Предыдущее

С В И Д А Н И Е

Рассказ

При двадцатиградусном морозе на необычайно голубом, очень высоком небе не было ни облачка. Одинокое, ярко-желтое, как зайчик электросварки, светило солнце. Оно мириадами разноцветных искр рассыпалось по ослепительно белому покрову, сотканному из бесчисленных снежинок. Широко раскрытыми глазами взирать на это великолепие было невозможно. Но погода гармонировала с предстоящим событием: Саша, высокий двадцатилетний студент, отличавшийся от прохожих сиянием прищуренных светлых глаз, пришел на свидание.

Он позавчера встретил ее. Встретил и влюбился. Однозначно и бесповоротно. Он увидел ее и понял, что только о ней и мечтал всю свою сознательную жизнь. Конечно, это была уже не первая любовь, и не первое свидание, но это была именно та девушка, что снилась ему последние лет пять. Цвета спелой пшеницы волосы волнами спадали на плечи. А глаза, бездонные, как черная дыра, в которые хотелось провалиться, чтоб никогда больше не выбраться, манили и звали. Лицо, губы, фигура — неправдоподобно и обезоруживающе красивы. А когда она заговорила, ее голос, как ручеек струился, проникая в самые заветные закоулки души. Если бы Саша верил во что-то сверхъестественное, он мог бы сравнить ее только с ангелом.

Анастасия, Настенька, так звали новую Сашину знакомую, сразу околдовала его, и в один миг сделала его самым счастливым человеком на Земле. Весь вечер они толковали о разных пустяках. О чем, он вспомнить не мог. Осталось только ощущение неописуемого восторга и полного подъема. Саша еще никогда не замечал за собой, что может так красиво и пространно выражаться, причем, ни разу не сбиваясь на середине фразы и не перескакивая с одной мысли на другую...

Не май месяц — ноги стали мерзнуть. Саша взглянул на часы — уже полчаса прошло — а ее все нет. Он сделал три-четыре круга вокруг фонарного столба, пытаясь согреться, но это не удалось — мороз пробирал до самых внутренностей. Позавчера, с дуру, он предложил ей здесь встретиться, и Настя охотно согласилась. Но почему же ее нет? «Ладно,— решил Александр — еще несколько минут подожду... Может, задержалась где?»

Прошло еще полчаса.

Она не пришла. Ничто больше не радовало Сашу. Ноги обледенели до состояния полной бесчувственности и периодических покалываний остренькими противными иголочками. Глаза слезились уже не только от яркого солнца, но и обиды. И далее эта обида вылилась в абсолютно необъяснимые действия: он пошел в магазин, негнущимися пальцами достал деньги, купил две бутылки водки, еле доковылял до дома, нажрался, как свинья, и забылся в тяжелом хмельном угаре.

Весь следующий день Саша провалялся в постели. Все тело ломило и трещало, как старая разбитая телега. Но это было следствием пьянки, а не несостоявшегося свидания на морозе.

Через три дня, окончательно протрезвев и наконец согревшись, Саша помчался к Ивану Белкину, на дне рождения которого он повстречался с Настей. Однофамилец одной из первых советских собачек-космонавток — Белкин, прозванный поэтому в институте Стрелкиным, долго не мог вспомнить, о ком идет речь. На великое празднование своего двадцатилетия для увеселения группы, состоявшей в основном из ребят, он наприглашал девчонок со всего города. И только уяснив, что вопрос стоит о жизни или смерти лучшего друга, напряг память и к великой Сашиной радости вспомнил, что Настя учится в мединституте.

Саше не составило особого труда разыскать Анастасию. На третьем этаже старого корпуса мединститута у раскрытых дверей аудитории, где как он узнал, у Насти должен был состояться экзамен, клубился целый рой симпатичных девчонок, все в белых халатиках. Саша сначала даже растерялся от такого количества ангелоподобных существ. Но как только он услышал знакомые переливы звонкого смеха, сразу же узнал свою Настю. Наконец, и она заметила его.

—Привет! Я думала, что мы больше никогда не встретимся,— произнесла она и, помолчав немного, продолжила.— Я себя так плохо чувствовала, да и мороз жуткий был. Ты, наверное, долго ждал? Извини.

Как только Александр услышал эти слова, лицо его просияло, глаза оживились. Он тотчас забыл и тот час на морозе, и горечь несостоявшегося свидания.

—Нет, все нормально. Подумаешь, подождал двадцать или тридцать минут. Счастливые часов не наблюдают. У тебя сегодня дел много? Может, махнем куда-нибудь?

—Сессия, сам понимаешь. Только, когда сдам гистологию... А что ты предлагаешь?— наклонив голову на бок, кокетливо промолвила Настя.

—В кино, или в кафе,— нерешительно сказал Саша, добавив про себя: «Только не на улице!»

—Знаешь, Саш, давай встретимся... послезавтра... Сходим в кафе.

—А ты не заболеешь опять? А то я заболею,— попытался сострить он.

—Нет!— твердо заявила она.— Я обязательно приду, притом вовремя, я иначе не могу.

—Хорошо, договорились.

—Я побежала. Мне пора. Пока,— бросила Настя.

—До свидания!— с растерянной улыбкой автоматически ответил Саша.

Она быстрым шагом удалялась по коридору. Саше казалось, что Настя летела, а полы расстегнутого халата развевались в струях воздуха, как белые крылья. Опять весь мир стал прекрасен.

