Часть 2. Тщетные попытки не увенчались успехом
Поэтому совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди.
Лао Цзы. «Дао Дэ цзин», 7
Никогда не следует думать, будто ты понимаешь, что делаешь.
Авессалом Подводный
Глава 1. За столом переговоров
В пять минут седьмого Нина, стоя у двери, подмигнула Кате. Та только улыбнулась, мол, что такое?
—Сейчас увидишь,— Нина нажала кнопку быстрого вызова, приложила аппарат к уху, а Кате сказала:— Я тебе обещала поговорить с ним.
Катя только кивнула в знак согласия. Такая договоренность, действительно, была.
—Привет, Степа, да, я,— голос Нины изменился, и улыбка появилась особенная.— Мне надо с тобой встретиться. Да, я знаю, что на завтра договаривались, но завтра может и не получиться. Ты домой не звони, мне, может, трех минут хватит. Где и когда мы сможем пересечься?
Что говорил Степа, Катя не слышала, но видела, как кивает Нина, значит, встретятся. У нее мелькнула мысль: «Первый шаг будет делать Нина? Пусть. У нее это лучше получится».
—Хорошо, договорились,— Нинка выключила телефон и доложила Кате:— Ты не волнуйся, про три минуты я сказала на всякий случай. Я все-таки хочу объяснить ему, а это будет чуть дольше. Я пойду? Он мне назначил стрелку через десять минут.
—Ладно, только не забудь мне рассказать про эти три минуты. С Богом!
—Спасибо! Я, честно, не знаю, смогу ли, но постараюсь. До встречи.
Катя чмокнула Нину в щеку и проводила. Начинается новый этап жизни.
===========
Нина медленным шагом шла к «Миру вкуса», где через десять минут они должны были встретиться со Степаном. Если идти медленно, то она там будет минут через пять, так что, можно придумать, с чего начать разговор, чтобы он не закончился, так и не начавшись. Она, конечно, сгоряча пообещала, что сумеет договориться, и была такая вероятность — процентов тридцать, что разговор получится, но все равно, сердце было не на месте. Но первую фразу она придумала, а пока торчала перед входом в магазин, придумала еще несколько на оба случая, в зависимости от того, в какую сторону пойдет разговор.
Степа опоздал на пару минут, на Заставе была пробка, поэтому пока развернулся, пока добрался. Ну вот, ее любимый мужчина перед нею, а тут, будто комок встал в горле, легче было с Катькой начать разговаривать, чем с ним. Она прокашлялась, прежде чем поздороваться с ним.
—Степа, давай отойдем с дороги. Не знаю, надолго ли я тебя задержу, все зависит от твоего ответа на мой вопрос.
—Ну, пошли, конспираторша. Что за спешность, что за вопрос?— Степа повел ее в арку, где во дворах была скамейка, чтобы можно было присесть переговорить.
—Ты помнишь, мы как-то разговаривали о ценности слов? Что иногда они несут глобальный смысл, а иногда не значат практически ничего. Я хотела выяснить только одно: ты за весь месяц ни разу не говорил мне, что ты меня любишь. Нет, подожди, я не прошу этого. Я думаю, что для тебя это слово имеет очень важный смысл. Поэтому требовать такого признания от тебя я не имею права. Только из-за того, что я считаю, что люблю тебя, я очень прошу тебя ответить искренне. У тебя отношения со мной серьезны или просто так, для развлечения?
—Это что-нибудь меняет?— Степан решил уклониться от ответа. Он не был готов к такой постановке вопроса.
—Для тебя не знаю. Для меня это сейчас очень важно. Я не отрицаю возможности, что могла придумать себе всего... Придумывать разную ерунду мы мастаки, сам знаешь. Я тебя спрошу конкретно, да или нет. Как ты считаешь, то, что между нами, для тебя серьезно или нет?
—Серьезно.
—Спасибо! Этого вполне достаточно для того, чтобы ты меня мог понять. Я потом тебе все объясню, если ты захочешь.
—Нина, такое долгое вступление. У нас же не было закрытых тем.
—Вот только поэтому я и рассчитываю на твое понимание. Я все про нас рассказала Кате,— Нина замолчала, она видела, как изменился в лице Степан, как он с трудом переваривает эту новость, лихорадочно прикидывая, что же теперь делать.
—Если ты спросишь, зачем я это сделала? Могу объяснить. Правда, могу и уйти, если ты не захочешь выслушать, то есть, на этом можно и заканчивать. Но заканчивать все. Ты сам понимаешь, слово «серьезно» не несет такой нагрузки как слово «люблю».
—Нин, подожди. Сейчас я чуть привыкну к тому, что услышал.
—Не надо ждать. Давай объясню. Или посылай.
—Куда?
—Вообще. Тупишь?— улыбнулась Нина.
—Ну попробуй объяснить.
—Тебе надо это?
—Надо.
—Значит, мы не расстанемся после этого разговора?
—Не знаю. Я не могу такого тебе гарантировать. Хотя, скажи, как на это Катя отреагировала?
—А как она могла? Сначала ругалась, потом плакала, потом долго говорили. Вот, и я ей пообещала тебе все объяснить. Я же от вас тебе звонила. Она знает, что мы сейчас с тобой об этом разговариваем. Я только поэтому просила тебя не звонить домой, чтобы не врать лишний раз.
—А почему ты сказала, что завтра встреча может и не состояться?
—Так вот из-за этого разговора и могла. Ну что, мне можно уходить или будем разбираться с тем, что натворили?
—Уходить — не надо, давай разбираться.
—Все домашние заготовки закончились. Я пока сюда шла больше ничего не смогла придумать. Поэтому буду рассказывать все. А ты задавай вопросы, если что непонятно будет. Понимаешь, Степа, я же больше времени с нею провожу, чем ты. Не считаю, что спать вместе — это действительно быть вместе. Но у меня же совесть есть, и я не могу ей смотреть в глаза, когда у тебя со мной серьезно, а я до безумия люблю ее мужа. В этом ты меня понимаешь?
—Да, логично.
—Ну, конечно, сложно было ее завести, поэтому я наговорила ей кучу гадостей. Но завела. Мне ли ее не знать. Да, я заставила ее, чтобы она сама пришла ко мне на переговоры. Уже зная, что я, как тебе сказать, живу с тобой... вместо нее. Про любовь потом вопрос встал, но если можно, я потом к нему вернусь. У меня целая куча вопросов появилась по этому поводу. Итак, мы обе решили, что так, как сейчас все творится и происходит, жить нельзя. Да, мы не нашли, как мы будем жить дальше. Но мы помирились. И у нас обеих есть два человека, которым мы обе не хотим делать больно, это Алина и Степа. Поэтому, я пообещала ей, что я смогу тебе все это объяснить. Потому что она не может, ты не хочешь с нею разговаривать.
—Она пожаловалась?
—Нет, я сказала, что я могу, а она не возразила, значит, не может.
—Развод лоха по полной программе,— грустно улыбнулся Степан.
