Без риска быть... Николай Доля Астрология Живопись Имена Живое слово    Классика    Серебряный век    Психология    Сказки    Самиздат «Без риска быть...» проект Николая Доли

---

Урсула Ле Гуин

Предыдущее

12. Безводная страна

Тисовый посох светился в руке мага серебристым сиянием в беспросветной давящей тьме. Глаз Аррена уловил еще одно слабое мерцание: блик света на лезвии обнаженного меча, который он держал в руке. Атака и гибель дракона разорвала путы заклинания, и он выхватил меч, там, на пляже Селидора. И хоть юноша и был здесь не более чем тенью, это была тень живого человека, которая держала в руках тень меча.

Больше вокруг не было ни единого проблеска света. Здесь царил промозглый полумрак, как облачным ноябрьским вечером, когда можно разглядеть лишь неясные очертания близлежащих предметов. Аррен узнал поросшие вереском пустоши своих ночных кошмаров. Но ему показалось, что он зашел дальше, неизмеримо дальше того места, где он побывал во сне. Видимость была хуже некуда, и Аррен мог разглядеть лишь то, что они стоят на склоне холма, а перед ними находится низкая, по колено, каменная стена.

Гед продолжал держать Аррена за руку. Маг двинулся вперед, и юноша последовал за ним. Они перешагнули через каменную стену.

Неясный, длинный спуск уходил во тьму.

Над их головами, где Аррен ожидал увидеть плотную пелену облаков, на угольно-черном небе сияли звезды. Он посмотрел на них и ему показалось, что сердце его сжала ледяная рука. Таких звезд юноша никогда не видел. Недвижимые, они сияли холодным ровным светом. Эти звезды никогда не садились и не вставали, их никогда не закрывали облака, и не затмевал восход солнца. Крохотные и неподвижные, сверкали они над Безводной страной.

Гед начал спускаться по дальнему склону холма бытия, и Аррен не спеша последовал за ним. Ему было страшно, но тем не менее, сердце его было полно решимости, а воля — непреклонна. Он не позволял страху править собой, даже не отдавая себе в этом отчета. Аррен ощущал лишь какую-то глухую тоску, словно посаженное на цепь животное, забившееся в угол комнаты.

Ему показалось, что они спускались по склону холма довольно долго, хотя, возможно, он ошибался: в краю, где не дул ветер и вечно сияли звезды, не чувствовалось течение времени. Они ступили на улицы одного из местных городов, и Аррен увидел дома, в окнах которых никогда не загорался свет. В дверях со спокойными лицами и пустыми руками стояли мертвые.

Рыночные площади пустовали. Здесь никто ничего не покупал и не продавал, никто не тратился и не получал прибыль. Ничего не потреблялось и ничего не создавалось. Гед и Аррен одни шагали по узким улочкам, хотя несколько раз видели вдалеке у поворота некую фигуру, едва различимую во мраке. Увидев ее впервые, Аррен насторожился и поднял меч, но Гед покачал головой и пошел дальше. Юноша разглядел, что то была фигура женщины, которая медленно шла, не пытаясь скрыться от них.

Те немногие, кого они видели,— мертвые многочисленны, но и эта страна огромна,— неподвижно стояли или бесцельно бродили туда-сюда. Ни на ком из них не зияли раны, как на призраке Эррет-Акбе, который появился при свете дня в месте своей гибели. На них не лежала печать болезни. Они были целы и невредимы. Их вылечили от боли и от жизни. Вопреки страхам Аррена, они не вызывали отвращения и не пытались их запугать. Их лица были спокойны, лишены каких-либо эмоций, а в пустых глазницах не было и следа надежды.

Тогда вместо ужаса в Аррене пробудилось сострадание, а если в его основе и лежал страх, то не за себя, а за всех их, ибо видел он мать и дитя, что умерли вместе и вместе попали в царство тьмы. Но ребенок не бегал и не плакал, а мать не брала его на руки и даже не смотрела на него. А те, кто умер из-за любви, безразлично проходили мимо друг друга по улице.

