза были сшиты прекрасно; на воротнике жакета сверкала золотая брошь в виде птичьего пера. Ее можно было принять за референта какой-нибудь крупной компании. Лишь красная шляпа явно была не к месту. Непонятно, почему, уделяя такое внимание одежде, она надела эту нелепую красную клеенчатую шляпу. Может быть, при встречах она всегда носит ее как опознавательный знак? Если так, то идея неплохая. На общем фоне действительно выделяется.
Госпожа Кано села за столик напротив меня, и я снова занял свое место.
—Как вы меня узнали? — полюбопытствовал я. — Галстука в горошек я не нашел, поэтому надел в полоску. Собирался вас искать. Как же вы поняли, что это я?
—Это само собой разумеется, — ответила женщина, положив на стол белую лакированную сумочку, которую держала в руках. Затем сняла красную клеенчатую шляпу и накрыла ею сумочку. У меня было чувство, что она собирается показать мне фокус: поднимет шляпу — а сумочки под ней не окажется.
—Но ведь галстук на мне другой, — возразил я.
—Галстук? — Женщина недоуменно посмотрела на мой галстук, будто хотела спросить: «О чем говорит этот человек?» Потом пожала плечами: — Это не имеет значения. Пожалуйста, не обращайте внимания.
Ее глаза вызывали странное чувство. В них удивительным образом не хватало глубины. Глаза были красивые, но, казалось, ни на что не смотрели. Какие-то плоские, словно стеклянные. Хотя, конечно, в них было не стекло. Глаза, как и положено, двигались, моргали.
Как она смогла узнать незнакомого человека в переполненном кафе, совершенно непонятно. Почти все места в зале заняты, среди посетителей — много мужчин моего возраста. Я хотел поинтересоваться, как она умудрилась моментально отыскать меня среди них, но, похоже, лучше было не болтать лишнего.
Женщина поманила пробегавшего с деловым видом официанта и попросила «перье». Официант сообщил, что «перье» нет, и предложил тоник. Чуть подумав, женщина согласилась. Дожидаясь, пока принесут тоник, она не проронила ни слова. Я тоже молчал.
В конце концов, женщина приподняла красную шляпу, открыла застежку сумочки и достала футляр для визитных карточек из блестящей черной кожи, размером чуть меньше магнитофонной кассеты. На нем тоже оказалась застежка. Я впервые видел футляр для визиток с застежкой. Женщина бережно извлекла оттуда карточку и вручила ее мне. Я собирался проделать то же самое и уже опустил было руку в карман пиджака, но тут вспомнил, что визиток у меня нет.
Ее карточка была сделана из тонкого пластика, и мне показалось, что от нее пахнет благовониями. Я поднес визитку ближе к носу— запах стал отчетливее. Точно — ладан. На карточке имелась всего одна строчка, мелко набранная черным жирным шрифтом. Мальта Кано
Мальта?
Я взглянул на оборотную сторону.
Но там больше ничего не было.
Пока я раздумывал о смысле, заключенном в этой карточке, появился официант. Он поставил перед моей собеседницей стакан со льдом и наполовину налил в него тоника. В стакане плавала вырезанная клинышком долька лимона. Тут же явилась официантка с серебристым кофейником на подносе. Поставила передо мной чашку и налила кофе. Затем, как-то украдкой, совсем как человек, навязывающий посетителям храма несчастливые «омикудзи»6, подвинула мне счет и удалилась.
—Там ничего не написано, — сообщила мне Мальта Кано. Я все еще рассеянно разглядывал оборотную сторону ее визитки. — Только имя. В телефоне и адресе нет необходимости. Мне никто не звонит. Я всегда звоню сама.
—Разумеется, — откликнулся я. Это невразумительное замечание на какое-то время повисло над столом, подобно плывущему в небе острову из «Путешествий Гулливера».
Держа стакан обеими руками, она сделала глоток через соломинку. Чуть нахмурилась и отодвинула стакан в сторону, будто потеряла к нему всякий интерес.
—Мальта — не настоящее имя, — сказала Мальта Кано. — Кано — настоящее, а Мальта— рабочий псевдоним. От острова Мальта. Вам приходилось бывать на Мальте, господин Окада?
—Нет. — Я никогда не был на Мальте и в ближайшее время туда не собирался. Мне даже в голову не приходило ничего подобного. Я знал об этом месте одно — совершенно ужасную джазовую композицию Херба Альперта, которая называлась «Пески Мальты».
