|
|||||||||||
|
Вы здесь: Живое слово >> Классика >> Алекс Орлов. Тютюнин против ЦРУ >> Части 76 - 84 |
Алекс Орлов. Тютюнин против ЦРУ |
| Предыдущее |
Части 76 - 84
- 76 -
С видом настоящих городских сумасшедших Тютюнин и Окуркин появились во дворе.
—Они совсем маленькие, Серег. Я даже сначала принял их за живность какую...
—За крыс? — машинально спросил Тютюнин.
—Ага. А ты как догадался?
—Не важно.
—Ну вот. Оказалось, что жидкость эта их очень интересует, и они сказали — мы на тебя работать будем за полстакана в день. А я говорю, какие с вас работники, вы же маленькие совсем...
—Стой, — сказал Тютюнин, останавливаясь. — Слышишь, как будто кто-то землю копает?
—Ну да, — согласился Окуркин. — Это, наверно, яму для столба телеграфного расширяют, электричество к стройке ведут.
—А почему ночью?
—Почему ночью? — Леха наморщил лоб. — А наверно, чтобы не жарко было.
И они двинулись дальше. Окуркин еще несколько раз пытался сбивчиво рассказать про переговоры с тыкликами, но Сергей так ничего и не понял.
Наконец они пришли к гаражу, и Леха начал открывать замок.
—Только ты не шуми, Серег, а то они уже спят... — шепотом предупредил он.
—Ну хорошо, — так же шепотом ответил Тютюнин.
Окуркин максимально осторожно приоткрыл дверь, а затем включил тусклую лампочку, которая была заботливо прикрыта красной тряпкой.
—Это чтобы не так ярко... — пояснил Леха. Затем нашел брошенные накануне тапочки и надел их.
—Вон там я им домик устроил, — сказал он, указав на стоявшую возле верстака обувную коробку. От обычной коробки она отличалась тем, что в ней были прорезаны крохотные двери и окна.
—Хочешь посмотреть на них? — спросил Леха.
—Ну, ты ж меня за этим привел.
—Хорошо, только старайся говорить тише...
Сказав это, Окуркин нагнулся и аккуратно снял с коробки крышку. На его лице появилась умильная улыбка.
Тютюнин тоже приблизился и, заглянув в коробку, едва не ахнул. На трех картонных кроватках, застеленных чистыми тряпочками, спали самые настоящие тыклики. Все они были в ночных колпачках, и возле каждой кровати стояли тапочки.
На одной из стен коробки висело маленькое ружье.
—Это зачем? — шепотом спросил Тютюнин.
—В либерастов стрелять.
—А кто они такие?
—Не знаю, — пожал плечами Окуркин. — Но у тыкликов с ними серьезные разногласия. Говорят, за последнюю неделю три разборки было...
—Три — это много, — покачал головой Тютюнин.
—Я тоже так думаю.
Продолжая умильно улыбаться, Окуркин осторожно вернул крышку на место.
—А работу для них ты уже придумал?
—Ага. Они мне двигатель усиливать будут.
—Как это?
—Я еще не знаю. Дал им на пробу пробоину починить — вот, справились.
Леха показал рукой на корму «запорожца», где еще недавно красовалась большая рваная дырка. Теперь там была ровная металлическая поверхность, гладкая и блестящая, словно зеркало.
—Ух ты! — поразился Сергей. — Толковые ребята!
—А то, — самодовольно ухмыльнулся Леха.
—А бадяги-то у тебя надолго хватит?
—Дней на десять. Если все будет пучком, а я чувствую, так и будет, придется смотаться в деревню.
—В бабкин дом?
—Ну да.
—Страшновато, — покачал головой Серега. От прошлых воспоминаний его даже передернуло. — Так ты на работу, что ли, завтра не пойдешь?
—Пойду. Тыклики сказали, что пока переберут железки, посмотрят, как лучше подобраться. Ты, говорят, хозяин, к вечеру наведайся.
—Чудно как-то, — сказал Сергей. — Ну, пойдем домой.
—Пойдем.
Они закрыли гараж и, чуть-чуть отойдя, заметили вдруг вынырнувший из темноты сгорбленный силуэт с лопатой, который устало брел в сторону двора.
—Кто это? — прошептал Окуркин.
—Не знаю. Давай не пойдем дальше. Подождем.
- 77 -
Ночью бабушку Живолупову пришли грабить, а возможно и убивать.
Около двух часов кто-то робко поскребся в дверь и на ломаном русском языке позвал:
—Откротти, телефона нада.