Гончарные круги были недвижимы, ткацкие станки — пусты, а печи — холодны. Не было слышно гомона голосов.

Темные улицы меж мрачных домов вели их все дальше и дальше. Абсолютную тишину нарушал лишь звук их шагов. Было холодно. Аррен сперва не обращал на холод внимания, но тот постепенно сковал его душу, которая здесь являлась одновременно и его плотью. Юноша почувствовал, что очень устал. Они были в пути уже очень долго. «Зачем идти дальше?» — подумал он и слегка замедлил шаг.

Гед внезапно остановился, повернувшись лицом к человеку, что стоял на перекрестке двух дорог. Он был высок и строен. Аррену показалось, что он где-то видел это лицо, но мальчик никак не мог вспомнить, где. Гед заговорил с ним, впервые открыв рот с тех пор, как они переступили через каменную стену.

—О, Торион, друг мой, как ты попал сюда?

И маг простер руки к Мастеру Вызова Рокка.

Торион не сделал ответного жеста. Он стоял неподвижно, с невозмутимым лицом, но серебристое свечение посоха Геда нашло слабый отклик в запавших глазах Ториона. Гед пожал руку, которую тот не подал, и повторил вновь:

—Что ты здесь делаешь, Торион? Ты же еще не подданный этого королевства... Возвращайся!

—Я последовал за бессмертным и сбился с пути.

Голос Мастера Вызова был тих и глух, как у человека, который говорит во сне.

—Тебе нужно наверх, к стене,— сказал Гед, указывая на длинную, темную, пустынную улицу, по которой они с Арреном пришли сюда. Тут по лицу Ториона пробежала судорога, будто лучик надежды болезненно пронзил его, словно меч.

—Я не найду дороги,— сказал он.— Милорд, я не найду дороги.

—Надеюсь, ты сможешь,— прошептал Гед и, коротко обняв его, пошел дальше. Торион остался стоять на перекрестке.

Чем дальше они шли, тем сильнее Аррен укреплялся во мнении, что в этих бесконечных сумерках нет ни севера, ни юга, ни запада, ни востока, и невозможно узнать, туда ли ты идешь. Да и существовал ли путь наружу? Он вспомнил, что как бы они не поворачивали при спуске с холма, дорога всегда шла под уклон, значит для того, чтобы вернуться к каменной стене, нужно все время идти в гору, и на вершине холма они найдут выход. Но они не поворачивали обратно. Плечом к плечу они продвигались вперед. Следовал ли он за Гедом? Или Аррен вел мага?

Они покинули пределы города. Сельская местность в стране мертвецов пустовала. Ни деревца, ни кустика, ни единой травинки не росло на каменистой почве под неподвижными звездами.

Горизонта здесь не было, ибо поле зрения в полумраке сильно ограничено, но прямо по пути их следования крохотные звезды загораживала некая темная масса, возвышавшаяся над равниной. Это беззвездное пространство являло собой чередование зубцов и склонов и сильно напоминало горную цепь. Когда они подошли ближе, тени обрели более четкую форму: высокие пики, без всяких следов выветривания или вымывания. На них не было снега, который блестел бы в свете звезд. Вид их черных склонов наполнял отчаянием сердце Аррена, и он старался не глядеть в их сторону. Но он догадался, что это за горы, и они неудержимо притягивали его взгляд. Каждый раз, когда юноша смотрел на эти вершины, он ощущал холодную тяжесть в груди и едва удерживался от того, чтобы не пасть духом. Тем не менее Аррен продолжал шагать вперед, по-прежнему под уклон, ибо почва полого спускалась к подножью гор. Наконец, он спросил:

—Что это, милорд?...— и указал на горы, ибо у него пересохло в горле, и он не мог говорить.

—Они стоят на границе с миром света,— ответил Гед,— так же, как и стена из камней. У них нет другого Имени, кроме как Скорбь. Их пересекает дорога. Для мертвых она является запретной. Путь по ней не долог, но это горький путь.

—Я хочу пить,— сказал Аррен, на что его спутник ответил:

—Здесь пьют пыль.

Они пошли дальше.