—Ну, зачем ты так?— укоризненно посмотрела на него Нина.— Мы сможем, я знаю.
—Мы с тобой?
—Ох, как бы мне этого хотелось, но я не уверена. Мы — это уже мы трое, или четверо, если считать Алинку.
—Понятно...
—И что тебе понятно? Ладно, это хорошее слово, чтобы прекратить данную тему. Хорошо, закрываю,— сказала Нина и замолчала.
—Нин, прекращай. Я совсем не то имел в виду.
—А что?
—Что нас уже трое. И что кому-то в любом случае придется уйти.
—Конечно. Но зачем ставить этот вопрос именно сейчас. Ты знаешь, с кем бы ты хотел остаться?
—Хотел бы или могу?
—Вот и я так. Понимаешь? Я хочу быть с тобой, но могу ли я? И даже не из-за Алинки, исключительно только из-за себя и тебя.
—Ну и что вы предлагаете?
—Пока ничего. Просто, на сегодняшний момент все знают все. И всех это положение не совсем устраивает. Значит, стоит задача свести войну к мирному существованию, а потом, уже успокоившись, решать эту проблему. Хотя, как ее решать, не знает никто из нас троих. Как тебе такое наше решение?
Степан долго думал. Никаких глобальных возражений придумать он не мог. А то, что творилось у него в душе, в голове, разве это выскажешь словами. Он против, конечно. Но ведь и другого-то выхода нет.
—Знаешь, Нина, похоже, что вы правы. Хоть что-то не так во всем этом, а что не пойму.
—Да все не так. Как будто я или она не понимаем этого. Сейчас можно одним дурацким действием уничтожить все и всех. А кому от этого счастье будет?
—Тоже правда.
—Теперь, давай, расскажу, что я придумала про любовь. Начинать сначала?
—Если можно.
—Итак, то, что Катя берет свою подружку в няньки, тебе не понравилось сразу.
—Ты мне сразу понравилась.
—Ой, только не ври, пожалуйста.
—Нет, может, я неправильно выразился, да, я не видел в тебе девушку, женщину, но как человек ты мне была симпатична со дня нашего знакомства.
—Хорошо, принимается такое объяснение. И даже кое-что добавляет. Сейчас, как бы это лучше сказать? Ты помнишь нашу первую беседу? Работодателя с пришедшей наниматься на работу подружкой жены. Ты же меня весь день отговаривал. Заходил с одной стороны, с другой, с третьей, и уже, кажется, уговорил, что так нельзя, а я, все равно, согласилась. Я же видела твое выражение лица при этом. Как будто, ты остался в дураках, имея все старшие козыря на руках.
—Это было так заметно?— удивился Степан, он, конечно, помнил тот разговор и все свои эмоции.— И зачем ты согласилась?
—Степа, напомни, если я забуду, про этот вопрос, я тебе объясню, обязательно. Просто мы сейчас про любовь начали. Дальше было Восьмое Марта. И твое требование переходить «на ты», и только по имени, и твоя помощь с палочками, и вино, и вообще весь этот день. Ты хотел показать Кате, что тебе лучше было бы, чтобы я осталась ее подругой, а не становилась нянькой у Алинки?
—С чего ты взяла?
—Степа, ну что же ты не хочешь признать, что я тоже умная, и что у меня глаза есть? Давай я буду говорить только факты, как я их вижу, а уж ты только когда я совсем не туда заверну, будешь поправлять. Но этот случай объясню. Букеты. Когда я увидела точно такой же второй букет на столе, подарок не в счет, любимой жене — браслет, ее подружке — коробку конфет. Это соответственно роли каждой из нас в твоей жизни. А вот мы обе женщины и обе одинаковы — поэтому и букеты одинаковы. А уж потом остальное наложилось в эту схему. И ты хотел, чтобы Катя это поняла. Я поняла, она — нет.
Степан только покачал головой и поднял руки вверх, в том смысле, что он был согласен, что именно так он и рассчитывал.
—Следующий месяц — там все просто. Цепочка удлинилась. На Алинке срывать зло нельзя, на Кате, не хочется, а тут я под ногами верчусь, не то подружка, не то служанка, но почти как член семьи. А еще непонимание, почему я у вас работаю. Вот поэтому мне и доставалось. Да? Ладно, второй букет только мне. Извинения, перемирие. Посмотрел на меня другими глазами в первый раз. Потому как Катька стала больше бестолковиться. А когда меня Генка бросил, уж не знаю, что тобой двигало больше: жалось, желание помочь, как у Кати, или что-то уже большее. Не знаю. Первое наше свидание. Ты понял, что со мной можно разговаривать. Не только можно, но и интересно. Но в постель с тобой в первый раз я попала только назло Катьке. Потом, ее подарок, как тест с моей стороны, и твоя игра. Потом та полочка на кухне, и воскресенье втроем с Алинкой. Вот где-то здесь, я так и не могу определиться в какой момент, я стала для тебя ближе Кати, поэтому и нужнее. А за Первое и Девятое мая я просила у тебя прощения, и еще раз могу попросить. Я ужасно устаю без Алинки. А там было целых три дня и без нее, и без тебя. Но ты знаешь, когда сама счастлива, не чувствуешь, что творится с другим, даже не понимаешь, хотя и видишь. Я же только Девятого поняла, что мне нельзя было приходить ни в тот, ни в другой раз. Я поставила тебя в жутко неловкое положение. И ты же Девятого хотел сделать больно обеим. Мне даже больше. И только поэтому я поняла, что ты меня также любишь, как и я тебя. И когда ты утром позвонил, позволил мне только попросить у тебя прощения. Я была счастлива. А прихожу к вам, и вижу убитую Катьку, даже что-то из того, что она нашла, все сломалось. Ладно, у меня вечером снова с тобой свидание, я снова летаю, а она плющится. И притом, я понимаю, что ты и меня любишь, и ее. И этого быть не может. Поэтому я так и не услышала от тебя ни разу этих слов. Снова говорю: не осуждаю, даже может быть, понимаю. Но сегодня я не выдержала, решила ей признаться. Но ругаться с нею я не собиралась с самого начала, поэтому и заключили перемирие. Теперь я тебя слушаю. Где я не права, что я не так сделала?
—Ты не сказала про вторую игру. Вот в этот момент, когда я решил, что не смогу больше.
—Ну вот, нашлось. Я думала — чуть раньше.
—А может, и раньше. Ладно. Ну что будем делать? Я же домой так и не позвонил.
—У нас завтра выходной,— в раздумье сказала Нина.— Вообще-то, я только начала, мне еще столько надо перевести в слова. Знаешь, Степа, пошли к тебе, там и продолжим.
—Позвонить, предупредить?
—Нет, пошли так. Заодно, проверишь, насколько я тебе соврала или она мне.
—И даже если это подстава, пошли, выкрутимся.
—Степа, ты как маленький. Зачем тебя подставлять? Тем более, мне. Ты думаешь, таким способом легче будет добиться твоей любви?
—Тоже правда.