Живолупова спала чутким сном штатного разведчика, а потому сразу проснулась.
Она подошла к двери и серией кодовых стуков выяснила, что пришли ее партнеры-вьетнамцы.
—Чего так поздно? — спросила Гадючиха через дверь.
—Очень нада! Десити раз дорожи! — пообещали вьетнамцы, и Живолупова, не в силах одолеть свою, жадность, отперла дверь.
Каково же было ее удивление, когда визитеров оказалось не трое, как виделось через глазок, а целая дюжина.
—Эй, зайцы рисовые, а чего вас так много? — сердито спросила Живолупова и тут же узнала, почем вьетнамское кун-фу.
Нечестные партнеры навалились всей гурьбой и стали избивать бабушку ногами, принуждая ее отдать американский телефон.
Пока Живолупова билась с пятью-шестью азиатами, другие метеорами носились по ее двухкомнатной квартире и переворачивали все подряд, тарахтя как заведенные:
—Телефона-где-телефона-где-телефона-где?!
Не найдя телефона, вьетнамцы разозлились и повытаскивали ножики. Живолупова схватилась за ножку от поломанного стула и вступила в последнюю схватку. Она скоро поняла, что этим их не вразумить, и, выхватив из-под подушки пистолет с ядовитыми иголками, стала стрелять на поражение.
Через несколько секунд в квартире пенсионерки Живолуповой стало тихо.
Горе-партнеры лежали не шевелясь, а Живолупова вполголоса ругалась, оглядывая следы разрушений. И еще ей предстояло вынести двенадцать тел и где-то их прикопать.
—Во как неделька начинается, — проскрипела Гадючиха и, набросив кофту, сходила на балкон за лопатой. Потом выбрала кого полегче и с кряхтеньем забросила на плечо.
Заходить в лифт с такой ношей было неловко, пришлось затаскивать тело волоком. А возле подъезда Живолупову ждал неприятный сюрприз — страдавший бессонницей дедок примерно ее возраста.
—Здорово, баба, — сказал он, затягиваясь беломориной.
—Здорово, — процедила Живолупова.
—Пьяный, что ли?
—Пьяный, — ответила она и потащила тело за дом.
Там, на небольшом пустыре за детской площадкой она бросила его в траву, рядом с недокопанной ямой для столба.
«Немного подровняю, и всем места хватит. Они маленькие», — подумала Живолупова, оглядывая яму.
Потом отправилась в обратный рейс. Дедок с беломориной сидел на прежнем месте и кивнул ей как старой знакомой.
Гадючиха поднялась к себе домой и спустя несколько минут вышла, волоча еще двух «партнеров».
—Здорово, баба, — снова сказал дед.
—Здорово, — криво усмехнулась Гадючиха.
—Пьяные, что ли?
—Пьяные...
И так дедок здоровался с Живолуповой каждый раз, должно быть забывая, что они уже виделись.
Притащив последнего, Живолупова без передышки приступила к расширению ямы.
Она копала довольно сноровисто и так увлеклась, что не обратила внимания на посторонние звуки, а когда выбралась из доконченной ямы, увидала лишь последнего вьетнамца, который улепетывал в темноту.
—Вот зайцы рисовые, — покачала головой Живолупова и сплюнула глиняную крошку. — Даже яд не берет их, азиатов... Зря только таскала...
Она забросила лопату на плечо и пошла домой.
—Здорово, баба, — снова сказал старик. — Гости у тебя, что ль?
—Были. Разошлись, — ответила Гадючиха и присела рядом с ночным знакомым. — Ты чего куришь, дед? Старик молча протянул ей пачку. Живолупова закурила.
—Ты в каких местах бывал? — спросила она.
—На Соловках был, — ответил старик. — В Мордовии...
—А я на Колыме больше, — сказала Живолупова и, затянувшись, добавила. — Природа там красивая...
Они посидели еще немного. Тут на дорожке, ведущей к подъезду, появились еще двое бодрствующих — Тютюнин и Окуркин.
—Здравствуйте, — сказал Сергей, проходя мимо.
—Здорово, Серега, — ответила Живолупова. — У тебя чего, сортир забился?
—Почему это?
—Да ты вон и штаны надеть не успел.
—Нет, все в порядке. А ты чего с лопатой?
—Да вот покопать захотелось. Ночью, — ответила Гадючиха. — Должно, к дождю...
- 78 -
На работу Сергей Тютюнин пришел невыспавшимся, к тому же там его ожидал неприятный сюрприз.