—А я была на Мальте. Прожила там три года. На Мальте вода очень плохая. Малопригодная для питья. Впечатление такое, будто пьешь опресненную морскую воду. И хлеб пересоленный. Не потому, что в него кладут соль, просто в воде, которую используют при выпечке, ее слишком много. Хотя хлеб получается неплохой. Мне нравится мальтийский хлеб.
Я кивал и пил кофе маленькими глотками.
—Так вот, вода на Мальте — просто ужасная, но там есть особенный родник, его вода благотворно влияет на структуру организма. Это особая, можно даже сказать — мистическая вода, которая доступна на острове только в одном месте. Источник находится в горах, и подъем к нему из деревни у подножия занимает несколько часов, — продолжала Мальта Кано. — От родника воду уносить нельзя — она сразу теряет свою силу. Чтобы выпить этой воды, надо идти к самому источнику. Упоминания о ней сохранились в хрониках времен крестовых походов. Тогда ее называли живой водой. Пить ее приезжал Аллен Гинзберг. И Кит Ричарде тоже. Я три года жила там, в маленькой деревушке у подножия горы. Выращивала овощи, училась ткать. И каждый день ходила к источнику пить эту воду. С 1976 по 1979 год. Мне довелось даже целую неделю пить только воду и ничего не есть. Неделю ничего нельзя брать в рот, кроме этой воды. Такое испытание необходимо пройти. Наверное, это можно назвать аскезой. Так очищается тело. Это было просто замечательно. Поэтому, вернувшись в Японию, для своей профессиональной деятельности я выбрала имя Мальта.
—А могу я поинтересоваться: какая у вас профессия?
Она покачала головой.
—Строго говоря, это не профессия. Я не беру денег за то, что делаю. Моя функция — консультации. Я беседую с людьми о структуре организма. Кроме того, занимаюсь исследованиями воды, оказывающей положительное воздействие на структуру организма. С деньгами у меня проблем нет. Я располагаю необходимыми средствами. Мой отец — врач, он выделил мне и младшей сестре акции и недвижимость в виде пожизненной ренты. Этими делами ведает мой налоговый бухгалтер. Годовой доход у меня вполне приличный. Кроме того, я написала несколько книг, от которых тоже получила некоторую сумму. Что же касается моей деятельности, связанной со структурой организма, то я занимаюсь ею совершенно бесплатно. Поэтому на карточке нет ни моего телефона, ни адреса. Я звоню людям сама.
Я кивнул. Впрочем, движение головы было рефлекторным — я абсолютно не представлял, о чем идет речь. По отдельности слова этой женщины были понятны, однако их общий смысл оставался недоступным.
Структура организма?
Аллен Гинзберг?
Я все больше ощущал себя не в своей тарелке. Я не отношусь к типу людей, обладающих интуитивным даром, но почувствовал, что в воздухе запахло новыми проблемами.
—Извините, пожалуйста, — прервал я ее, — но не могли бы вы объяснить все по порядку? Некоторое время назад я говорил со своей женой. Она сказала только, что мне нужно встретиться с вами по поводу кота. Поэтому, честно говоря, я не совсем понимаю, о чем идет речь. Разве это имеет отношение к нашему коту?
—Имеет. Но прежде, господин Окада, я хотела бы кое-что сообщить вам.
Мальта Кано снова щелкнула замком сумочки и достала белый конверт. В нем оказалась фотография, которую она протянула мне со словами: «Моя сестра». То был цветной снимок Двух женщин. Одна — Мальта Кано, опять в шляпе, на сей раз — вязаной, желтого цвета. И шляпа снова ужасающе не гармонировала с остальной одеждой. Ее младшая сестра — а из нашего разговора можно было сделать вывод, что это она, — была в пастельном костюме, похожем на те, что вошли в моду в начале 60-х годов, и подходящей по цвету шляпке. Помнится, раньше такую гамму называли «тоном шербета». Одно можно было сказать наверняка: сестрам нравилось носить шляпы. Прическа у младшей в точности напоминала ту, что носила Жаклин Кеннеди, когда была женой президента. Лака для волос на нее извели немало. Несмотря на избыток косметики, ее лицо можно было назвать красивым. Ей было лет двадцать — двадцать пять. Я вернул фотографию Мальте Кано, она поместила ее обратно в конверт, положила в сумочку и защелкнула замок.
—Сестра моложе меня на пять лет, — произнесла она. — Ее обесчестил Нобору Ватая. Овладел насильно.
Ого! Мне захотелось встать и, ни слова не говоря, уйти. Но поступить так было нельзя. Я вытащил из кармана носовой платок, вытер рот и положил обратно. Откашлялся.