Через пять минут Степа открывал дверь своей квартиры. Из детской вышла Катя с Алинкой на руках. «Вот тебе и немая сцена,— подумал Степан,— сейчас будет гром и молния». Но Катя улыбнулась приветливо, чмокнула Степу в щеку по привычке, и спросила у Нины:
—Как я понимаю, вы договорили?
—Не-а. Разговор же долгий, сама понимаешь. И чтобы ты не волновалась, мы решили сюда зайти, на улице неудобно,— доложила Нина.
—Тогда идите, ужинайте, а то Степа голодный же, с работы. И продолжайте. Я тут, но не мешаюсь,— Катя улыбнулась Степе, правда, теперь чуть виноватой улыбкой, мол, так вот получилось у нас.
Нина переобулась и пошла на кухню. Степан заглянул к Кате. Они только посмотрели в глаза друг другу. Катя вздохнула и сказала:
—Иди, тебе с нею надо договорить. Мы потом, успеем еще.
—Кать...— Степан хотел хоть что-то сказать в свое оправдание, но Катя сразу перебила его:
—Иди. Это моя просьба. Это нам всем нужно.
Степан вышел на кухню, где Нина собирала на стол.
—Не понимаю, я ожидал худшего.
—Что лучше, что хуже, не знаю. Тут шкалы все перепутались. А мне сегодня Катя нравится — оживает. Ты хотел ей все объяснить?
—Она не захотела слушать, к тебе прогнала. Говорит, нужно всем.
—Вот, я же тебе еще хотела рассказать, почему я согласилась, почему это нужно всем и что нужно. И почему мы завтра, все-таки, не встречаемся. Вот завтра вы будете говорить, если сможете.
—Наверное, уже сможем. Значит, продолжаем...
===========
Пока они там обсуждали все эти вопросы, пока решали, что же нужно и зачем, Катя искупала Алинку, уложила ее спать. Потом пошла к себе, где и переукладывала все в новую систему, чтобы можно было конструктивно поговорить со Степой.
Только в заполночь они вышли с кухни. Внизу Нину уже ждало такси. Катя вышла проводить. И все же правильное решение было принято Ниной: что надо с ним каждой поговорить, а уж потом разговаривать всем вместе.
—Нина, тут у нас выходные, но, кажется, нам надо будет еще встретиться,— сказала на прощание Катя.— Наверное, в воскресенье. Созвонимся?
—Обязательно,— улыбнулась Нина.— Я по первому зеленому свистку примчусь.
У Катьки даже в душе ничего не шевельнулось, когда Степан чмокнул Нину и пожал легонько ее руку.
—Пошли спать,— предложил Степан.— Сегодня был трудный день.
—Пошли,— Катя не знала, о чем они договорились, и как будет вести себя Степа. Она решила сделать все так, как будто ничего вообще не произошло. Постелила постель, подождала, пока он ляжет, выключила свет и вся в сомнениях пошла к нему. Увидев руку, раскрытую для объятия, она чуть успокоилась, легла.
—Кать, я должен все объяснить...— начал было Степа.
—Ты как не наговорился сегодня,— улыбнулась Катя.— Завтра будет целый день. И можно я тебя попрошу, не придумывай за меня ничего. Хорошо?
—Хорошо.
Она пододвинулась к нему еще ближе, поцеловала в губы и сказала:
—Я тебя тоже люблю. Спокойной ночи.
Степа вздохнул, прижал Катьку к себе, и шепнул в самое ухо:
—Тебе тоже, спокойной ночи.
===========
Утром, когда Катя ушла кормить Алинку, Степан тоже проснулся, и пошел следом за ней. Ему показалось, что здесь легче будет начать этот не совсем приятный разговор. Катя улыбнулась и тихонько спросила:
—Степ, ты чего вскочил? Я не сбегу.
—Я только посижу тут,— он понял, что не вовремя.
«Да, если Катя начнет ругаться или плакать, то и Алинка не заснет,— думал он.— Ну, сглупил. Чего только не натворишь спросонья? Хотя, ведь Нина предупреждала, что поддаваться панике и страху — не только нежелательно, но и вредно. Ведь, правда же, я не могу их обеих бросить. Да и уходить не хочу. Значит, ждем».
Алинка скоро заснула. Катя аккуратно положила ее в кроватку, и, позвав Степу кивком головы, пошла в спальню. Уже там, возле кровати, она остановилась, и почувствовав, что нельзя выпускать инициативу из рук, спросила:
—Ну что, начинаем говорить, или еще поспим?
—Кать, ты прости меня, что так получилось у нас с Ниной...
—Простила. Еще вчера. Еще до того, как Нина тебе позвонила и назначила встречу. Да, я не знаю, она, наверное, тебе не рассказывала. Но даже если вы это и обсуждали между собой, я, все равно, хочу, чтобы ты услышал это от меня,— Катя опустила голову и вполголоса медленно, тихо, но четко выговаривая слова продолжила:— Я же тут тоже чуть не влюбилась. Три, да нет, четыре раза ходила на свидание. На его день рождения, пару раз в кафе, и один раз в номер для молодоженов в «Фениксе». Я сама не определилась для себя, был ли у нас секс, но вот тот комплект, который ты с меня снял на день Победы, он мне подарил. А отдаться я ему так и не смогла. Забастовала, обидела, сбежала. Правда, потом помирилась. Он теперь с Наташкой. В тот день, когда вы познакомились, она приходила мне рассказать об этом. Ну и, конечно же, никакого дня рождения у Наташки в то воскресенье не было. Я к нему бегала. Простишь?— Катя подняла глаза.
Степа, как ни странно, улыбался.
—Ты чего?
—Да я про эти комплекты ваши. Думал с ума схожу. Дарю тебе — Нина приходит в моем подарке, дарю Нине — и вижу тот же самый комплект на тебе!
—Так я не поняла, ты меня простил или нет?
—Кать, ну как ты думаешь, есть ли у меня такое право? Не прощать? Тем более, в субботу перед этим я был с нею, в воскресенье ты сама нас как специально оставила вдвоем. Рыбак рыбаку глаз не выклюет...
—Тогда у меня предложение. Встречное. У нас есть двадцать минут, чтобы покаяться, в чем мы еще себя виновными считаем и перед собой, и перед другим.
—А не мало ли будет времени?
—Нет. Тебя я, считай, простила. Но я же не могу поверить себе, что ты меня простил даже в том, в чем я боюсь тебе признаться?
—Вот и я... Все время хочется хоть как-то словами сказать, а ты говоришь двадцать минут.
—Я тоже себе накрутила такого. Но это было до вчерашнего дня. А пока вы разговаривали, я пыталась разгрести. Я даже готова признать, что только я во всем виновата, чтобы больше к этому не возвращаться. Даже если ты меня и не простишь за это.
—Почему только ты?
—А ведь, все равно, все было в той жизни. До одного момента. Вот я и хочу про это, про новое говорить, а не мусолить, как же все было плохо, а вот тогда, так давно, в самом начале, все так было замечательно. Я этим год уже занята. Вчера отрубила этот хвост. Хотелось бы, чтобы навсегда.