Двое крепких людей в военной форме сбили Сергея с ног, едва он вошел в здание.
—Ой! Больно! — закричал он.
—Молчи, бандит. Тебя поймали, — строго сказал ему кто-то.
Серегу подняли с пола, и он увидел лицо, выражение которого не предвещало ему ничего хорошего. Ничего хорошего не предвещали также руки с волосатыми кулаками и кривые ноги, обутые в блестящие сапоги.
—Молчи, бандит... Тебя поймали... Хи-хи, — пропищал бухгалтер Фригидин, цепко держа своими лапками пачку сахара из Серегиных запасов. Пропищал и тут же укрылся в туалете.
—Ну что, Сергей Тютюнин, будете запираться или сразу все расскажете? — хитро прищурившись, спросил главный военный с волосатыми кулаками.
—Запираться не буду, — сказал Сергей. — Сразу все расскажу.
—Вот и хорошо. Ведите его в кабинет директора, — распорядился главный. — Возможно, обойдемся без увечий, — добавил он, не слишком уверенно.
Крепко удерживая Тютюнина под руки, дюжие конвоиры проводили его в кабинет Штерна, где оказались только напуганная секретарша и стоявший возле стены дизайнер Турбинов.
—Итак, ты знаешь, кто я? — спросил Сергея главный военный, когда арестанта припечатали к стулу и завели руки за спину.
—Нет, товарищ капитан, — честно ответил Тютюнин.
—Я военный прокурор этого округа. И того. И еще двух. Усекаешь?
—Нет, товарищ капитан.
—Туповат ты для крупных дел, Тютюнин. Или прикидываешься? — Прокурор подошел ближе и проникновенно заглянул Сереге в глаза.
—Не прикидываюсь, — ответил арестованный.
—Как давно знаешь майора медицинской службы Пивняцкого?
—Никак ни давно не знаю, товарищ капитан.
—Да? — Военный прокурор недобро усмехнулся и, подойдя к Турбинову, ткнул его в живот пальцем.
Турбинов сказал капитану «ой», а тот ему: «Смотри у меня!» И вернулся к Сергею.
—Ладно. Рассказывай, кто первым придумал это? Кто ученых хомяков изводил, а? Дивизию целую положили, подонки!!! — заорал прокурор и дал Сереге в морду.
«Хреново дело», — подумал Тютюнин, решив признаться во всем, как только разберется, в чем именно.
—Шкурки хомяков принимал, шкура продажная?
—Принимал, товарищ капитан. Шкурки хомяков продажные по четыре рубля. Десять тысяч штук...
—А ты знаешь, что это хомяки не простые, а золотые для нашего государственного бюджета? Ты знаешь, что это не просто грызуны, а самые настоящие воины?
—Нет, этого я не знал, товарищ капитан, — честно признался Тютюнин, но прокурор ему не поверил и снова дал в морду.
—Нельзя ли напомнить подробности дела, товарищ капитан? спросил Сергей, поняв, что пришла пора сотрудничать со следствием.
—Я тебе напомню. Я тебе напомню, бандит, — аспидом прошипел военный прокурор и вытер со лба пот. Потом заглянул в свои бумаги.
—Десять тысяч природных грызунов проходили программу обучения на хомяков-связистов и две недели назад, в четверг, поехали на промывку в баню. И ни один из них не вернулся, а спустя какое-то время в ваши «Рога и Копыта» доставили десять тысяч хомячьих шкурок. Теперь понял, что ты влип?
—Теперь понял, — сказал Тютюнин. — Но мне сказали, что они умерли от болезни, и привез их майор — военный биолог.
—Вот только не надо мне рассказывать этих сказок, дружок. «Я не знал», «я не мог». Мне известно, что ты мне скажешь, но вранье про ужасную и опасную для человека болезнь, которая якобы сразила хомяков-связистов, я уже слышал. Вставай, и поехали в тюрьму...
—В тюрьму? Так быстро? — удивился Тютюнин.
—А чего тянуть? Вечером вынесут приговор, а на рассвете... — Прокурор по-настоящему счастливо улыбнулся и мечтательно вздохнул.
—Что на рассвете? встревожился Сергей.
—Жена есть? — пропустив вопрос арестованного, спросил капитан.
—Есть. Любой зовут.
—Ну что же, как говорится: заплачет рыбачка, упав ничком.
- 79 -
Прежде Сергей Тютюнин в тюрьме не бывал ни разу. Так уж сложилось, что не было повода попадать за решетку. А теперь у него отобрали ремень, шнурки от дареных полуботинок, носовой платок с Чебурашкой и посадили в одиночную маленькую камеру без окошка.