Аррену показалось, что маг замедлил шаг и временами слегка спотыкается. Его самого больше не обуревали сомнения, хотя усталость продолжала расти. Они должны идти дальше, и они шли вперед.

Иногда они пересекали другие города мертвых, темные кровли домов в которых вечно торчали под одним и тем же углом к неподвижно висящими над ними звездами. После городов снова шли пустоши, на которых ничего не росло. Как только они покидали какой-либо город, он тут же терялся во тьме. Ничего не было видно ни впереди, ни позади, кроме гор, которые порядком приблизились и высились теперь прямо перед ними. Справа от них бесформенный склон уходил в сторону. Подобное ответвление — ох, как давно это было?— они пересекли у стены из камней.

—Куда ведет этот путь?— шепотом спросил Аррен у Геда, ибо юноша жаждал услышать звук человеческой речи.

—Не знаю,— покачал головой маг.— Быть может, это дорога в никуда.

В том направлении, куда они шли, склон становился все более пологим. Почва сухо скрипела у них под ногами, словно застывшая лава. Они, не торопясь, шагали дальше, и теперь Аррен уже и думать забыл о повороте назад, а также о том, как они будут возвращаться. Не думал он и о передышке, хотя очень устал. Как-то раз юноша попытался отвлечься от безмолвной тьмы, изнеможения и страха, думая о доме. Но он не смог вспомнить ни как выглядит солнечный свет, ни лица матери. Словом, идти дальше — единственное, что ему оставалось делать. И он шел дальше.

Аррен почувствовал под ногами ровную почву, и тут Гед за его спиной замедлил шаг. Тогда он тоже остановился. Долгий спуск завершился — это был конец. Дальше пути не было. Как и необходимости идти дальше.

Они находились в долине прямо перед Горами Скорби. Под ногами была галька и шершавые на ощупь, словно пемза, валуны. Эта узкая долина могла быть пересохшим руслом реки, некогда несущей здесь свои воды, или слезами застывшего впоследствии потока лавы, извергнутой черными пиками вулканов, что нависали над их головами.

Аррен застыл как статуя в этом погруженном во мрак узком ущелье, и Гед так же замер рядом с ним. Они стояли молча, подобно безразличным ко всему мертвым, уставившись в никуда. Слегка содрогнувшись, Аррен подумал: «Мы зашли слишком далеко».

Хотя, теперь это не имело никакого значения.

Словно вторя его мыслям, Гед сказал:

—Мы зашли чересчур далеко, чтобы повернуть назад.

Голос его был тих, но стенки огромной впадины частично отразили звук, и Аррен слегка вздрогнул от неожиданности. Неужели они пришли сюда, чтобы встретиться здесь с тем, кого искали?

Голос во тьме произнес:

—Вы зашли слишком далеко.

—Лишь столь долгий путь оказался достаточным,— ответил Аррен.

—Вы пришли к Безводной Реке,— сказал голос.— Вы не сможете вернуться к каменной стене. Вы не сможете вернуться к жизни.

—Этой дорогой — нет,— сказал Гед во тьму. Аррен с трудом различал его силуэт, хотя стояли они бок о бок, ибо возвышавшиеся над ними горы отрезали добрую половину света звезд, а по Безводной Реке, казалось, текла сама тьма.— Но мы должны отыскать твой путь.

Ответа не последовало.

—Мы здесь в равном положении. Если ты слеп, Коб, то ведь и мы стоим во тьме.

Ответа не было.

—Здесь мы не в силах убить тебя или причинить тебе вред. Чего ты боишься?

—Я не боюсь,— ответил голос из тьмы. Затем медленно, сопровождаемый слабым свечением, подобным тому, что испускал посох мага, среди темных масс валунов, расположенных вверх по течению от Геда и Аррена, возник человек: такой же высокий, широкоплечий и длиннорукий, как тот, что появлялся на дюне и песчаном пляже Селидора, только этот был много старше. Его густые спутанные волосы над высоким лбом были белы, как лунь. Итак, дух колдуна появился в царстве смерти не обожженный дыханием дракона, но все же не целый и невредимый — его глазницы были пусты.