—Катя, ты вообще, не имеешь претензий ко мне?
—Сейчас — нет. Хотя, ты знаешь, была за это время, в новой жизни, одна: ты ту игру предложил Нине, а не мне. Ты знал, что она мне чуть ли не каждый день сначала рассказывала, что у вас. Она только не говорила с кем она. Да я и сама ей сказала, чтобы она меня с ним, то есть с тобой не знакомила, а то еще отобью. Но когда пошла та ваша игра, я сказала, что на ее месте я бы сбежала куда глаза глядят. А она говорит, что не может. А еще, я столько раз ей говорила, что я бы не смогла даже встречаться с мужчиной, который при мне плачет. Ты плакал?
—Да.
—Но ведь живу же. И жила. Ладно, я эту претензию сняла часов в десять вечера. Я приняла, что она тебе ближе и на следующий шаг ты решился только с нею. Я уже была не в состоянии понять такой дури. Она рассказывала, как я реагирую?
—Нет, она вообще до вчерашнего дня почти ничего про тебя не рассказывала. Так что то, что она видела, она или вчера рассказала, или вообще не стала. Я не знаю, Кать. Ты же понимаешь, как это все не по-человечески?
—Что не по-человечески? Мне обсуждать с тобой сложившееся между нами положение?
—Ты про то, что я с нею могу говорить, а с тобой нет?
—И со мной можешь, надо только захотеть. Дать себе право. Итак, двадцать минут на двоих на покаяние.
—У меня кроме всего того, что произошло с Ниной, больше каяться не в чем. Я считал, что добросовестно исполняю свой долг и обязанности.
—Так я тоже добросовестно исполняла и долги, и обязанности. Не в этом, наверное, дело. Я была виновата еще до того, как Нина пришла к нам устраиваться на работу. Да, вспомнила, я же первый месяц так переживала, что ты узнаешь, что я однажды ушла до обеда, обещала быть в час. А примчалась только в начале третьего.
—Ну и что? Почему примчалась?
—Алинка голодная, орет, Нина рядом, и сделать ничего не может. Не кормить же ее борщом или салями? Ключа нет, телефонов никаких не знает, мой — не отвечает. Когда я примчалась, она даже ни слова не сказала, сбежала от меня, как от прокаженной. Я думала, больше не вернется. Но наутро пришла и принесла заменитель грудного молока. Мол, делай, что хочешь. За это до сих пор вина есть и перед Алиной, и перед собой.
—Так что случилось? Почему ты опоздала?
—Я ощутила свободу... И это ощущение свободы от всего и ото всех, как с профессором Плейшнером, сыграло злую шутку. Да еще и телефон сел. А самое главное, что я поняла уже сегодня, я потеряла смысл жизни — превратилась в растение. Поэтому, ты понимаешь, я могу за все взять на себя вину.
—Кать, не надо. Оба хороши. А за день Победы, ты тоже, по-твоему, виновата?
—Да. Понимаешь, я уже успела понять, что я над Нинкой никакая не хозяйка, что она может и имеет право на все, потому как у нее есть цель. И вообще, ты не заметил, как она заходила в спальню?
—Не видел.
—Но я то, видела. Мало того, я уже потом поняла, что только для нее был весь этот спектакль, нужный тебе и мне. Ведь ты почти сразу кончил, как она ушла в Алинкину комнату, и когда она ушла, я сразу вспомнила все, и перестала тебе подчиняться. Такое было? Я только не поняла, что ты ей такое сказал, что она быстро смылась?
—Два слова: «Иди отсюда!»
—Но ночью...
—Но ночью подумал, что был не прав, поэтому утром позвонил, чтобы извиниться. А она уже все придумала сама, я не успел и рта раскрыть. Просила прощения, извинялась... обещала, что такого больше никогда не повторится. Хотя это я сделал ей больно, я должен был извиняться.
—Ну что, хватило нам двадцати минут. У меня больше нет такого, чтобы я из-за этого сильно переживала. Мелкие мелочи — пока не в счет. Тем более, они для той жизни были очень важны, а сейчас, как вспомню. Ну их — слоны наделанные из мошек.
—Но этим слонам удалось разрушить все, что у нас с тобой было. Знаешь, Кать, а был же у нас период, когда я тебя предал. Давно уже. Сначала это было при твоих приступах токсикоза — я засомневался в том, что это все мне нужно. А в последний месяц твоей беременности, а особенно в три первых месяца Алинки, так я вообще исчез из твоей жизни. Да, я не побежал по бабам, я не кинулся в запой, но очень многое поломалось именно в эти периоды.
—Ты меня ревновал к Алинке?
—Нет, ради нее ты меня бросила. Ведь мы так и не вернулись к тому, что было раньше. Просто за это время любовь... наша любовь... точнее, моя любовь... переросла в долг и обязанность. Ты права, еще до появления Нины у нас все было из рук вон плохо. Нина, как катализатор выступила... или как эта... бумажка, которая меняет цвет в зависимости от среды. По химии проходили.
—Забыла тоже. Я тут поняла, что моя деградация дошла до предела. Я разговариваю с Жанной и не могу вспомнить, чем отличается интроверт от экстраверта. Полный ты-здесь. О, вспомнила — лакмусовая бумажка. Ладно, Степ, не загоняйся про эти двадцать минут, я поняла, что ошиблась, так что если что вспомнится, будем рассказывать, если ты не против.
Степан улыбнулся, подсел к Кате поближе, повалил на кровать. Поцеловал в губы.
—С чего это ты?— улыбнулась Катя.
—Захотелось. Нельзя, что ли?
—Можно, почему же, нельзя? Спим, секс или продолжаем?
—Продолжаем. Кать, а вопрос, теперь уже про новое, как и договаривались. Ты уговорила Нину мне объяснить все?
—Ну и что? Вопрос в чем?
—Ты?
—Ну, не совсем я. Она сказала, что все равно расскажет про наш разговор тебе, и возможно, удастся тебя уговорить наш разговор продолжить втроем.
—Она мне такого не говорила.
—Она так поняла задачу. Значит, все правильно. А что она тебе рассказала из того разговора, что был у нас до этого?
—Сказала, что все про нас тебе рассказала. Наговорила кучу гадостей, чтобы заставить тебя поговорить. Вот и поговорили. И как я понял, вы договорились как-то помириться, чтобы никому не делать больно. А что значит твое «правильно»?
—Что она тебе про разговор втроем не сказала. Я же думала, что вы уже пришли для этого. Но она специально затянула свою беседу так, чтобы мы с тобой не смогли вчера. Только сегодня. Вот это и правильно. Ладно, тогда давай я расскажу. Предысторию. Она подходит ко мне, говорит, что я совсем охренела, отдавая зачем-то ей свою жизнь, Алинку, тебя. И вообще, я нужна вам, только до тех пор, пока я кормлю нашу дочь. Да, она все это приняла, но что теперь с этим делать, она не знает. Потому что у вас подходит либо к свадьбе, либо к разбеганию, а так как у вас любовь, то она сама уходить не хочет, и будет искать какие-то неизвестные пути, как жить дальше.