—Ну все, — сказал себе Сергей. — Уж лучше бы в очередную «командировку» с Лехой отправиться, чем на рассвете...
Представив, как его будут расстреливать, Тютюнин зашмыгал носом. Потом, конечно, скажут: судебная ошибка, ни при чем был парень, случайно попался. Но будет уже поздно. И, что самое обидное, Сергей так и не узнает, сумели ли тыклики усилить двигатель Лехиного «запорожца».
Примерно через полчаса железная дверь с лязгом открылась, и в камеру вошли те двое, что доставляли Сергея в тюрьму.
—Эй, еще же не рассвет! — крикнул он в отчаянии.
—Мы знаем, — ответили они и стали Серегу бить. Просто и беззлобно, но все равно очень больно.
Потом, видимо устав или по какой другой причине, они оставили арестанта в покое и ушли. Однако в одиночестве Тютюнин пробыл недолго. В железной двери распахнулось окошко, и кто-то спросил:
—Обедать будешь?
—А уже разве обед? — спросил Сергей.
—Будешь или нет?
—Буду, — сказал Сергей и, поднявшись с нар, получил перекрученную алюминиевую миску с желтоватой бурдой и кусок хлеба в придачу. Не то чтобы он хотел есть, но ему было любопытно, чем здесь кормят. Оказалось, практически ничем.
Не успел Тютюнин притронуться к угощению, как в коридоре снова загремели тяжелые шаги, и в камеру ворвались его недавние мучители.
—Дайте хоть поесть, сатрапы! — в отчаянии закричал Леха, но конвоиры выволокли его из камеры и потащили по коридору.
После долгих путешествий по этажам Тютюнина привели в провонявшую табачным дымом комнату, где он опять встретился с прокурором.
—Ну, Серега, повезло тебе, — сказал капитан и удивленно покачал головой, словно все еще не веря в случившееся. — Одним словом, обвинение с тебя снимается, поскольку хомяки вдруг объявились.
—Как это объявились? Они же мертвые!
—Да не мертвые. Хомяки-связисты вернулись в расположение части из самовольной отлучки. Теперь им светит дисбат.
—А что с нашими шкурками?
—С вашими шкурками все в полном порядке. Они действительно принадлежали животным, погибшим от ужасной и опасной для человека болезни.
—А от этих шкурок нельзя заболеть? — тут же спросил оправданный.
Прокурор подошел к Тютюнину и обнял его за плечи.
—Время сейчас трудное, дорогой товарищ. Поэтому нельзя нам болеть. Никак нельзя.
- 80 -
У тюремных ворот Тютюнина встречала Люба. Ее глаза были красны от слез. Она с громким плачем упала на грудь любимому мужу, больно ткнув его узелком с ржаными сухарями и оловянной кружкой.
—Сережа! Вернулся! — всхлипывала Люба. Тютюнин погладил ее по плечу и сказал:
—Меня оправдали, Люба. Чего же ты плачешь? Давай-ка ты на работу возвращайся.
—А мне возвращаться не надо! — Люба подалась назад и заглянула мужу в глаза. — Мне, Сережа, до среды отгул дали! Правда хорошо?
—Хорошо, — согласился Тютюнин. — Узелок-то тебе мамаша передала?
—Ага. Ту все что нужно — сухарики, кружечка, немного табачку и мыло.
—Мыло, — криво усмехнулся Тютюнин. — Веревку не забыла положить?
—Зачем? — не поняла Люба.
—Не важно, — отмахнулся Сергей и, поцеловав Любу в щеку, решительно двинулся к остановке городского транспорта.
Ему не терпелось поскорее попасть в свой родной «Втормехпошив».
Не замечая строгих контролеров и суетливых пассажиров, Сергей перепрыгивал из троллейбуса в метро, из метро в автобус, а потом на трамвай. Добравшись до своего предприятия, он остановился возле ларька, торговавшего жвачкой, китайскими игрушками и другими товарами первой необходимости.
—Сахар есть, девушка? — спросил Тютюнин через стекло.
—Ой, он рафинадный, вам ни в жизнь не угрызть, — призналась честная продавщица.
—Это даже хорошо, — злорадно улыбнулся Сергей. — Дайте мне аж две пачки.
Продавщица подала Сергею две серые и тяжелые, как кирпичи, упаковки.
—Пятьдесят рублей, — сказала она.
—Хорошо, только денег у меня с собой нет. Вы подождете немного, я здесь, напротив вас работаю?