На следующий день был экзамен. Термех. Саша отметил про себя, что он несколько опережает события, определенные проверенной годами старой студенческой заповеди: «Термех сдал — влюбился, сопромат — женился». Когда он в первый раз попал на лекцию по этому предмету, он решил: «Этого я никогда не пойму»,— и не стал прикладывать усилий для постижения столь сложной науки. Практика сдачи экзаменов, когда знаешь только, как в анекдоте, фамилию преподавателя, цвет учебника и название предмета, давно укоренилась среди студентов. И Саша достиг в этом искусстве определенных высот. Относительно шпор имелась железная договоренность с параллельной группой, сдавшей термех еще позавчера. Кроме того, каким-то особым приемом, мобилизующим кратковременную память, он сумел запомнить и даже мог написать уравнения Лагранжа и Гамильтона. Таким образом, ему казалось, что он вполне был готов к поединку за экзаменационным столом.

Предстоящая встреча с Настей была для него событием более важным, чем экзамен. Его душевные силы были направлены на то, чтобы дождаться столь желанного свидания, и поэтому, любое убиение времени он считал вполне приемлемым. Лишь бы хоть на секунду приблизить счастливый момент встречи.

Саша примчался на свидание минут за пять, так как дико боялся, что Настя придет вовремя, а он опоздает. Ровно в три она неожиданно возникла перед ним. Они весьма официально поздоровались и прошли в полупустое кафе. Саша заметил, как Настя краем глаза взглянула на его грязные ботинки, на которые наступил какой-то пьяный гражданин в троллейбусе. И в этом взгляде Саша прочитал все, даже то, чего, может быть, и не было: и негодование, и разочарование, и осуждение. Внезапный позор за свой неряшливый вид охватил его. Саше сделалось тоскливо и стыдно. Он вдруг вспомнил, что рубашка — тоже не совсем свежая, а целых два дня ношенная. Ощущение страха, что она заметит и это, и несомненно сочтет его неаккуратным, сковывало мысли и парализовало конечности. Саша не мог понять, как можно было так забыться, чтобы допустить этакую безответственность.

Разговор не клеился. Любые вопросы, из предложенных ею, казались ему просто бессмысленными, не стоящими выеденного яйца, а те, которые пытался затронуть он, Настя, сказав по этому поводу несколько общих фраз, сразу отвергала, переводя на более интересную для нее тему. Саша, как будто утратил способность связного изложения своих мыслей, которую ощутил в первую встречу с Настей. Эмоции захлестывали его, и он то умолкал, не в силах говорить далее, то речь его превращалась в нескончаемый поток. Ему очень хотелось выглядеть остроумным и искусным рассказчиком, но его повествования выглядели со стороны просто примитивным набором восклицаний: «А мы!.. А он как!.. Вот было дело!» Настя морщила свой хорошенький носик, а молодой влюбленный лез из кожи вон, чтобы понравиться девушке.

Проводив Настю домой, Саша шел, думая о том, что с ним случилось, почему сегодня он не смог даже поговорить нормально. Он был зверски зол на себя, и не только за ботинки и рубашку, но и за свое бестолковое поведение в течение всего вечера.

Саша искал в себе и не находил той радости, которую он испытывал до встречи. Вернее, радость была, но она оказалась существенно меньше той неловкости и напряжения, которые пришлось преодолеть во время свидания. Все прошло совсем не так, как ему представлялось. Наверное, он выглядел глупым, растерянным, неаккуратным и начисто лишенным чувства юмора, что считал одним из главных грехом человечества.

Термех он, конечно, завалил. Стопудовой гирей повис ненавистный «хвост». От Насти его пришлось, естественно, скрывать — разве может такая девушка любить парня с «хвостом»?

Встречаться они стали довольно часто: слонялись по улицам, заметенным серо-черным задымленным снегом, смотрели глупые фильмы в старых обшарпанных залах кинотеатров, сидели в тесных переполненных кафешках за столиками, заставленными грязными вазочками из-под мороженного. Саша стал одеваться приличнее, он не мог теперь появиться в Настином обществе в ненадлежащем виде. Он стал придираться сам к себе по поводу и без повода, как навязчивый, дотошный контролер, оценивая себя со стороны, глазами Насти. Во взятой на вечер у друга перепечатанной на машинке книге какого-то Д. Карнеги, Саша почерпнул полезный совет для решения проблемы с общением, что успешно применил на практике. Он внимательно слушал Настю, а сам старался разговаривать только об интересующих ее проблемах и как можно меньше. Она щебетала, не умолкая, а Саша наслаждался мелодичными колебаниями воздуха, не отягченными смыслом, не воспринимая слов из-за их абсолютной ненужности.

Со стороны казалось, что Саша, как будто, сошел с ума. По крайней мере, это явно проявлялось в его отношениях с прежними друзьями. Он начал упорно избегать их, а при встречах нарываться на ссоры, ему стало абсолютно безразлично, что они подумают о нем и за кого будут принимать. Его старые привычки, планы и мысли были буквально перечеркнуты, а на освободившемся месте он собирался воздвигнуть прекрасное здание своей любви. Он ощущал себя мореплавателем, который круто повернул корабельный руль и направил свой каравеллу в неизвестность.