—Да, большую часть вашего разговора я уже слышал, оказывается. Ну и что же тебя заставило пойти у нее на поводу? Прийти мириться к любовнице?
—Степа, если ты меня за это осуждаешь, подожди, я тоже могу все объяснить. И, пожалуйста, не оскорбляй Нину. Я тебя прошу. Она — моя подруга. И уже потом... только потом... так случилось, что она тебя тоже любит. Теперь давай по порядку. Я тут нужна, пока кормлю грудью Алинку. Это единственное мое предназначение. Так получилось по ее словам. В первой части нашей беседы. При всем при том, Нина не хочет, чтобы все то, что я считала своим, случайно досталось ей. Она этого изначально не хотела.
—Но приняла же.
—Да, приняла. Она же тебе, надеюсь, объяснила поподробнее, чем мне? Вот же. Значит, сижу я одна все в том же кресле, реву, не могу успокоиться. Мне ткнули в самое больное, что я никто и ничто — пустое место. Но что-то в ее словах было, что она-то мне зла не желала, что она даже хочет помочь, и что нам надо продолжить незаконченный разговор. Сломала себя через коленку, умылась и пошла сдаваться на милость победительнице. Говорю, я пришла договариваться. Ее взгляд на меня... как на пустое место, не проходит. Покрутилась у плиты минут десять, села ко мне спрашивает: одумалась? Ну а что же мне еще делать... Она проверила, попинала чуть-чуть еще... Я не повелась. Начали вроде бы говорить конкретнее... Как раз про те комплекты выяснили. Да, тут была ее фраза, что она не хочет уходить одна. Потому что вы еще разговаривать можете. Вообще, она сразу предупредила, что любое необдуманное действие мое или ее может разрушить все. Потому я глотаю, глотаю. Давлю в себе всю обиду, все раздражение. В общем, я уже почти сравняла себя с землей, закатала в асфальт... Но тут договорились до того, что она может тебе все объяснить. И про нехоженые поля, то есть пути, и про сложившуюся ситуацию, которая для каждого из троих — тупик. И тут у меня, как озарение: мне дали шанс! Я воочию его увидела. Да, я сейчас в этой системе лишняя. Но до октября я буду здесь. Все может поменяться и не раз. И вот с этого момента у меня началась новая жизнь. Я поняла, что у меня есть шанс найти себя. А потом все сделать, как мне будет нужно.
—Вернуть меня?— спросил Степа, но, увидев, что не попал, переспросил:— Снова вернуть любовь?
—Да, это гораздо ближе. Хотя, я для себя перевела прозаичнее... Ты помнишь ту Катьку, с которой ты познакомился в сентябре позапрошлого года? Вот, это примерно как раз и есть то, что я хочу. Только, я понимаю, той я быть уже не могу, значит, буду другой, как Жанна Викторовна, например. То есть уже с опытом, с новым пониманием мира.
—Хорошая задача,— подвел итог Степан.
И оба замолчали. Катя перебирала, что она еще забыла, что же она хотела сказать. И тут вдруг вспомнила, что вчера же была пятница.
—Степа, ты знаешь, я чего-то не понимаю... А может, это еще к той жизни относится. Нина попросила поднять ей зарплату. Я согласилась. Но она же вчера не получила ни копейки. Я забыла, она не напомнила, да и вообще, не до этого было.
—Так она у нас работает?
—Уж и не знаю... Тогда, когда разговор шел о прибавке к зарплате, она сказала, что работает. И что ее увольнять мне нельзя. А потом... этот вопрос не поднимался.
—Ладно, я попробую это выяснить у нее. И на сколько ты ей подняла зарплату?
—На сколько скажет.
—Хорошее предложение. Ладно, разберусь. И теперь у нас есть задача определиться, как же жить дальше?
—Да, если можно, то только завтра. Это моя личная просьба.
—И она тоже не захотела со мной сегодня встретиться.
—Ну да. Есть же две пары. Я и ты, она и ты... да, наверное, и третья — я и она. И надо придумать всем, как же прожить эти пять месяцев, чтобы хоть как-то всех чуть-чуть устраивало.
—Вообще-то, правильно. Всем есть о чем подумать. Такой тайм-аут, до завтра,— Степан замолчал. Ему в голову пришла одна мысль, но высказать ее было сегодня как-то необыкновенно трудно. «Ладно, раз все можно говорить, будем говорить в лоб».— Катя, ты предлагала секс. Можно я попрошу, личная просьба, давай без него до этого разговора обойдемся.
Катька чуть напряглась, но почти сразу улыбнулась и спросила:
—Это личная твоя или ваша с Ниной просьба?
—Моя лично.
—Спасибо! Ты знаешь, Степа, я же видела твое пожатие ее руки на прощание. Я знаешь, что придумала? Что вы могли решить там вдвоем, что если у вас нет секса, то и у меня его быть не должно. Я же сегодня ночью могла пойти спать в другую комнату, за то, что предала тебя. Отпустила тебя, впустила Нину в нашу жизнь.
—И только поэтому попросила, чтобы я ничего за тебя не придумывал?
—Ага.
—А та Катька уже проглядывает, ты знаешь?— улыбнулся Степан.
—Знаю. Сама себе удивляюсь. Я же вчера совершенно не переживала, что ты с нею. Хотя, весь месяц перед этим, я чувствовала, что у тебя кто-то есть, но даже не пыталась вычислить, даже ничего предпринять не могла...
—Значит, думаем. Поговорить мы еще сможем, но и для себя надо определиться, что же мы хотим.
—Главное, мы можем говорить, как давным-давно не было. Значит, правильно пошел поток событий. Ты Нине звонить сегодня будешь?
—Не знаю, а что?
—Спасибо ей за вчера передай.
—Думаешь? Хотя, ты же все объяснила. Нет, наверное, не буду. Давай или ты позвони, пригласи на завтра. Заодно, сама и скажешь. Во сколько ей лучше будет прийти?
—Как всегда, ты же помнишь основное мое предназначение... Поэтому или в десять или в два.
—Катька! Ну, ты язва,— улыбнулся Степан.— Значит, в десять.
===========
За весь день они если и разговаривали, то, в основном, по бытовым вопросам. Эта тема, так неожиданно вставшая для обоих только вчера, ушла в размышления каждого. А с виду были, как всегда — добропорядочная семья.
===========
Степан, так вчера разозлившийся на Нину, только сегодня понял, как она была права, и тем, что начала свой разговор именно с этого вопроса о серьезности его отношения к ней, и по всему дальнейшему хода разговора. И то, что именно она притащила его к нему же домой, это было все же засчитано ей в плюс. Катя, конечно же, оживает, но чувств-то не вернешь. И если с Ниной у него получилось обсудить хотя бы направления дальнейшего движения, то с Катей — просто восстановили возможность говорить.