Продавщица хотела закричать: «Да что это такое, давайте деньги сейчас же или возвращайте товар!» — но Сергей сунул к ней в окошко свою побитую физиономию, и она сказал:
—Пожалуйста. Я вам верю, гражданин.
И Сергей побежал во «Втормехпошив». Влетев в помещение приемки, он застал там штук двадцать встревоженных старушек, дожидавшихся его прихода. Увидев своего благодетеля, они радостно загомонили.
—Одну минуточку, — попросил их Сергей. — Я только сахарок пристрою и сразу назад.
Старушки стали ждать, а Сергей прямиком помчался в бухгалтерию.
—Ой, это вы, Сергей! — встретила его в коридоре секретарша директора Елена Васильевна. — Вас насовсем отпустили или вы... — Елена Васильевна перешла на шепот, — или вы сбежали?
—Отпустили. Полностью оправдан.
—А Борис Львович про вас спрашивал. Он так удивился, что вас забрали... Зайдите к нему.
—Обязательно зайду, — пообещал Сергей, — но сначала в бухгалтерию.
—А-а, понимаю, — кивнула секретарша. — Признаться, Сергей, я бы с удовольствием к вам присоединилась. — Елена Васильевна подошла к Тютюнину ближе и, взяв его за пуговицу, с придыханием произнесла:
—Но вы ведь женаты...
—Ну да, — ответил Тютюнин, несколько сбитый с толку. Однако, когда Елена Васильевна ушла, Сергей быстро восстановился и наполнился прежней, тихой и ликующей, злобой.
- 81 -
Никогда еще бухгалтер Фригидин не сводил дебет с кредитом в таком прекрасном расположении духа. То и дело бросая работу, он пробегал пальцами по костяшкам деревянных счетов и, лихо поддергивая сползавшие налокотники, напевал что-то легкое и воздушное.
Иногда он бросал взгляд на пачку от сахара и, послюнив палец, вычищал из нее остатки сахарной пудры.
—Ла-ла-ла! — пел Фригидин. — Трам-пам, та-ра-рам! За его спиной скрипнула дверь, и он, не оборачиваясь, пропел, подражая Демису Руссосу:
—Кто та-а-ам?
—Сто грамм, — ответил знакомый до физической боли голос, и в следующее мгновение Фригидину дали по башке.
—Ой! — воскликнул он и, вскочив со стула, замер, не в силах побороть холодное оцепенение.
—А я тебе сладенького принес, — сказал Тютюнин и швырнул на стол два неподъемных рафинадных кирпича.
—Постойте, Сергей, вы меня не так поняли! — затараторил Фригидин, выставляя вперед ладони и таким образом отгораживаясь от медленно наступавшего Тютюнина. — Я просто отвлекал на себя внимание этих... этих... зверей! Этих монстров! Этих невозможных хамов-неужели вы мне не верите?
—Не верю. Ты жрал мой сахар.
—Но не оставлять же его врагу, Сергей! А как гражданин...
—Жри рафинад... — перебил его Тютюнин.
—Да я с удовольствием, только хотелось бы расставить все точки, а также запятые, поскольку...
—Жри — или пожалеешь, — предупредил Тютюнин.
—Но меня опять отвезут размачивать в отделение нестандартной терапии! — пятясь от Сергея, закричал Фригидин.
—А ты хочешь в травматологию?
—Нет, не хочу. Сейчас же начинаю есть. — С этими словами Фригидин схватил одну из коробок и впился зубами в картон. Однако тут же оставил это занятие и заговорил на отвлеченные темы:
—Между прочим, Сергей, вопрос из вопросов. Есть ли жизнь на Марсе?
—Фригидин, не зли меня.
—Ладно, замяли, — сразу согласился бухгалтер и снова начал мусолить картон, но снова отвлекся. — А вот какой случай произошел с персидским царем Буром Вторым, когда его слоны переходили вброд Миссисипи...
Несколько затрещин заставили бухгалтера заняться делом, и спустя полчаса одна коробка была опустошена.
—Перерыв пять минут, — бесстрастным голосом рефери объявил Тютюнин, и обливающийся потом Фригидин свалился на свой стул.
—Пей больше воды, Фригидин. Уменьшай концентрацию, — советовал Сергей.
—Не могу... Я и так два чайника выпил!
—Ничего. Еще графин остался и аквариум.
—Там же рыбки!
—Рыбок не тронем, — пообещал Сергей. — Они ни при чем... Перерыв окончен. Приступай к последней порции.