—Мне об этом ничего не известно. Я очень сожалею, если ваша сестра была изнасилована, — начал я. — Однако хочу сказать, что с братом моей жены мы совершенно чужие люди. Поэтому, если в связи с этим...
—Вас я ни в чем не упрекаю, господин Окада, — твердо заявила Мальта Кано. — Если кого-то и надо обвинять в случившемся, то в первую очередь — меня. За то, что была недостаточно внимательна. За то, что, по правде говоря, не защитила ее, хотя и обязана была защитить. Такие вещи случаются, господин Окада. Вы же знаете, мы живем в жестоком и хаотичном мире. И внутри этого мира есть места, где жестокости и хаоса еще больше. Вы понимаете меня? Что случилось, то случилось. Моя сестра поправится от полученной травмы, очистится от этой грязи. Она должна это сделать. Слава богу, это не смертельно. Могло быть и хуже. То же самое я сказала сестре. Больше всего в этом меня тревожит структура ее организма.
—Структура организма, — повторил я за ней. Похоже, «структура организма» была ее постоянной темой.
—Я не могу сейчас объяснить вам все подробности. Это был бы очень долгий и сложный разговор. Извините меня, господин Окада, но я думаю, что на нынешней стадии вам будет трудно вникнуть в его истинный смысл. Он касается мира, к которому мы подходим как профессионалы. Я пригласила вас сюда не для того, чтобы предъявлять какие-то претензии. И конечно, вы не несете никакой ответственности за то, что произошло. Об этом нет и речи. Я только хотела сообщить вам, что господин Ватая осквернил — пусть лишь только на время — структуру организма моей сестры. И еще — скоро у вас, возможно, в какой-то форме установится контакт с моей сестрой. Как я уже говорила, она помогает мне в работе. Наверное, вам лучше быть в курсе того, что произошло между нею и господином Ватая. И мне хочется, чтобы вы знали: такие вещи случаются.
Наступила короткая пауза. Мальта Кано погрузилась в молчание, а выражение ее лица будто говорило: «Задумайтесь, пожалуйста, над тем, что я сказала». Я задумался. О том, что Нобору Ватая изнасиловал сестру Мальты Кано. О связи между этим случаем и структурой организма. И о связи всего этого с исчезновением нашего кота.
—То есть вы хотите сказать, — начал я робко, — что ни вы, ни ваша сестра не собираетесь предавать это дело огласке или обращаться в полицию?
—Разумеется, нет, — бесстрастно ответила Мальта Кано. — Точнее говоря, мы никого не будем призывать к ответу. Мы лишь хотим как следует разобраться в причинах того, что произошло. Пока ответ на этот вопрос не будет найден, может случиться нечто еще более страшное.
Услышав эти слова, я немного успокоился. Я ничуть бы не расстроился, если бы Нобору Ватая арестовали за изнасилование, осудили и посадили в тюрьму. Он вполне это заслужил. Однако брат моей жены был довольно заметной фигурой, и такая новость обязательно стала бы бомбой для газетчиков. И конечно, жестоким ударом для Кумико. Что касается меня, то по соображениям моральной чистоплотности мне не хотелось бы такого развития событий.
—Сегодня мы встречаемся с вами исключительно ради кота, — продолжала Мальта Кано. — Господин Ватая попросил моего совета в этом деле. Ваша супруга, госпожа Окада, обратилась к своему старшему брату, господину Ватая, по поводу пропавшего кота, а он, в свою очередь, попросил консультации у меня.
Вот оно что! Ситуация прояснялась. Эта женщина была ясновидящей или вроде того, и с нею стали консультироваться о том, куда подевался кот. Семейство Ватая уже давно увлекалось предсказаниями будущего, местами с «чистым биополем» и тому подобными штуками. Конечно, личное дело каждого — верить во что хочется. Но зачем нужно было насиловать сестру своего партнера по этим делам? К чему создавать дополнительные трудности?
—Значит, вы на этом специализируетесь? Ищете пропавшее? — спросил я.
Мальта Кано пристально взглянула на меня своими лишенными глубины глазами. Казалось, на меня посмотрели окна пустого дома. Судя по их выражению, женщина никак не могла уловить смысла моего вопроса.
Оставив его без ответа, Мальта Кано проговорила:
—Вы живете в очень странном месте.
—Неужели? В каком смысле — странном? Вместо ответа она отодвинула стакан с тоником, к которому почти не притронулась, еще сантиметров на десять.
—Кошки ведь очень чувствительные создания. На какое-то время вновь повисло молчание.