«Если б я был султан...»— что-то вспомнились Степану слова песни из «Кавказской пленницы». Но у него проще, у него не три, теперь у него две жены. Даже не так, две женщины, без которых дальнейшей жизни он не представляет. Одну, можно сказать, любит, а со второй живет. И, наверное, будет жить не только эти пять месяцев. А как минимум два с половиной года, в самом лучшем случае — два, пока не поймет, что она может выжить и без него. Но выдержит ли Нина такое испытание? Не пошлет ли она его? Да, надо это будет объяснить Нине, чтобы она себе ничего лишнего придумывала. «Но у меня с нею... серьезно!» Не было бы так серьезно, стал бы он так мучиться. Значит, надо рассчитывать сразу на 2 года. То, что они решили только на пять месяцев — не пойдет.
Нет, мечтать расширить двуспальную кровать до трехспальной — это, конечно, идиотизм. До этого можно и не загоняться. Во-первых, они не захотят видеть другую рядом с собой в постели, а потом и он... у него же не сто жил. Он так долго не протянет.
«Как там на Востоке? Есть гарем и четыре жены. Гарем — женская часть дома, со своим порядком, укладом, правилами. Можно иметь еще и наложниц, но брака с ними быть не может — не положено по закону. Если одна из жен рожает наследника, то ей строится отдельный дом, куда она и уходит вместе со своими детьми, чтобы воспитывать. Блин, но ведь у нас не Восток! За многоженство даже статья есть в уголовном кодексе. Значит, не будем в эту сторону забредать, бесполезно. Не тот менталитет, не поймет никто, даже сам не понимаю.
Поэтому надо придумывать свои правила. Для такого вот неординарного случая. Изобрести велосипед до завтрашнего утра. Хорошо, хоть не так вопрос поставлен, что пока не изобретешь, дальше не двинешься. Итак, права и их реализация? Был бы еще один дом, было бы гораздо проще. Хотя, кому проще? Только мне. А им? Нина тут весь день, потом бежит домой, я прихожу. Пожили, забеременела, снова то же самое: токсикоз, роды, полгода в сомнамбулическом состоянии... нянька и новая любовь. Так что выходит права Нина, только из-за этих двух идиотов: Степы и Нины страшно, а где-то Катька растит Алинку сиротой без отца. Хрень!
Нет, вообще ведь девчонки у меня обе умные. И обе говорят, что любят. И даже можно считать не говорят, а действительно, любят. И обе защищают одна другую. Как возмутилась сегодня Катя, когда я только сказал, что Нина любовница. Говорит, не оскорбляй! И пар ведь, действительно, три. И самое главное, они нашли, что так нельзя жить и как дальше жить никто не знает. Да, можно повторить предыдущий опыт с Ниной. Но ведь даже с ее объяснениями, что она была готова принять все, она очень сильно продвинулась. Да еще эта игра столько добавила! Поэтому она сейчас в выигрыше: она красива, молода, без ребенка... нет, с ребенком — моим и Катиным. И ей тоже очень нужен свой. Она будет хорошей матерью. Может, даже лучше Кати. Хотя ведь и Катя была такая-растакая. Вот только вчера и сегодня она похожа на ту настоящую. Но роды меняют женщину. То ты одна, а то уже есть еще маленький беспомощный человечек, который зависит только от тебя.
А может, не надо ничего искать? Может все пустить на самотек? И подождать, пока одна из них не найдет то, что нужно будет и ей и мне. Кстати, надо кое-что выяснить у Кати...»
—Кать, ты дала ей право решать вопрос со мной, ты дала нам возможность обсудить, что и зачем нам нужно, а ты не боялась, что мы уйдем далеко вперед по неизведанным путям, а у тебя шансы еще сократятся?
—Конечно, думала. А не страшно. Вы далеко не забредете. И пока будете в пределах видимости, у меня еще ничего не потеряно. Я не боюсь. Тем более, мне-то терять нечего. Ты сам знаешь. Но пока вы ищете пути, вы можете столкнуться с такой проблемой, что их, этих путей и нет совершенно, а есть только ровное поле, где никто не ходил. Где даже звери не протоптали дорогу к водопою.
—Может, ты и права. А если не секрет, ты что хочешь в сложившемся положении?
—Ой, Степа, мне ли диктовать условия? Может быть, они у меня — самые дикие от злобы и зависти? Если ты со мной даже не захотел говорить о том, что же нам с тобой может помочь, найти, чем можем жить дальше...— Катя сверкнула глазами, потом будто опомнилась, сказала:— Извини.
===========
«Ну вот, наехала, а смысл? Смысл в том, что я не только ее муж, но ей приходится делить. Пусть с подругой, к которой нет претензий, но ко мне и к себе — есть. Вот ее расстроил. Кому она звонит?.. Нине? Ну да, кому же еще. А все же, не сказала «Спасибо» за вчерашнее, зато пригласила на десять. Значит, этих «диких» ее условий мы не услышим. Тогда придется думать, что мы с Ниной хотим получить, отвоевать у нее. Отвоевать??? Она же не хочет войны, поэтому сама отдаст. А нам что нужно на первое время? Возможность встречаться и говорить. Можно, будет даже просто предупреждать Катю. И все, вопрос решен. А я бы хотел с нею и на всю ночь остаться. У нас же такого еще ни разу не было. Блин, перспективка... Она отвечает по телефону: «Муж сегодня у Нины. Звоните на мобильный... или запишите его новый городской». Нет, криво. Зря я сегодня с Ниной не встретился. Она могла бы тоже сказать, что думает по этому поводу. Но, она ведь устранилась от решения данной проблемы. И что она там себе придумала? Ладно, посмотрим, что будет завтра.
А она попросила меня решить с Ниной по зарплате, но я не знаю, как об этом говорить с Ниной. О ее работе мы говорили только один раз, когда я остался в дураках со всеми козырями. А теперь, если я решу с нею, то и платить мне придется. Неужели, хотела подставить? Хотя нет, она же только пожаловалась, а я сказал, что попробую поговорить. И вообще, зачем Нина должна у нас работать? Ведь это создает такие трудности.
Блин, столько всего надо обсудить со всеми.
Ладно, как завтра пойдет разговор, так и буду реагировать. По ходу действия».
===========
Пока Катя укладывала Алинку, Степа пошел в ванну. Да, и тут трудности, даже спинку потереть некому. «Сам же отказался. Неправильно это все! Тогда, может и лечь надо в другой комнате, чтобы не было искушения ни у меня, ни у Кати. Да, раньше можно было пройтись по квартире, завернутым в полотенце, но сегодня этого нельзя. Придется одеваться. Да и спать придется отдельно. Ведь она сказала мне «Спасибо» за то, что я предложил без секса обойтись до завтра. Вот еще один вопрос на злобу дня. И его тоже надо обговорить, расставить все точки. И какое я хотел бы получить разделение времени, внимания? Пятьдесят на пятьдесят? Но ведь это только цифры. И они же ничего не несут под собой. Можно провести полтора часа классно с Ниной или четыре часа ругаться с Катей. Но первое мне нужно очень, а второе не нужно совсем. Но времени чуть ли не в три раза занимает больше. Значит, это не тот критерий. Вот же блин, и критериев нет. Поэтому и придется сначала их выслушать».