—А может, не нужно, Сергей, а? Хотите, я подарю вам подшивку порнографических журналов?
—Нет.
—А стеклянные шарики и игрушечный электровоз?!
—Начинай!
Поняв, что Тютюнин не отступит, бухгалтер придвинул к себе новую коробку с рафинадом и с выражением обреченности на лице принялся ее глодать.
Однако он не одолел и половины, когда в его теле начался процесс естественной кристаллизации.
- 82 -
Врачей вызвали уже без Тютюнина, поскольку он полностью отдался любимой работе.
В этот день к нему на приемку принесли много разного товара. Тут были пыжики, кроличьи лапки, поддевка из койота и шапка из тундровых пеструшек.
Когда половина очереди был обслужена, Сергей почувствовал, что на него кто-то смотрит, и оглянулся.
Это была знакомая ему врачиха Света, которая приехала вызволять Фригидина во второй раз.
—Привет, — сказал ей Тютюнин. — Как дела?
—Нормально. Заливаем вашему бухгалтеру воду в задницу...
—А... — сказал Серега, чувствуя некоторое смущение. Старушки из очереди тоже приметили особую атмосферу и притихли, не скандаля, против обыкновения, по поводу простоя.
Света повела бюстом и шагнула к Сергею. Он нервно улыбнулся и отступил, надеясь, что при посторонних она не посмеет.
Однако Света была настроена очень решительно и, припечатав Тютюнина бюстом к стене, крепко поцеловала его взасос.
Старушки возликовали и дружно грянули «Ай люли — четыре гуся!», а Света, довольная своим поступком, покинула помещение, оставив Сергея в состоянии крайнего удивления.
Старушки затянули «Вот мчится тройка удалая» и трижды начинали ее с начала, пока Сергей не принял весь принесенный ими хлам.
Лишь после этого пенсионерки вышли на улицу, и в приемке стало тихо.
Сергей, облегченно вздохнув, опустился на старый табурет и только теперь заметил в углу ту самую пожилую женщину, что сдавала ему сиамского Рудольфа.
В первый момент Сергею показалось, что клиентка поняла свою ошибку и пришла потребовать мех обратно, однако он тут же вспомнил, что это никакая не женщина, а переодетый мужик.
Впрочем, кричать: «Уйди, переодетый мужик, уйди!» — Тютюнин не собирался. Он хотел придержать этот аргумент на случай, если «пожилая женщина» потребует назад своего Рудольфа.
—Слушаю вас внимательно, — сказал Сергей.
—Я принесла вам еще одну скромную вещь, — сказал переодетый мужик.
—Показывайте.
«Пожилая женщина» стала доставать из сумки меховое изделие, и в этот момент на пол с отчетливым грохотом вывалился пистолет.
У Сергея было отменное зрение, поэтому он без труда прочитал сделанную на рукоятке надпись: «Произведено в США. Специально для агентов ЦРУ».
—Это не мое! — воскликнула «пожилая женщина» и, резко нагнувшись, подхватила пистолет, чтобы спрятать его в сумку. При этом она обронила что-то еще, и Тютюнин снова получил возможность продемонстрировать свою зоркость.
«Агент ЦРУ Берк Смит. Русский отдел».
—Это не мое! — в истерике заорала посетительница и, подхватив удостоверение, спрятала его в карман.
—Наверно, бабушки обронили, — предположил Сергей. — Давайте показывайте свою скромную вещицу, а то я скоро закрываться буду.
Нервно подергиваясь и шипя, как паровой клапан, «пожилая женщина» достала из сумки альпийские шорты из настоящей серебристой жуа.
—Е-мое! — только и сумел выговорить Тютюнин, пораженный совершенством этого меха, не менее редкого, чем рудольф. — Даю двести рублей!
—Давайте, — сразу согласилась «пожилая женщина», понемногу приходя в себя.
«Позор! — внутренне злился Берк Смит. — Позор, провал и полная профессиональная непригодность!»
В первую минуту ему хотелось помчаться в посольство и написать рапорт с просьбой об отставке, но потом он решил, что погорячился и что не правильно бросать босса Джонсона, особенно теперь, когда им на помощь прислали Техасца.
—Скажите, Сергей, а что вы делаете по вечерам? — спросил Смит, убирая в карман полученные двести рублей.
—А чего вам? — насторожился Тютюнин.
—Дело в том, что я изучаю проблемы мездровосстановительных экзекуций, ну и вообще о мехе могу говорить просто часами...