—Итак, место, где мы живем, — странное, а кошки — животные с хорошим чутьем, — сказал я. — Это понятно. Однако мы живем там уже довольно давно — вдвоем, и еще кот. Из-за чего вдруг он пропал именно сейчас? Почему не ушел раньше?
—Точно я не могу ничего сказать. Может быть, течение изменилось. Что-то нарушило течение.
—Течение...
—Не знаю, жив ваш кот или нет. Но наверняка в окрестностях вашего дома его нет. Можете не искать — это бесполезно.
Я поднял чашку и сделал глоток уже остывшего кофе. За окнами накрапывал мелкий дождик. Небо затянули темные низкие тучи. Люди, прикрываясь зонтиками, с унылым видом перемещались вверх-вниз по пешеходному мостику.
—Дайте, пожалуйста, вашу руку, — попросила Мальта Кано.
Я положил на стол правую руку ладонью кверху, полагая, что она хочет погадать по линиям судьбы. Но Мальту Кано, похоже, совсем не интересовали мои линии. Вытянув руку, она накрыла мою ладонь своей. Закрыла глаза и застыла в этой позе, похожая на женщину, которая тихонько упрекает в неверности любовника. Появилась официантка и снова налила мне в чашку кофе, делая вид, что не замечает, как мы сидим, соединив руки на столе. Посетители за соседними столиками украдкой посматривали в нашу сторону. Я все время думал о том, не оказалось ли в кафе кого-нибудь из знакомых.
—Мне бы хотелось, чтобы вы мысленно представили какую-нибудь вещь, которую видели перед тем, как прийти сюда, — сказала Мальта Кано.
—Одну?
—Да, только одну.
Я стал вспоминать короткое цветастое платье, что видел в коробке с нарядами Кумико. С чего это вдруг именно оно пришло мне в голову?
Мы посидели, касаясь друг друга руками, минут пять, и они показались мне вечностью. И не только потому, что я ловил на себе пристальные взгляды окружающих: в прикосновении руки Мальты Кано было нечто такое, что не давало успокоиться. Рука была очень маленькой, ни горячей, ни холодной. То было ни теплое прикосновение любовницы, ни профессиональное касание врача. Оно действовало на меня так же, как ее взгляд. И то, и другое как бы превращало меня в опустевший дом — без мебели, без гардин, без ковров. В некую пустую емкость. В конце концов Мальта Кано убрала свою руку и глубоко вздохнула. Затем несколько раз кивнула.
—Господин Окада, — проговорила она. — Я думаю, скоро в вашей жизни произойдет много разных событий. Исчезновение кота — это только начало.
—Разных событий? — переспросил я. — Хороших или плохих? Задумавшись, она чуть склонила голову набок.
—Будет хорошее, будет и плохое. Плохое, кажущееся вначале хорошим, и хорошее, которое на первый взгляд выглядит плохим.
—Все это, как бы вам сказать, звучит для меня несколько абстрактно. Не могли бы сообщить что-нибудь поконкретнее?
—Да, наверное, то, что я говорю, действительно воспринимается как общие рассуждения. Но, господин Окада, когда речь заходит о сути вещей, часто бывает, что выразить это можно только общими словами. Поймите это, пожалуйста. Мы не гадалки и не прорицательницы. И можем говорить только очень неопределенно. Часто это само собой разумеющиеся, а иногда даже — банальные вещи. Однако скажу откровенно: по-другому продвигаться вперед нельзя. Конечно, конкретика привлекает внимание. Но в большинстве случаев это не более чем второстепенные явления. Так сказать, ненужные боковые дорожки. Чем глубже стараешься заглянуть, тем более общий характер приобретают явления.
Я молча кивнул, хотя совершенно не понимал, о чем толкует эта женщина.
—Вы позволите позвонить вам еще раз? — спросила она.
—Конечно. — По правде говоря, мне больше не хотелось, чтобы мне звонили, но ничего другого, кроме «конечно», я ответить не мог.
Мальта Кано резким движением сняла со стола свою шляпу из красной клеенки и, взяв укрытую под ней сумочку, поднялась с места. Не зная, как на это реагировать, я остался сидеть.
—Могу сообщить вам только одну пустяковую деталь, — объявила Мальта Кано, надев шляпу и посмотрев на меня сверху вниз. — Ваш галстук в горошек отыщется. Только не в вашем доме.
Примечание
6. Записочки с предсказаниями судьбы, распространяемые в японских синтоистских и буддистских храмах. По традиции многие японцы обращаются к богам через «омикудзи» по таким важным поводам, как женитьба, рождение детей, отъезд в путешествие и так далее.
| Следующее
|