—Я не боюсь,— повторил он.— Чего может страшиться мертвец?

При этих словах Коб рассмеялся. Звуки смеха прозвучали так фальшиво и жутко здесь, в этой узкой долине у подножья гор, что у Аррена на миг перехватило дыхание. Но он сжал рукоять меча и внимательно слушал.

—Я не знаю, чего может страшиться мертвец,— ответил Гед.— Ведь не смерти же? Тем не менее, ты боишься ее. Ибо ты нашел способ избежать ее.

—Да, и я жив: мое тело живо.

—Не совсем,— сухо заметил маг: — Иллюзия может скрыть возраст, но Орм Эмбар был не слишком ласков с этим телом.

—Я могу восстановить его. Я знаю секреты исцеления и омоложения, и это не какие-нибудь там иллюзии. Что ты можешь противопоставить мне? Что ты, Верховный Маг, можешь противопоставить мне, деревенскому колдуну? Я единственный из всех магов нашел Путь к Бессмертию, что еще не удавалось никому!

—Возможно, мы его и не искали,— заметил Гед.

—Нет, вы искали его. Все вы. И ты искал его и не смог найти, а потому несешь заумную чушь о принятом порядке, балансе и равновесии жизни и смерти. Но эти слова — насквозь лживы. Они призваны скрыть вашу беспомощность, ваш страх перед смертью! Какой человек не хотел бы жить вечно, если б смог? А я могу. Я бессмертен. Я сделал то, чего не смогли сделать вы, и поэтому я — ваш повелитель, и вы знаете это. Знаешь ли ты, как я добился своего, Верховный Маг?

—Узнаю.

Коб сделал шаг им навстречу. Аррен заметил, что хотя у колдуна не было глаз, его манера держаться порядком отличалась от поведения слепца. Казалось, он точно знал, где стоят Гед и Аррен, и побаивался их обоих, хотя ни разу не повернул головы в сторону юноши. Должно быть, он обладал неким колдовским вторым зрением, позволявшим ему ориентироваться в пространстве, чем-то, дающим ему представление об окружающем мире, хотя оно не могло заменить ему настоящее зрение.

—Я отправился на Палн,— сказал он Геду,— после того, как ты, в своей гордыне, решил, что проучил меня, преподав мне урок. О, ты действительно преподал мне урок, но только не тот, на какой ты рассчитывал! Тогда я сказал себе: теперь я видел смерть и не хочу принимать ее как должное. Пусть глупцы идут предначертанным им идиотским путем, а я — человек, я сильнее природы. Я не пойду на заклание, я не перестану быть собой! Приняв решение, я вновь взялся за «Наследие Пална», но нашел там лишь намеки на то, что мне было нужно. Поэтому я перекроил и переделал их и составил заклинание — величайшее из всех существующих заклинаний. Величайшее и последнее!

—Произнеся это заклинание, ты умер.

—Да. Я умер! У меня хватило мужества умереть, дабы найти то, что вы, трусы, никогда не смогли бы обнаружить — обратную дорогу из смерти. Я отворил дверь, что была закрыта с начала времен. И теперь я свободно передвигаюсь здесь, а также в любой момент могу вернуться в мир живых. Единственный из всех людей во все времена, я — Повелитель Обоих Миров. И дверь, что я распахнул, открыта не только здесь, но и в умах людей, в укромных уголках их душ, где все мы один на один с тьмой. Они знают это и приходят ко мне. И мертвые тоже вынуждены являться на мой зов, ибо я не утратил магии живых: души всех умерших, лордов, магов, гордых женщин, преодолевают стену из камней по моему приказу. Туда-сюда, от жизни к смерти, потакая моей прихоти. Все должны явиться ко мне, и мертвые, и живые — ко мне, который одновременно и жив, и мертв!

—Куда они являются, Коб? Где ты находишься?

—Между мирами.

—Но это ни жизнь, ни смерть. Что есть жизнь, Коб?

—Власть.

—Что есть любовь?

—Власть,— не колеблясь, повторил слепец, пожав плечами.