Степан подождал пока голова высохнет, посмотрел, как Катя пошла спать, и минут через десять зашел к ней. Она еще не спала. Ждала, ждала его. Лег рядом. Заметил, что Катя надела ночнушку. Полежали минут десять, так и не прикоснувшись один к другому.
—Ты на меня не ругайся, пожалуйста,— сказала Катя.— Я тут позволила себе сорваться.
—Кать, что ты там себе накрутила?
—Да ничего, вроде бы. Но мы же весь вечер промолчали.
—Завтра со всем определимся.
—Да, я никогда не любила подвешенного состояния. Знаешь, я подумала, что завтра нам надо хоть как-то договориться, чтобы потом можно было по ходу корректировать.
—Тоже правильно,— улыбнулся Степан. Вот ведь оно — решение. Ведь если будет возможность корректировать, тогда ко всему можно будет подходить гораздо проще.
===========
Но все-таки утро прошло напряженно. Волновались оба. И чтобы не начать обсуждение раньше времени — молчали. Только сказали друг другу «Доброе утро». Завтракали вместе, но без слов.
Стрелка медленно приближалась к десяти. Скоро должна прийти Нина. Но если Катя думала, что она могла бы уже появиться, то вспомнила, как 9-го Степан Нину выгнал. Так что раньше 10 она и появиться теперь не может, особенно в выходной.
Десять, звонок. Они подошли к двери втроем, Алинка была на руках Степы. Катя открыла дверь, впустила Нину, у которой тоже было соответствующее выражение лица. Она не знала, что тут творилось две ночи и день с ее ухода. И почему-то Степа даже не кинул за это время хоть СМС-ку, она же очень ждала хоть слова.
Поздоровались, и пока Нина раздевалась, Алинка потянула к ней свои ручонки. Катя только отметила для себя, что с этим тоже теперь придется бороться. И не против Нины, а за любовь Алины. И если раньше Кате нравилось, какая у них любовь, то теперь защемило сердце, когда Алинка так прижалась к Нине, так блаженно улыбнулась. Ну ладно, не все еще потеряно.
Они прошли на кухню, расселись за обеденным столом. И... никто так и не решился начать разговор. Девчонки обе были не посвящены в то, на чем остановился разговор с другой. А продолжать свой разговор со Степой теперь в присутствии другой, да еще с таким тайм-аутом — не решались.
Степан не выдержал, начал сам:
—Так, девочки, я хотел бы узнать, чья это была инициатива? Я про этот разговор втроем?
—Моя,— чуть опустив плечи, сказала Нина.— Это был глупый ход с моей стороны?
—А почему же ты мне об этом ничего не сказала?
—Я хотела, чтобы вы с Катей тоже поговорили. Вам удалось?
—Да, спасибо, Нин,— кивнула Катя.— Мы снова вспомнили, что когда-то умели разговаривать,— и Катя снова замолчала. Она считала себя не вправе навязывать им своих порядков.
—И все же я не понимаю, если честно, что вы хотели обсудить только втроем? Объяснишь?— спросил Степа Нину.
—Я думала, это и так понятно. Мы решили помириться, не воевать одна с другой, но чтобы и тебя не дергать, чтобы ты не думал, что у нас есть какая-то тайная договоренность между собой, я и предложила обсудить, как мы все будем жить это время.
—И каждый думал вчера весь день, как это может быть,— усмехнулся Степан.— Ну и что, по очереди будем высказываться, или у кого-нибудь есть готовое оптимальное предложение?
Нина только пожала плечами, мол, как я могу, придя в чужой дом, навязывать свои правила игры. Катя только опустила глаза, она уже все вчера Степану сказала. Значит, Степану отвертеться не удалось. Как бы он ни хотел, чтобы они сами все решили, но они не хотят, считают, что у каждой — птичьи права. Ну что ж, придется говорить самому:
—У нас несколько вопросов для решения: время для встреч, что на этих встречах можно делать, и каким образом... не делать всем больно. Я правильно поставил вопросы?
Девчонки молчали, ну что сказать, если он сам не хочет принимать решение. Ведь он в обеих парах участник. Пусть пока определится с собой.
—Ревности у нас не будет? Ну, в том смысле, что Катя не будет ругаться со мной за встречи с Ниной, и наоборот? Ну да. Не будет. Блин... сам с собой говорю. Девчонки, давайте, определимся хоть на ближайшую неделю, а по результатам можно будет корректировать. Кто скажет свое мнение? Нина?
—Я не знаю. Я готова принять все, что дадут, что позволите оба.
—Катя?
Катя подняла глаза, посмотрела на Нину, на Степу. Ну что, не хотите, мол... давайте я скажу:
—Меня бы устроило, то, что было весь предыдущий месяц, но только за тем исключением, что я буду предупреждена, чтобы никому не надо было врать, чтобы я не придумывала хрень и не волновалась... И что мы не всегда будем только спать со Степой. Ну как сегодня, когда даже прикоснуться нельзя,— Катя перехватила Нинкин удивленный взгляд.— Да, Нин, мне тоже иногда хочется секса. Не буду говорить, что я имею право. Скажу только — хочется,— в глазах у Кати предательски защипало. Она снова опустила глаза, но успела заметить, как Нина возмущенно посмотрела на Степу, а тот пожал плечами.
Снова повисла тяжелая пауза. Снова никто не хотел ничего предлагать. И снова пришлось вытаскивать разговор из пропасти Степану:
—Катя, ты про тот случай, когда я отказался, сказав, что не хочу. Хотя ты права, у нас с тобой и, правда, меньше было. Впрочем, так сложилось раньше. Да, по большому счету, меня твое предложение устраивает. Только поправка небольшая, можно?
Катя только кивнула, отчего голова ее опустилась еще ниже. Но Степан хоть и понял, что она просит не требовать пока от нее невозможного, сказал:
—Мы с Ниной можем остаться вдвоем на всю ночь, чтобы потом не мчаться через весь город.
—Да,— тихо-тихо сказала Катя.
—И мы можем ходить на люди со Степой,— попросила Нина.
—Хорошо,— вздохнув, но уже громче сказала Катя.
Снова пауза минуты на три. Никто больше ничего не сказал, не предложил. Степан решил подвести итог:
—Так, девушки, кажется, мы договорились. У меня нет возражений, у вас есть?— спросил Степан. Девчонки отрицательно покачали головой.— Фух, слава Богу! Я думал гораздо сложнее будет.
Катя внимательно посмотрела на Степу, неужели он забыл? Он же обещал.