Вся его внутренняя жизнь подчинялась новым обстоятельствам. Саша отгонял все сомнения насчет слов и поведения Насти. Внутренний голос, пытавшийся как-то выразить свое недовольство, услышан не был. Диалоги, которые он раньше вел с самим собой, превратились в восторженные монологи. Он, наконец, почувствовал, что живет, а не просто прожигает свои молодые дни. Хотелось не только любить, но даже что-то делать, осуществлять новые грандиозные проекты. Самые заманчивые надежды могли стать реальностью.

==========

Институт, где учился Саша, славился своими фестивалями студенческой самодеятельности, полными здорового юмора и молодого задора. Иногда концерты продолжались по семь-восемь часов подряд, менялись выступающие на сцене, менялась публика в зале. Студенты со всех вузов города стремились попасть на этот праздник. Саша принес для Насти и ее подруги два приглашения на один из вечеров, и она обещала прийти, если сможет.

Вокально-инструментальный ансамбль, открывавший концерт заканчивал вторую песню, а Саша слонялся по вестибюлю в ожидании дамы сердца. Но ее все не было. Взглянув на часы и недовольно отметив для себя, что концерт шел уже полчаса, Саша, оглядываясь и еще надеясь на что-то, поплелся в зал. Белкин махнул ему рукой, показывая на свободное место рядом, которое он отбивал от желающих его занять. Саша протиснулся к Белкину и плюхнулся в кресло:

—Ты где шляешься? Я тут исхожу на нет, место тебе берегу...— раздраженно сказал Иван.

—Я Настю ждал,— прошептал Саша.

—И не дождался. Не пришла твоя краля — а ты не переживай! Куда ж она денется с подводной лодки!

Саша вопросительно взглянул на друга.

—Помнишь, как ты меня подкалывал, когда я по Жанке целый месяц страдал? Теперь я на тебе отыграюсь,— продолжал Белкин.

—Не советую. У меня это серьезно. Я и в лоб заехать могу,— отвечал Саша.

—Не кипятись. Шутю я. А если серьезно, не гонишь ли ты события? Не спеши, «траля-ля-ля-ля, ля-ля...»— напел он марш Мендельсона хитро прищурившись.— Двух месяцев не знакомы, а уже «серьезно». С Иркой в прошлом году тоже «серьезно» было, а где она сейчас? Нету?

—Ну знаешь, то Ирка. Я же тебе рассказывал, что у нас получилось. Да ну ее. Вообще, время здесь роли не играет,— сказал Саша, снисходительно улыбнулся, и будто приоткрывая неоспоримую истину добавил,— Можно с одного взгляда влюбиться навсегда, а можно годами встречаться или даже с ним жить и не узнать человека.

Саша давно определился, что окончательное решение о спутнице жизни надо принимать обдуманно. Ни в коем случае нельзя поступать опрометчиво, поддавшись первому импульсу. Никто из его родственников никогда не разводился. Хорошо ли жили, плохо ли в семье: брак — это на всю жизнь. Призвав на помощь весь свой разум, оценивая все за и против, Саша решал для себя вопрос: та ли Настя девушка, с которой можно прожить всю жизнь или он ошибается.

—Ну и что, у вас уже все было?— интересовался Иван.

—Чего было? Офонарел совсем! Я жениться на ней думаю,— возмутился Саша, но тот не унимался:

—И девственными взойдете на брачное ложе!— с пафосом продекламировал Белкин.

—Перестань дурить!

—Я не дурю. Я восхищаюсь тобой, мой друг, и проповедуемыми вами принципами воздержания...— и вдруг не с того ни сего перевел разговор на другое.— В антракте смотаемся в стекляшку? Пивка охота!

—Мне нужно Насте позвонить,— пытался отвязаться Саша.

—И стала мне она дороже пива!— прикалывался Иван.

—Слушай, кончай, а!

Но Белкина понесло.

—«Нас на бабу променял...»— пел он гнусавым голосом.

—А что ты против нее имеешь? Чем она тебе насолила? Может, ты мне завидуешь?— выходя из себя, задавал вопросы Александр.

—Нет, не завидую — сочувствую. Против нее вообще ничего иметь нельзя — пустое место. Красивая безмозглая кукла. На восьмое марта мы встречались, помнишь, я ее слушал, слушал, слушал... минут пять. А чтоб матом не ругаться, сбежал в другой конец комнаты. Такую пургу несла. Ни одной мысли. А самомнение — «прынцесса... не-а, — королевна...»

Саша хотел возразить, вспомнить что-то такое важное, существенное, о чем они говорили, но кроме удивительно красивых движений пухленьких перламутровых губок и поблескивания ослепительно белых зубов он ничего не смог припомнить. Для себя Саша уже решил, что женщине не обязательно быть умной, чтобы она на соответствующем уровне могла философствовать с Иваном. Это не самое необходимое качество для его жены, главное — чтоб она любила мужа и была полноправной хозяйкой в его доме.

Саша не сердился на Ивана. Он понимал, что тот не созрел для серьезных отношений женщинами. Такие понятия, как верность, любовь, для него были только пустыми словами, непостижимой абстракцией. Сам же Саша уже достаточно зрело размышлял о браке и считал его средством сближения людей с целью наиболее полного открытия друг друга. Ему мечталось, что наслаждаясь в полной мере чудом интимности, которое даст совместная жизнь, можно развить и углубить существующую близость между ним и Настей, и в этом он видел смысл семейных отношений.

В течение антракта Саша несколько раз звонил Насте домой. Телефон молчал. Каждый длинный гудок, как щипцами, вытаскивал по одному нерву из Сашиной души. На него девятым валом нахлынули сомнения и дурные предчувствия.