—Что есть свет?

—Тьма!

—Как тебя зовут?

—У меня нет Имени.

—Все в этой стране носят свои Настоящие Имена.

—Тогда скажи мне свое!

—Меня зовут Гед. А тебя?

Слепец усмехнулся и ответил:

—Коб.

—Это твое прозвище, а не Имя. Как тебя зовут? Где твоя подлинная сущность? Не оставил ли ты ее на Палне, когда умер? Ты многое позабыл, о Повелитель Двух Миров. Ты забыл, что такое свет, любовь и даже собственное Имя.

—Теперь у меня есть твое Имя и власть над тобой, Верховный Маг Гед... Гед, который был Верховным Магом, когда был жив!

—Мое Имя не даст тебе ничего,— сказал Гед.— Ты не имеешь надо мной никакой власти. Я — жив. Мое тело лежит на берегу Селидора, под солнцем, на вращающейся Земле. А когда это тело умрет, я окажусь здесь: но только в виде Имени, одного лишь Имени, в виде тени. Неужели ты не понял этого? Ты, который вызывал столько теней мертвых, неисчислимые легионы умерших, в том числе даже милорда Эррет-Акбе, мудрейшего из всех нас, так никогда и не понял, что все они и в том числе и он,— лишь совокупность тени и Имени. Но Смерть не зачеркнула его жизнь и не унизила его. Он там — именно т а м , а не здесь! Здесь ничего нет, лишь пыль и тени. Там он растворился в земле и в солнечном свете, в листьях деревьев и полете орла. Он жив. И все, кто когда-либо умер, живы. Они родятся вновь, и этому не будет конца. Все, кроме тебя. Ибо ты не умрешь. Ты утратил как жизнь, так и смерть ради того, чтобы спасти себя. Себя! Свое бессмертное «Я»! Что это? Кто ты?

—Я — это я. Мое тело не разрушится и не умрет...

—Живое тело испытывает боль, Коб, оно стареет и умирает. Смерть — это цена, что мы должны заплатить за нашу жизнь, и за все живое.

—Я не собираюсь платить! Я могу умереть и в тот же миг воскреснуть! Меня нельзя убить, я бессмертен. Я один на свете всегда останусь самим собой!

—Тогда кто ты?

—Бессмертный!

—Назови свое Имя.

—Король.

—Назови мое Имя. Я сказал его тебе минуту назад. Назови мое Имя!

—Ты нереален. У тебя нет Имени. Существую лишь я один.

—Ты существуешь без Имени и без облика. Ты не видишь дневного света, как не видишь и тьмы. Ты продал покрытую зеленью землю, солнце и звезды, чтобы спасти себя. Но у тебя нет личности. Ты продал самого себя. Ты отдал все, что имел, не получив ничего взамен. И поэтому ты ищешь теперь способ, как затащить к себе весь мир — тот свет и ту жизнь, что ты утратил,— дабы заполнить твое небытие. Но ты не сможешь сделать это. Даже все песни земли и все звезды небесные не заполнят пустоты твоей души.

Голос Геда бил наотмашь в этой холодной долине у подножия гор, и слепец съежился от его ударов. Он поднял лицо, и на него упал тусклый свет звезд. Казалось, он плакал, но у него не было глаз, а значит и слез. Коб открыл и закрыл темный провал рта, но вместо слов оттуда вырвался лишь стон. Наконец он выдавил из себя непослушными губами одно-единственное слово — «жизнь».

—Я бы вернул тебя к жизни, если бы смог, Коб. Но я не могу. Ты мертв. Но я могу дать тебе смерть.

—Нет!— воскликнул слепец и, рыдая, припал к земле, хотя щеки его оставались такими же сухими, как каменное русло реки, по которому вместо воды струилась тьма.— Ты не сможешь. Я отворил дверь между мирами и не в силах теперь захлопнуть ее. Никто не сможет закрыть ее. Она никогда не закроется вновь. Она тащит, она тащит меня. Я должен вернуться к ней. Я вынужден проходить сквозь нее и возвращаться сюда, к пыли, холоду и безмолвию. Она засасывает меня. Я не могу избавиться от нее. Я не могу затворить ее. В конце концов она высосет из мира весь свет. Все реки станут такими же, как Безводная Река. Нет такой силы, которая сможет закрыть дверь, что я отворил!