Видя, что Тютюнин смотрит все еще недоверчиво, Смит добавил:
—Есть также пара абонементов на выставку «Меха-Экспо» и серию семинаров на тему «Хорь — мягок и полезен».
—Хорь? — переспросил Тютюнин. Хорь нравился ему всегда, хотя попадался довольно редко. — Вот про хоря мне интересно. Только желательно на дневной сеанс, а то жена Люба меня не поймет.
- 83 -
Вечером Сергей как ни в чем не бывало вернулся домой. Опухоль с его побитого лица почти спала, а синяки на ребрах прикрывала рубашка.
Любу он застал сидящей перед телевизором. Она бойко стрекотала железными спицами, старательно вывязывая правый носок. Получалось у нее довольно быстро, но совсем не правильно, и количество левых носков возле кресла множилось.
—Ой, Сережа! А тут Сиси, представляешь, плачет. Она встретила своего сына, а тот оказался ее отцом. Представляешь?
—Ты Афоню кормила? — спросил Сергей, посмотрев на кота, который терся об его ноги.
—Он не жрет, собака. Наверно, тебя ждет... Там на кухне пирожки, как ты любишь. Я их собиралась тебе в передачку положить, но тебя же отпустили. Сереж, а ты не говори никому, что тебя отпустили, ладно? Чтобы мне отгулы до четверга догулять. А в четверг будто бы отпустят. Ладно?
—Ладно, — буркнул Тютюнин.
В замке провернулся ключ, Сергей удивленно оглянулся. Дверь распахнулась, и в квартиру вбежала сияющая теща. По случаю праздника Олимпиада Петровна была наряжена в розовое платье с лентой, в одной руке она держала букет гвоздик, а в другой — бутылку шампанского.
—Первый день без этого придурка! — закричала Олимпиада Петровна, однако тут она увидела Сергея и поперхнулась своей радостью, как прогорклым кефиром.
—Это что же, — произнесла она, — мой узелочек с сухариками вам не пригодился, Сергей Александрович?
—Не пригодился, Олимпиада Петровна. Оставьте себе, — ехидно ответил Тютюнин.
Теща неловко присела на софу и отстраненно уставилась на горку левых носков, а Люба отложила вязанье и, подойдя к матери, сказала:
—Ну чего ты, все же обошлось.
В этот момент в дверь позвонили. Сергей вышел открывать и увидел Окуркина. У него было красное лицо, а глаза сияли, как на прошлое Первое мая.
—Получилось, Серег! Получилось!
—Чего получилось?
—Тыклики! Они работают, заразы! Кстати, с возвращением! Я, как в газете прочитал, просто слезы, понимаешь, полились.
—В какой газете?
—В центральной.
—И чего там написано?
—Что Сергей Тютюнин, больше известный под кличкой Фенимор, создавал двойную отчетность на предприятии «Втормехпошив». Дескать, признался во всем и уже посажен.
—Вот сволочи, — покачал головой Сергей.
—Да ладно. Главное, что ты сбежал! Пойдем, работу тыкликов продемонстрирую!
—Постой, почему это сбежал? Меня полностью оправдали.
—Да? А в газете написано, что ты сбежал, опасен и в городе объявлен перехват.
—Тоже в центральной?
—Тоже.
—Вот сволочи... — Сергей вздохнул, затем махнул рукой и сказал:
—Иди, я сейчас спущусь, только пирожков возьму с собой.
- 84 -
«Запорожец» стоял прямо у подъезда, и возле него вилась детвора, как будто это был какой-то «мерседес».
—Видишь, как облепили! Чуют силу, чуют! — прокомментировал Леха это явление.
Разогнав мальчишек, они сели в машину и примерно с минуту сидели в торжественной тишине.
—Ну давай, — сказал Сергей. Леха повернул ключ зажигания. Вопреки ожиданиям Тютюнина, мотор не затарахтел, как три бензопилы, а приятно заурчал, вызывая лишь легкое подрагивание корпуса.
Сергей удивленно посмотрел на сияющего Окуркина и заулыбался.
Леха осторожно тронул машину с места, и они выехали со двора.
—Возле стройки бетонка старая — там и попробуем, — сказал Окуркин.
—Как знаешь, — ответил Тютюнин, получая удовольствие от прогулки. — Эх, а про пирожки-то я забыл!
—За коленки держись, сейчас взлетать будем! — предупредил Леха, выводя усиленный «запорожец» на испытательную трассу.
Остановившись в начале запыленного куска асфальта, Окуркин погазовал, оглашая окрестности угрожающим рыком. Потом подмигнул Сергею и, крикнув: «За рулем Шумахер!» — отпустил сцепление.