Не дожидаясь окончания концерта, Саша ушел бродить по городу. Он не знал куда идет, зачем? Ноги сами несли его куда-то. Очнулся он перед Настиным подъездом. Ни в одном из трех окон ее квартиры на четвертом этаже не горел свет. Где она могла быть, он даже представить не мог. Занятия закончились в два часа, она, вроде бы, никуда не собиралась. Непонятно. Саша ощутил огромную усталость и общую разбитость.

==========

На следующий день они встретились. Настя выглядела довольной и счастливой. В противовес ей Саша был озабочен и расстроен.

—Я тебя вчера полконцерта ждал. Что случилось?— спросил он.

—Мама плохо себя чувствовала и я осталась дома на всякий случай, но сейчас ей лучше стало. Может, даже на работу пойдет,— не замечая его тона, спокойно ответила Настя.

—А я тебе звонил, но не дозвонился.

—Наверное, телефон сломался. А я думаю, что это — ни одного звонка за весь вечер,— Настя передернула плечами.

Саша не стал говорить, что он был возле ее дома, и не увидел света в окнах. Он понял, что Настя что-то скрывает и бессовестно врет про маму. Но промолчал.

Видя, что Саша чем-то встревожен, девушка решила приободрить его:

—Ты помнишь, мы у Таньки на дне рождения были? Ты на всех наших девчонок такое хорошее впечатление произвел. Я даже горжусь теперь тобой. Не сравнить с тем, каким ты был до нашей встречи — совсем другим человеком стал.— Настя с удовольствием смотрела на свое произведение, которое стояло перед ней все в сомнениях и душевных страданиях.

—Я стараюсь быть лучше,— ответил Саша на достаточно сомнительный комплимент.— Может, этого и не следует делать.

—Почему? Сейчас мы с тобой — прекрасная пара. Я вчера разговаривала с мамой. Про тебя все рассказала, и она очень хочет с тобой познакомиться. Давай, приходи в субботу, часа в три. Наденешь тот серый костюм, галстук строгий, черный, ботинки новые и голубенькую рубашку,— закончив наставление по внешнему виду, Настя перешла к рекомендуемому стилю поведения.— Ты только с моими предками не сильно ругайся по поводу нашей суровой действительности. Они люди, хоть и образованные, но старорежимные. Хорошо?

Саша думал и про вчерашний вечер, и про предстоящую встречу с ее родителями, и про Настины поучения. Ему почему-то захотелось послать все к чертовой матери. Но он, решив все осмыслить до конца, снова сдержался.

—Смотри, не опаздывай!— предупредила она.

—Постараюсь.

—Вот и хорошо, мама будет так рада.

Они еще погуляли немного, и Саша проводил ее к подъезду. Дома, засыпая, он чувствовал только скуку и разочарование.

==========

В субботу он не пошел к ней. В три пятнадцать зазвонил телефон:

—Сашу пригласите, пожалуйста,— зазвенел в трубке Настин голос.

—Его нет, он куда-то ушел,— сказал Саша, и повесил трубку.

Так они расстались. Вначале его охватило кратковременное, но интенсивное раскаяние и сожаление по поводу утраченных иллюзий. Он не мог понять некоторых своих поступков ни во время встреч с Настей, ни после них. Внутренние разбирательства очистили его душу и через пару дней он, почувствовав облегчение, забыл про все и стал вести прежний образ жизни. А образ Насти исчез.

==========

Прошло лет двадцать. Саша давно уже не испытывал приступов энтузиазма. Его жизнь текла размерено и однообразно. Семья, работа, дача, машина... Да мало ли у серьезного человека проблем и забот. Жена, двое детей, собака, кошка, попугай — все, кроме попугая, женского пола. Иван как-то грубо пошутил, что он, Сашка, живет в «сучьем царстве». Хороший мужик, Иван, только иногда как ляпнет — хоть стой, хоть падай. Работа интересная, правда денег мало платят, но на всю ораву, сколько ни заработай — все равно не хватит.

Однажды, заболев банальным гриппом, он оказался в очереди на прием к терапевту в районной поликлинике. От нечего делать он занялся рассматриванием больных, ожидавших приема, и врачей, с озабоченным видом ходивших из кабинета в кабинет. Когда на двадцатой минуте наблюдения он почти утратил интерес к происходившему вокруг, его внимание привлекла женщина в белом халате, выплывшая из дверей с табличкой «Окулист». Была в ней та неуловимая изюминка, которая заставила его сердце забиться несколько учащенно. Такие женщины ему всегда нравились. Она была красива. Хотя красота — понятие относительное. Например, Ивана особы подобного типа никогда не привлекали. Его теоретические измышления по поводу вырождения человечества в связи с тенденцией к сужению таза и уменьшению бюста сидели у Саши в печенках. Сашиным идеалом была женщина современная: высокая, стройная, как манекенщица, с длинными светлыми волосами и огромными глазами. Этот образ в юности явился ему во сне. Он всю жизнь искал ее. Казалось, находил, обманывался, снова искал. И вдруг...

Александр попытался отмахнуться от очарования, исходившего от глазного врача, но его взгляд, помимо воли, проводил ее вдоль коридора и уперся в дверь с надписью «Главврач». Он забыл, зачем пришел в поликлинику. Появление этой женщины приобрело исключительно важный смысл. Почему, он пока не мог понять.