Его слова являли собой странную смесь отчаяния и мстительности, ужаса и тщеславия.

Гед лишь спросил:

—Где оно?

—Вон там. Недалеко. Вы дойдете туда. Но ты бессилен что-либо изменить. Ты не сможешь закрыть ее, даже если вложишь в рывок всю свою мощь. На это не хватит никакой силы.

—Возможно,— ответил Гед.— Но помни, что ты уже отчаялся, опустил руки, а мы еще нет. Проводи нас к тому месту.

Слепец поднял лицо, и на нем отразилась борьба страха с ненавистью. Ненависть взяла верх.

—Я не пойду,— сказал он.

Тут Аррен вышел вперед и сказал:

—Пойдешь.

Слепец застыл. Холодное безмолвие и тьма царства мертвых вновь окружила их, беря в полон их слова.

—Кто ты?

—Меня зовут Лебаннен.

—Неужели ты, зовущий себя Королем, не знаешь, кто он?

Коб вновь замер. Затем он, задыхаясь, прохрипел:

—Но он мертв... И ты мертв. Вы не сможете вернуться. Обратного пути нет. Вы попались в ловушку!

При этих словах свет вокруг него померк, и они услышали, как он развернулся во тьме и поспешил прочь.

—Дайте мне свет, милорд!— вскричал Аррен, и Гед, подняв свой посох над головой, позволил его белому сиянию рассеять эту древнюю тьму, полную скал и теней, среди которых высокая фигура слепца убегала от них вверх по руслу реки, стремясь к своей загадочной, неведомой цели. Аррен устремился вслед за ним, сжимая в руке меч. Гед поспешил за юношей.

Аррен вскоре оторвался от своего компаньона, и свет померк, заслоненный валунами и излучинами реки. Но звук шагов Коба, ощущение его присутствия служили хорошим ориентиром. Постепенно слепец сбавил шаг, словно дорога стала круче. Они вошли в крутое узкое ущелье, забитое обломками скал. Безводная Река сужалась к истоку, зажатая между отвесными берегами. Камни срывались из-под их ног и рук, ибо им пришлось встать на четвереньки. Аррен почувствовал близкий тупик и, рывком догнав Коба, схватил его за руку, чтобы он не скрылся. Перед ними открылась ниша в скале, шириной футов в пять-шесть, которая могла бы быть бассейном, если бы здесь текла вода. А над ней — полуобвалившийся утес и гора шлака. В утесе чернела дыра — исток Безводной Реки.

Коб не пытался вырваться. Он стоял совершенно неподвижно до тех пор, пока свет от посоха приближающегося к ним Геда не озарил его лишенное глаз лицо. Он повернулся к Аррену.

—Вот это место,— произнес наконец он, и его губы скривились в некоем подобии улыбки.— Именно его ты искал. Видишь его? Там ты сможешь обрести второе рождение. Все, что ты должен сделать — пойти за мной. Ты будешь жить вечно. Мы будем править вместе.

Аррен взглянул на это темное, пересохшее жерло, набитый пылью зев, где мертвые души, ползая в кромешной тьме, вновь рождаются мертвыми. Его вдруг передернуло от отвращения, и он прохрипел, борясь со смертельной слабостью:

—Пусть она захлопнется!

—Она захлопнется,— сказал возникший за их спинами Гед. Его руки и лицо светились теперь так ярко, словно он был звездой, упавшей с небес этой бесконечной ночью. Перед ним зиял пересохший источник — распахнутая дверь. Дыра была широка, но судить о ее глубине было трудно, ибо свет уходил в нее как в бездонную прорву и глазу не за что было уцепиться. Это была бездна, которую не в силах были преодолеть ни свет, ни тьма, ни жизнь, ни смерть. Там не было ничего. Это был путь, ведущий в никуда.

Гед поднял руки и заговорил.