—Степа, подожди. Один вопрос остался у меня. Нина, я хотела тебе сказать спасибо за позавчерашнее, что вывела меня из того состояния. Но за позавчерашнее я еще и виновата перед тобой. Я тебе не отдала твою зарплату. Не смотри так удивленно. Пусть то была та жизнь, но из нее тянется долг. А я не хочу этого. Тут все, как мы договаривались, можешь не проверять. И под расчет,— Катя достала из кармана деньги и положила перед Ниной. Та посмотрела на Катю, на Степана, но взяла, чтобы деньги не мешали и не мозолили глаза.
—Нина, я тоже хотел поговорить по поводу твоей работы у нас,— решил спасти положение Степан.— Мы с тобой обсудим этот вопрос наедине. Кать, можно?
—Можно, только сообщите мне, пожалуйста, результаты этого разговора.
—Теперь все?— спросил Степан.— Тогда, значит, так и решили.
Катя встала, взяла Алинку у Нины и ушла с кухни, оставив их наедине.
===========
Нина со Степой сидели друг напротив друга и молчали уже вдвоем. И деньги, зажатые в руке, мешали Нине. Она решилась.
—На, возьми,— Нина протянула полученные деньги Степе.— Я не имею на них права.
Степан денег не взял. Они посидели недолго, и Нина стала объяснить, не убирая руку с деньгами со стола.
—Видишь, как мы все заигрались в благородство? Ну, она все решила, она даже сумела нас разругать. Нет, я ее понимаю. Она ведь не со зла, она же спасала всех, раз никто ничего не хочет решать, она сама решила, ведь получилось, что она одна была готова к этому разговору. Ей терять нечего. И ты не знаю, что ей обещал, почему именно так пошел разговор, но я, кажется, сейчас должна уйти. По крайней мере, я себя чувствую отвратительно. Я поняла, что ты против этой моей работы, впрочем, это же не новость для меня. И мне было больно, когда я брала эти деньги, когда ты ей пообещал, что поговоришь о моей работе у ВАС, когда она отняла у меня Алинку. Я не хочу работать у тебя.
—А у нее?
—Не знаю.
—Она сказала, что ты остаешься работать безотносительно нас, ее. Еще ты попросила прибавку к зарплате, и она согласилась. Когда я спросил, какая прибавка, она сказала, что она согласилась на любую, какую ты ни попросишь. Да, мне не нравится, что ты работаешь, но ты будешь работать У НАС. До тех пор, пока сама не решишь, что тебе это надоело. Нина, я тебя попрошу, то же, что Катя попросила меня, сразу как ты ушла в пятницу: не придумывай ничего за меня. Я знаю, что есть еще Алинка, к которой ты привязалась так же, как и она к тебе. И возможность быть с нею пусть называется работой.
—Если б ты знал, что только из-за Алинки я смогла принять тебя всего сразу. Это же твоя дочь,— Нина плакала. Она все же бросила деньги на стол, и теперь вытирала слезы платочком.
—Нин, успокойся, пожалуйста. Давай решим сразу несколько вопросов единовременно. Мы с тобой об этом еще ни разу не говорили. То есть как раз об этих деньгах. Ты мне будешь говорить, сколько тебе нужно, и все. А как ты их будешь делить, на зарплату или еще на что, сама решай. Договорились?
—А ей скажем, что я работаю. И что ты со мной будешь рассчитываться.
—Ну да. Так тебя устраивает?
—Наверное, запуталась я.
—Сегодня же все распутаем. Теперь давай ближе к делу,— Степа взял со стола деньги, пересчитал их, спросил:— Нина, вопрос принципиальный: мне еще никогда в жизни не приходилось брать деньги у девушки, которую я люблю. В любом случае, ты же их заработала. Ты меня прости за все и возьми их.
Нина подняла широко распахнутые глаза, у нее даже рот немного приоткрылся. Неужели она дождалась этого? Неужели он и вправду такое сказал? Да, в таком случае отказаться было нельзя! Она взяла эти несчастные несколько тысяч, слезы снова потекли из глаз, она поднялась и, подойдя к нему, плакала уже от счастья в его объятиях.
Минут через десять она успокоилась. Они сидели рядышком, держась за руки и глядя в глаза друг другу. Степа улыбнулся, и тихо спросил:
—Ну, что мы сегодня с тобой идем куда-нибудь?
—Конечно, пойдем. И так как время у нас неограниченно, можно мы пойдем только в час. Я пару часиков смогу побыть с Алинкой.
—Время у нас ограниченно. Хотя бы тем, что мне завтра на работу надо. И тебе тоже,— у Степы вернулось хорошее настроение.— Но давай сегодня мы не будем все же на всю ночь? Мы вчера с Катей почти весь день промолчали. Будем соблюдать договоренности. Вот в следующий раз обязательно. А сегодня часиков до девяти. Ага?
—Степ, ну что ты придумываешь, что ты оправдываешься? Я согласна на пару часов. Я же просто так сказала.
—Да я понял, просто, непривычно. Да, а что ты имела в виду, пойдем на люди?
—Я с мамой хочу тебя познакомить.
—Познакомимся.
—Ну что, пошли к нашим?
—Доложить результаты разговора, как обещали. И предупредить Катю о том, что смоемся. Только давай сразу решим, на сколько, чтобы там не мельтешить. До восьми нам хватит?
—За глаза.
===========
И доложились, и отпросились. Катя даже уточнила, не мало ли им будет? А Степан так и не понял, неужели она так запросто может их отпустить? Но ничего осуждающего не заметил ни в глазах Кати, ни в жестах. Да и тому, что Нина остается работать, кажется, даже обрадовалась. Ничего, завтра поговорим, если сегодня не успеем. А сегодня с Ниной. Ведь завтра обязательно нужно будет с Катей остаться. И быть человеком. Он же помнил, как осуждающе Нина на него посмотрела, когда Катя пожаловалась на то, что ей мало секса. Наверное, она не поняла чего-то. Или он ничего не понял. Ладно, не выяснять же при всех.
Так что до часу все тусовались в детской, а потом они ушли, оставив Катю наедине со своими мыслями и с Алинкой. Хотя эти мысли, уже не такие страшные, как предыдущие месяцы, занимали ее только в то время, пока Алина спала, но в то же время Катя еще и по дому что-то успела сделать, и самое главное, что она решила, что не будет загоняться по тому поводу, что они там вместе. Пусть. Пока договоренности будут выполняться — никаких неожиданностей быть не может. А если такие появятся, то к этому времени нужно быть готовой их принять и с ними справиться.
Катя решила действовать как можно более аккуратно. Вот то, что Нинка не ушла, хотя была готова уже сегодня, радовало больше всего, как ни странно. Ведь Катя видела этот почти ненавидящий взгляд Нинки, когда та отдавала Алинку после переговоров. Но если она уйдет, то у Кати снова пропадет стимул жить, искать. Слишком быстро справляться с нею нельзя. Но и Катю можно понять. Она была взведена субботой и нерешительностью что Нины, что Степы. Могли бы выделить какой-нибудь чулан для нее и выпускать в туалет и покормить девочку. Но совесть же у них есть. И можно надеяться, что еще надолго останется.
|