Еще вчера Саша даже не мог предположить, что окажется в такой ситуации. Долгое время он работал над собой, прогоняя из своей души все, что дестабилизирует и нарушает привычный ход жизни. Он лепил себя. И в последнее время ему уже казалось, что из бесформенного липкого исходного материала он смог создать что-то приличное, удовлетворяющее его представлению о мужчине. Никто не мог теперь сказать, что у него трудный характер, он научился быть коммуникабельным и не вызывать раздражения у окружающих. Он был в меру честен и добросовестен, достаточно надежен и ненавязчиво вежлив, трудолюбив по необходимости и умерен в желаниях, не доходя до аскетизма. Его считали человеком умным и понимающим. Но Саша не был готов ни психологически, ни ситуационно к приливу того вдохновения, который дает внезапно вспыхнувшая любовь. Однако, остановить события было также невозможно, как укротить разъяренного льва. Он поднялся с места и стремительно направился в регистратуру записываться на прием к окулисту. «Никогда не подозревал, что способен на подобную глупость»,— подумал он, получая талончик. Нелюбова — было написано на желтом клочке бумаги, казавшимся Саше пропуском в рай.

Врач Нелюбова, одинокая женщина, лет сорока с небольшим, всю свою жизнь проработала в районной поликлинике, где за свою практику повидала самых различных посетителей. Она была хорошим врачом, хотя бы уже потому, что дарила больным свое несравненно мягкое обаяние и умела наградить каждого пришедшего на прием улыбкой и добрым словом, в которых он как раз больше всего и нуждался. Первое время ее забавляло, когда пациенты говорили ей комплименты, назначали свидания, потом это стало раздражать. Однако, в последний год знаков внимания стало гораздо меньше, а это уже настораживало.

Прием уже почти заканчивался, когда в кабинет вошел довольно интересный мужчина с неестественным блеском голубых глаз. Она в накрахмаленном белом халатике и замшевых туфельках сидела за столом и что-то записывала в журнал удивительно красивой изящной рукой. Тонкое и молодое еще лицо ее, которому золотистые пышные волосы придавали исключительно милое выражение, осветилось улыбкой, когда она увидела посетителя.

Несмотря на вдохновение, Александру Николаевичу не долго удавалось разыгрывать роль больного. После нескольких вопросов и небольшой проверки врач убедилась в его абсолютно нормальном зрении и, улыбнувшись ободряюще и чарующе, спросила в лоб:

—Так что же Вас привело ко мне, Александр Николаевич?— она встала и отошла к окну.

—Вы! Увидел Вас и ослеп,— Саша сказал что-то о ее очаровании и красоте, которые затмили не только свет, но и его разум.— Только оказавшись здесь, я почувствовал себя немного легче. Извините, а как переводится А.Т., начертанное на двери кабинета?

—Анастасия Тимофеевна,— кокетливо ответила она, видя его восхищенное выражение лица и огромное желание завязать с ней отношения. Она решила не рвать сразу, одним движением. Может быть, из этого знакомства ей что-нибудь перепадет.— Значит, Вы говорите, не только зрение исправилось, но и разум стал приходить в норму? Можно считать, повезло. А теперь, при нормальном зрении и рассудке не появилось еще желание убежать?

—Да нет, что Вы!— сказал Саша с улыбкой, умиляясь ее скромности.

Анастасия Тимофеевна почти физически ощутила, как прямо у нее на глазах рос пьедестал, на который ее собирались взгромоздить. Как она соскучилась по нему! Последний раз она была низвержена с подобного пьедестала лет пятнадцать назад, но никогда не переставала ждать своего единственного принца из сказки, который приедет к ней на белом коне (или белом «Мерседесе») и увезет в волшебный замок (или трехэтажный коттедж). А тот факт, что ей уже сорок, а принц еще не появился или промчался мимо, она считала вселенской ошибкой и страшной несправедливостью, которые должны быть исправлены в самое ближайшее время.

Эта женщина обладала редким даром уютно устраиваться в любом, даже неуправляемом потоке событий. Неприятности, наваливающиеся на других лавинообразно, проносились, обычно, мимо нее. Все всегда складывалось для нее наиболее выгодным образом. Обычно она получала от жизни все, что ей было нужно и желанно. Ее «страшной тайной», в которой она не признавалась сама себе, была огромная обволакивающая вязкая лень, которая нападала на нее всякий раз, когда осуществление желания требовало усилий. В этом случае она просто отказывалась от того, что хотела. Так и получалось, что практически все ее желания, исполнялись.

Ее размышления прервал новый поток слов восхищенного поклонника:

—Я хочу с Вами встретиться. Вы сможете уделить мне несколько часов Вашего драгоценного времени и утолить жажду страждущего?

—Что Вы имеете в виду?— она вдруг подумала, что такое рвение с его стороны имеет единственную цель — затащить ее в постель, но его взгляд, устремленный на нее, как на высшее существо, как на богиню, сбивал с толку.

—Я хочу быть рядом с Вами, видеть Вас, слушать Вас,— в его глазах были и мольба, и просьба, и покорность ее воле. Он был готов принять с радостью любое ее решение.

—Давайте встретимся завтра. У меня первая смена, и после обеда я абсолютно свободна.

—Может, сходим в ресторан, поужинаем, поговорим?— предложил Саша.

Анастасия в душе ликовала, но умело скрывая свою радость, со снисходительной улыбкой, выдержав положенную в таких случаях паузу, произнесла:

—Хорошо.— И прибавила.— Так мало праздников стало в жизни.