Аррен все еще держал Коба за руку. Свободную руку слепец положил на скалистую стену утеса. Они оба замерли, завороженные мощью заклинания.

Поставив на кон все свое отточенное с годами мастерство и все силы пламенной души, Гед силился захлопнуть дверь, дабы восстановить целостность мира. И, повинуясь звукам его голоса и жестам его рук, скалы начали со стоном сдвигаться, пытаясь слиться воедино. Но в то же время свет неумолимо тускнел, покидая руки, лицо и тисовый посох мага, покуда не остался лишь слабый его отблеск. В этом призрачном свечении Аррен увидал, что дверь почти закрыта.

Слепец почувствовал, как движется под его рукой, смыкаясь, скала. Но он ощутил также, что искусство и силы человека, вершащего это, уже на исходе... И тогда Коб вдруг вскрикнул: «Нет!», отбросил Аррена и, рванувшись вперед, стиснул Геда в своих мощных объятиях. Под тяжестью его тела Гед рухнул на землю, и слепец вцепился ему в горло, пытаясь задушить его.

Аррен поднял меч Серриада и рубанул по склоненной шее Коба, видневшейся под гривой спутанных волос.

В мире мертвых живая душа обладает определенной массой, а тень меча сохраняет режущую кромку. Поэтому лезвие перерубило Кобу позвоночник. Из раны хлынула черная кровь, поблескивая в призрачном свете самого меча.

Но убить мертвеца — дело нелегкое, а Коб уже давным-давно умер. Рана затянулась, и кровь перестала течь. Слепец поднялся во весь свой немалый рост и с искаженным от ярости и ненависти лицом двинулся на Аррена, протягивая к нему свои длинные руки. Казалось, что он только теперь понял, кто его настоящий враг и соперник.

Так страшно было видеть его исцеление от смертельной раны, эту неспособность умереть, которая ужаснее самой мучительной смерти, что неистовая ярость затопила Аррена, и он, как варвар ринувшись вперед, нанес сокрушительный удар мечом сверху вниз. Коб упал с разрубленным черепом и залитым кровью лицом, тем не менее Аррен встал рядом с ним, готовый нанести удар прежде, чем рана затянется, и бить до тех пор, пока тот не умрет...

За его спиной Гед, с трудом встав на колени, произнес какое-то слово.

Услышав его голос, Аррен замер, словно чья-то рука удержала его руку с мечом. Начавший было вставать слепец тоже застыл. Гед, слегка пошатываясь, поднялся на ноги. Обретя равновесие, он повернулся к утесу.

—Стань единым целым!— сказал он громко и ясно, и концом посоха нарисовал на каменных вратах огненную фигуру: руну Агнен, Руну Конца, которую выбивают на крышках гробов и ставят там, где оканчиваются дороги. И между валунами не осталось ни единой щелочки. Дверь была закрыта.

Почва Безводной Страны задрожала у них под ногами, а по застывшему небу прокатился раскат грома и стих вдали.

—Словом, которое не будет произнесено до конца времен, я вызвал тебя. Словом, что было произнесено при сотворении мира, я освобождаю тебя. Ты свободен!

И склонившись над стоявшим на коленях слепцом, Гед шепнул ему что-то на ухо.

Коб встал и медленно огляделся  в и д я щ и м и  глазами. Он посмотрел на Аррена, затем на Геда, но не произнес ни слова, прожигая их пристальным взглядом своих темных глаз. На его лице не читалось ни ярости, ни ненависти, ни сожаления. Коб медленно повернулся и побрел прочь вниз по руслу Безводной Реки. Вскоре он скрылся из виду.

Ни лицо Геда, ни его посох больше не испускали света. Он стоял в полной тьме. Когда Аррен подошел к нему, маг оперся на плечо юноши, чтобы не упасть. По его телу прошла судорога.

—Дело сделано,— сказал Гед,— все в порядке.

—Да, господин. Нам пора возвращаться.

—Ты прав. Мы должны вернуться домой.