«Запорожец» едва не встал на задние колеса и с ревом понесся вперед, вдавливая пассажиров в слабые спинки кресел. В глазах у Тютюнина потемнело, и он успел порадоваться, что не начал кушать пирожок.
Вскоре заскрипели тормоза, «запорожец» пошел юзом, и Окуркин лихо развернул машину на сто восемьдесят градусов.
—Ну как? — спросил он, заглушив двигатель.
—О-о! — только и сумел произнести Тютюнин. — И это все тыклики?
—Они самые!
—И что, они сейчас там, в моторе?
—Ну да. Я их сам подсаживал в выхлопную трубу. На них были прорезиненные штаны и блестящие калоши... — сообщил Леха. — Нам нужно в деревню смотаться, Серег, чтобы побольше горючки доставить. Ты же видишь, тыклики этого стоят.
—Тебе раньше и этого «запорожца» хватало, без тыкликов.
—Да ты что! Нам с ними это... сотрудничать надо. Они мне знаешь что сказали? — Что?
—Что у либерастов есть машинка по умножению пивных банок.
—У кого? — не понял Тютюнин.
—У ихних этих... оппонентов.
—И чего эта машинка делает?
—Банки умножает, чудак. Закладываешь две штуки, а вытаскиваешь четыре.
—Да? — удивился Сергей. Хоть он и опасался ехать в деревню, но умножитель банок им с Лехой очень бы пригодился.
—Ладно. Когда поедем?
—Давай завтра. Я на работу могу не идти, потому что завод мне за пятьдесят лет задолжал, а ты вообще в бегах.
—Я не в бегах! — возмутился Сергей и стал нервно есть пирожок. — Я полностью оправдан, поскольку хомяки-связисты не были убиты, а просто бегали в город в самоволку!
—Ты чего-то бредишь, старик. Хомяков-связистов не бывает. Это сказочки для клиентов из дурки...
—Ага, а тыклики бывают, — усмехнулся Сергей.
—Тыклики, Серега, это реальность, данная нам в ощущениях... — с серьезным видом произнес Окуркин.
Тютюнин перестал жевать и с тревогой уставился на друга.
—Ты сам-то понял, чего сказал?
—Конечно понял, — кивнул тот и, уходя от дальнейших расспросов, предложил:
—А давай вон ту будку старую свалим.
—В ней же электричество...
—Да нет там давно никакого электричества, — уверенно заявил Окуркин. — Я ее открывал — все нутро пустое.
—А зачем ее валить?
—Машину испытывать будем. За сколько сто кэмэ набирает, я измерил. Теперь померим «мощность на крюке». Это такая характеристика, обязательная для танков и тракторов.
—У тебя же не танк, — возразил Тютюнин.
—А кто тебе сказал? Сейчас рогом упремся, и увидишь, кто здесь танк.
С этими словами Леха завел машину и, подъехав к старой будке, уткнулся в нее передним бампером.
—Понемножку... — скомандовал себе Окуркин и стал давить на преграду.
Будка качнулась раз, другой. Из-под нее выскочили две крысы и исчезли в пыльной траве.
—Крысы бегут с корабля! — прокомментировал Леха и добавил газу. Будка затрещала и начала заваливаться, однако как-то медленно. Непонятно было, чем же она держалась, если стальные опоры давно сгнили.
Сергей выглянул в окно и понял, что держало дряхлую будку. Оказалось, это был черный, толщиной в руку кабель, который Леха своим «запорожцем» выворачивал из земли.
—Стой! — закричал Тютюнин, но было уже поздно. Будка рухнула и рассыпалась в труху, а увлеченный ею кабель полностью обнажился, протянувшись метров на сто, до железобетонного столба уличного освещения.
В момент, когда Тютюнин это увидел, столб уже падал. Он рвал провода и рассыпал искры, одновременно увлекая за собой следующий столб, а тот — еще один.
Скоро цепная реакция привела к аварии на торговой точке у перекрестка, где трое суток разгружали фуры с ранними арбузами. Свой недоспелый товар продавцы любовно укладывали в загон из дощатых щитов приличной высоты, и, когда один из упавших столбов повалил эти щиты, вся масса зеленых арбузов устремилась на свободу.
Они смели несколько машин и покатились под гору, наводя панику на водителей и пассажиров городского транспорта.
—Гони, чего стоишь! — крикнул Сергей. — Быстрей, пока нас не заметили!
И Леха погнал.
| Следующее
|