—Это же можно исправить. Праздники зависят теперь только от нас самих. Главное — уметь радоваться. Быть рядом с Вами — для меня уже счастье.

—Не преувеличивайте. А то я раздумаю и откажусь. Впрочем, мы еще поговорим на эту тему.

Этот интереснейший для них обоих разговор был прерван вошедшей в кабинет медсестрой.

—А я думала, что Вы уже ушли,— сказала она, очевидно нисколько не поняв, как не ко времени было ее внезапное вторжение.— Прием-то давно закончился.

Между женщинами произошел мгновенный молчаливый диалог во взглядах, и медсестра испарилась так же, как и появилась. Оставшиеся расставили точки над i, обсудили планы на предстоящий день, и Саша, распрощавшись, удалился.

—Очередной поклонник,— сказала Нелюбова вернувшейся помощнице,— Уверяет, что влюбился с первого взгляда. Только не очень-то я верю.

—Приятный мужчина,— сказала медсестра.— Не красавец, конечно, но ничего себе. Хватайте, Анастасия Тимофеевна, пока не поздно, а то совсем зачахните.

—Приятный?— сказала Анастасия, улыбаясь своей ангельской улыбкой.— Кто его знает, что у него на уме.

—Вечно Вы перестраховываетесь,— спокойно сказала медсестра, укладывая инструменты в автоклав.

А в это время, не чувствуя под собой земли, забыв про свой грипп, Александр Николаевич мчался домой. Дома Сашу ждало его бабье царство, которое сегодня почти не раздражало его. Весь вечер у него было отличное настроение. Он слушал неумолкаемый разговор жены о ценах в магазинах, о каких-то Лукошкиных, о передачах по телевизору, о болезни ее дяди Афанасия, но ничего не находило отзвука в его голове, полностью заполненной мыслями об Анастасии.

==========

На следующее утро Саша проснулся с ощущением праздника в душе. Конечно, похожее состояние он испытывал не однажды, особенно в молодости. Каждый раз ему чудилось, что вот она, любовь, которая должна возникнуть и осветить смыслом всю его жизнь. Но восторг быстро угасал, чувство обрывалось, счастье улетучивалось, казалось, на веки вечные. И вдруг опять все возвратилось, и с такой неудержимой силой, что он мог бы отдать все, чтобы только заслужить внимание незнакомой, замечательной, ангельски милой женщины, какую увидишь разве что во сне.

За двадцать лет своей семейной жизни Саша погружался в любовные воды раза три, но далеко не заплывал. Почувствовав, что удаляется от знакомого берега, он быстро греб обратно, боясь потерять почву под ногами. Но этот случай был особенный, редкий, неповторимый.

Он не отдавал себе отчета, что будет дальше. Все его физические и эмоциональные силы были мобилизованы на подготовку к предстоящему свиданию. Никогда не переживал он такого чувства. Может быть, Александр и испытывал что-то подобное, но не в такой же мере. Раньше он был не способен, не готов к истинной самоотверженной искренней любви. Он всегда мог трезво распределять: побольше радости в свою пользу, а страданий и мучений — в чужую. Сегодня он с радостью принимал и тревоги, и неуверенность, связанные с новым чувством, не искал комфорта и спокойствия. Саша уже был счастлив оттого, что смог полюбить сам.

==========

За столиком, стоящим в дальнем углу самого дорогого ресторана в городе, сидела наша влюбленная парочка. Александр Николаевич, опьяненный своей любовью, перед уходом крупно поскандалил с женой, обвинившей его в отсутствии совести, безответственности и неспособности замечать свои недостатки. На этот выпад он сказал почти все, что он о ней думал, и теперь с гордым и независимым видом разговаривал с любимой женщиной. Он сыпал комплименты, как из рога изобилия. Он вновь был на подъеме.

—Я не мог дождаться той минуты, когда вновь увижу Вас,— с волнением сказал Александр.— В наше трудное время мы живем абсолютно изолированно друг от друга, запершись в железобетонные коробки квартир. Ничего не видим, никого не замечаем. Это просто фантастика, что мы нашли друг друга.

—Нет, это Судьба. Человек должен, обязательно должен встретить свою вторую половину. Вы знаете, сколько литературы я прочитала на эту тему, даже до астрологии и оккультизма добралась. И я твердо верю в то, что человек должен быть счастлив. Иначе, зачем он живет на свете? Вот взять хотя бы нашу встречу. Она же не только неслучайна, она фатальна. А если бы мы искали друг друга специально? Мы бы, наверное, разминулись. Вы верите в Судьбу?

—Наверное,— сказал Александр, который всю жизнь считал все это сказками и шарлатанством, не верил ни гороскопам, ни гаданиям. Но вчерашняя встреча могла перевернуть его представление об этой области человеческого знания.— Если, даже это и не судьба, то все равно, существует какой-то абсолютный разум, который нами управляет, который ведет нас за руку по жизни.

—Как Вы правы!— поддержала Анастасия Тимофеевна.

Разговор полился по новому руслу — судьба, звезды, магия, психология... Туманные берега словесного потока иногда проглядывались для Саши. Он давно уже потерял нить рассуждений, но преданным взором смотрел в горящие бездонные глаза Анастасии, и примерно через равные промежутки времени что-то радостно мычал в ответ на вопросительное выражение ее лица. Вечер пролетел незаметно.