Гед был похож на человека, пораженного тяжким недугом и полностью потерявшего ориентацию. Он шел вслед за Арреном по руслу реки, с трудом переставляя ноги и то и дело спотыкаясь. Аррен держался рядом с ним. Когда берега Безводной Реки стали более низкими, а наклон почвы — менее крутым, он сперва свернул на дорогу, по которой они пришли — длинный, неопределенных очертаний склон, поднимающийся во тьму. Но потом Аррен избрал иной путь.

Гед смолчал. Когда они устроили привал, маг присел на кусок застывшей лавы и склонил голову.

Аррен понимал, что та дорога, по которой они пришли сюда, закрыта для них. Им необходимо было идти дальше. Они должны пройти весь путь до конца. Даже очень далеко — еще недостаточно далеко, подумал он. Аррен поднял взгляд на холодные черные пики, молчаливо и угрожающе высившиеся на фоне неподвижных звезд. И тут в нем заговорил неумолимый, насмешливый внутренний голос:

—Неужели ты остановишься на полпути, Лебаннен?

Юноша подошел к Геду и сказал очень мягко:

—Мы должны идти дальше, милорд.

Гед ничего не ответил, но встал.

—Я думаю, мы должны перевалить через горы.

—Веди нас, парень,— прохрипел Гед.— Помоги мне.

Итак, они стали карабкаться по покрытому пылью и шлаком склону на гору. Аррен как мог помогал своему компаньону. Но на гребнях и в узких ущельях царила абсолютная тьма, и юноше приходилось находить дорогу на ощупь, так что ему было трудно одновременно поддерживать Геда. Идти было нелегко, они постоянно спотыкались. Но чем дальше, тем хуже, ибо склон постепенно становился все круче и круче. Шершавые скалы обжигали пальцы, словно раскаленное железо. Тем не менее, они дрожали от холода, а по мере подъема температура все падала. Прикосновение к почве вызывало мучительную боль. Она пылала, как раскаленные угли, ибо в сердце этих гор бушевал огонь. Но воздух был пронизан холодом и мраком. Ни единого звука. Ни дуновения ветерка. Острые камни ранили руки, скользили под их ногами. Впереди них виднелись такие же черные вершины и отвесные скалы, что остались во тьме у них за спиной. Царство мертвых лежало где-то сзади и внизу. Впереди, над ними, высились неприступные утесы и скалы. И ничто не двигалось на всем протяжении этих черных гор, кроме душ двух смертных.

От усталости Гед часто спотыкался и едва не срывался вниз. Его дыхание становилось все более тяжелым, и он вскрикивал от боли каждый раз, когда ему приходилось хвататься за скалы. Эти стоны разрывали сердце Аррена. Он старался поддерживать Геда, не давая ему падать. Но часто дорога становилась такой узкой, что они не могли идти плечом к плечу, или Аррену приходилось заходить вперед, дабы разведать путь. Наконец, на крутом, восходящем к звездам склоне, Гед, поскользнувшись, упал ничком и не смог встать.

—Милорд,— позвал Аррен, склонившись над ним, а затем произнес его Имя: — Гед.

Маг не ответил и даже не шелохнулся.

Аррен поднял Геда на руки и внес на крутой склон. В конце его была ровная площадка. Аррен опустил свою ношу на землю и сел рядом, опустошенный и скорбящий, потерявший всякую надежду. Это была верхняя точка перевала между двумя горными пиками, к которой они шли так долго. Но за ней был тупик. Дальше идти было некуда. Ровная площадка заканчивалась крутым обрывом: за ним плескался бездонный океан тьмы, а в черной бездне неба горели крохотные звездочки.

Терпение — последний бастион надежды. Собравшись последними силами, Аррен, извиваясь, пополз вперед и заглянул за край обрыва. И там он увидел прямо перед собой белоснежную ленту пляжа, на которую накатывались янтарные волны, и заходящее в золотистом мареве за горизонт солнце.

Аррен вернулся обратно во тьму, поднял Геда так бережно, как только мог, и побрел вперед. Вдруг он словно наткнулся на какую-то преграду, и все исчезло: жажда, боль, тьма, свет солнца и гул прибоя.

Следующее