Они долго гуляли по ночному городу. Анастасия, исчерпав, наверное, все свои знания, рассказала Александру что-то своей жизни. Он узнал, что сейчас она живет одна, муж был когда-то давным-давно, но она прогнала его через полгода после свадьбы.

—Не понимаю, чем он меня околдовал,— жаловалась Анастасия.— Пустой, бесцветный человек, к тому же еще слабохарактерный, не способный исправлять собственные недостатки и преодолевать трудности. Что я больше всего ценю в мужчинах — ум и доброту.

—Да, эти качества я тоже очень ценю в людях. К сожалению, мне не всегда удается быть добрым в семье, но разве можно сдержать свои эмоции, когда я все делаю для них, а взамен не получаю ни благодарности, ни даже элементарного понимания. Превратился в тягловую лошадь. Дочерей, их у меня две, я же им добра желаю, пытаюсь воспитывать в строгости... А жена потворствует капризам, покупает разные дорогие тряпки и безделушки. Вот и растут они как «прынцессы». Кто же их таких замуж возьмет? Намучаются в жизни, либо в грязь лицом ткнутся, либо так и останутся спящими красавицами, к которым никогда не доедет принц. А сейчас и принцев-то больше нет. Вымерли, как мамонты.

—Вот и пришли. Вот те два окна на седьмом этаже — мои. Александр Николаевич! Вы знаете, как я благодарна за сегодняшний вечер, мне еще вчера показалось, что всю свою жизнь я только и ждала Вас, вот такого интересного, замечательного человека. Вся предыдущая жизнь мне показалась только испытанием перед нашей встречей, сложным экзаменом, который был недавно успешно сдан, и, как в награду, появились Вы...— Анастасия хотела сама назначить следующую встречу, но постеснялась — порядочная женщина не должна проявлять такую бурную инициативу, особенно при первом свидании. Она ждала его предложения, которое не замедлило поступить.

==========

В зависимости от загруженности Саши на работе, они стали встречаться почти каждый день. Так продолжалось около месяца, пока их отношения не перешли на новую, более высокую ступень. В середине мая Анастасия пригласила его отметить свой день рождения к себе домой. Александр готовился к этому событию целых два дня, первый — как гончая собака, высунув язык, насался по магазинам в поисках достойного подарка; второй — подбирал себе гардероб — занимался своей внешностью.

Звоня в первый раз в дверь Настиной квартиры, он ожидал увидеть целую свору ее родственников и друзей. Он испытывал какое-то беспокойство или даже страх, что может встретить каких-нибудь своих знакомых, но войдя в комнату, он не увидел никого, кроме Анастасии. Стол был накрыт на двоих, что исключало всякое постороннее присутствие.

Магнитофон негромко мурлыкал приятную легкую музыку. Стол, заставленный разнообразными изысканными яствами, украшали бутылка настоящего армянского коньяка и огромный букет сирени. Романтическую обстановку дополняли свечи в высоких индийских подсвечниках. В атмосфере взаимной неловкости они сидели за столом друг напротив друга. Но после того, как он произнес пару-тройку тостов и они выпили, душевное состояние Александра пришло в норму. Он снова разговаривал обо всем, и даже осмелился разглядывать жилище любимой, куда в крайнем, но вполне приемлемом случае, его надолго могла занести судьба. Он обратил внимание на почти полную рюмку Анастасии. Конечно, нельзя было допустить такую мысль, что она хочет оставаться трезвой, чтобы потом использовать свое преимущество перед выпившим и меньше контролировавшим ситуацию мужчиной. Но у него сложилось впечатление, что она готовилась к чему-то очень серьезному и важному, и ей ни в коем случае нельзя было ошибиться ни в чем. Он стал наблюдать за ней более пристально, более внимательно. Анастасия говорила сегодня гораздо меньше, чем обычно, слова у нее путались, мысль сбивалась. Движения казались неестественными, как у заводной игрушки.

Время шло. Наконец, не выдержав, все более накаляющейся обстановки, Александр пригласил ее на танец. Музыка лилась и струилась, задевая за самые чувствительные места души. Он притянул ее к себе ближе, Анастасия, поддавшись его инициативе, прижалась к нему. В ее взгляде смешались желание и страх, рабская покорность и жесткая хватка волчицы, любовь и какая-то вина. Александр глядя прямо ей в глаза тихо-тихо произнес:

—Я Вас люблю!.. Я люблю Вас, Анастасия!.. Я хочу Вас!..

Она не сопротивлялась, когда он раздевал ее, усадив на диван. Она видела его восхищенный, оценивающий взгляд, по которому явно читалась оценка «отлично». Пока Настя была довольна собой. Только оставшись в одном дорогом эротическом белье, она как бы очнулась от нахлынувших чувств. Она встала, достала приготовленное постельное белье, постелила, и стала наблюдать за Александром, который тоже стал раздеваться.

Заметив ее взгляд, Саша застеснялся, как маленький. Ему показалось, что его появляющийся животик, бледное тело ей не понравятся. «А если я ей не понравлюсь в постели, что тогда?»— подумал он. Он уже терзался тем, что решился на это именно сегодня. Но взяв себя в руки, Александр полностью разделся, и до конца раздел ее. Когда он смотрел на нее, то думал о том, какая она красавица, а он, по сравнению с ней, так — урод несчастный. «Что же она во мне хорошего нашла? Не понимаю».

Нельзя сказать, что они получили в этот день достаточное удовлетворение, но каждый из них считал, что это первая встреча, а для нее важно не удовольствие, а сам факт их сближения. Но главное было сделано: они перешли Рубикон. И не только в этом. Наконец-то, они могли разговаривать на «ты». Когда они лежали после напряженной сцены, расслабившись, Александр обещал как можно скорее закончить свою проклятую жизнь с замучившей его женой, и начать строить новую жизнь с Настей. Он говорил, что они созданы друг для друга, что теперь они уже перед Богом, как муж и жена, что они две половинки. Настя наслаждалась каждым словом, произносимым ее принцем. Для нее вечер удался на славу.

==========

Состояние Александра, явно отличавшееся от нормы, не могло не вызвать подозрений у такого проницательного человека, как Иван Олегович Белкин, хотя друзья виделись не так уж и часто. Иван был единственным человеком, которому Саша мог доверить тайну своей любви. Разговор об Анастасии возник спонтанно, когда Белкин вскользь пожаловался на зрение, мол дожил до необходимости перехода в очковое состояние. Тут Сашу и прорвало: захлебываясь от счастья, он рассказал, что познакомился с прекраснейшей женщиной — глазным врачом, чудесным специалистом, чутким человеком...

—Ладно, рецепт на пенсне она выписать может?— перебил Иван.— Договаривайся, пойду посмотрю на твою новую пассию.

При следующей встрече Саша, конечно, забыл про страдающего от дальнозоркости друга. Он вспомнил о нем при самом расставании.

—Глянь, чуть не забыл, моему лучшему другу читать стало сложно без очков. Посмотришь?— сказал он, когда Анастасия остановилась у двери, провожая его к ненавистной жене.

—Да, да, пусть приходит,— сказала она, краснея от мысли, что Саша говорит о ней со своими друзьями, и улыбаясь от этого же.— Помогу, чем смогу.

—Так я скажу ему,— улыбаясь сказал Саша.— Ну, я пошел.

==========

На следующий день Александр встретил Ивана, и они пошли в поликлинику пешком, как в старые добрые студенческие времена. Разговор незаметно перешел к Сашиной любви. Иван расспрашивал обо всем, до самых интимных подробностей:

—Ты поделись, как она в постели? Лучше твоей жены? Или такая же — бревно бесчувственное?

—Ну ты сравнил. Представь себе ангела. Представил? Нет, лучше Афродиту — богиню любви. Образец совершенства, идеал. Такая красота, такая величественность. Я даже думал в первый раз, что у меня ничего не получится с ней. Но это — все!.. Даже словами не передать. Одно ощущение, что ты обладаешь такой женщиной...

—Да, представляю Сашку, завалившего для обладания «девушку с веслом». Круто!

—Пошляк ты. Ничего тебе больше не расскажу. Только глупости морозишь. Сейчас увидишь — сам поймешь, какой я клад нашел.

Когда они вошли в кабинет, Александр представил их друг другу. Иван пристально и достаточно бесцеремонно разглядывал Анастасию. А потом ни с того, ни с сего вдруг, как будто, что-то важное вспомнил, спросил:

—А мы с Вами раньше нигде не встречались?

—Я не помню, может Вы у меня проверялись. Столько здесь людей проходит, всех не упомнишь. Так, что у Вас за проблемы?— перевела на другое, более безопасное, разговор Анастасия.

Потом они занялись подбором очков для Ивана, а Саша сидел и любовался своей будущей женой.

—Не забудьте на свадьбу пригласить,— прощаясь с Настей, сказал Иван.— Вы мне очень понравились. Буду рад поприсутствовать на этом грандиозном мероприятии. До свидания!

Иван вышел из кабинета, пряча в нагрудный карман рецепт на очки. Саша чуть задержался, прощаясь со своей «Афродитой».

—Ты мне скажи, когда ты с ней познакомился?— Саша не почувствовал подвоха в этом простом вопросе Ивана.

—Да недавно совсем, месяца полтора назад, но мне кажется я ее знаю уже целую вечность.

—Понимаю, понимаю... А она однажды уже была претенденткой на роль твоей супруги. Ты даже меня на свадьбу приглашал.

—Какую свадьбу, я только один раз женился. Чего ты опять несешь?

—Да, женился только раз, а сколько раз собирался? Ты припомни, как звали ту девушку из мединститута с которой ты на третьем курсе встречался.

—Настя... Ты думаешь?.. Неужели... Не может быть. Наваждение,— перед Сашиными глазами все поплыло...

За пятнадцать минут пешей прогулки в гробовом молчании Саша сопоставил все, что было тогда, и все, что было теперь. Все встало на свои места. Он вспомнил Настю и в молодости, и сейчас. Но теперь она уже не казалась ему идеалом. Все та же бездушная эгоистка! Как он мог попасться на ее удочку второй раз!

Теперь он понял даже про свою жену. Ведь она такая же Настя, только через двадцать лет совместной жизни. Он хотел наступить на те же грабли. Опять попасть под власть сотворенного им же кумира, опять бороться против самого себя, доказывая, что он тоже может купаться в лучах его света. Что за порочный круг? Почему ему попадаются только самодовольные эгоистки, считающие себя пупом Земли? Что, других женщин нет? Даже дочек таких вырастил. Какой кошмар!!!

Иван внимательно наблюдал за живописной сменой выражения лица Александра, не вмешиваясь в происходящее.

—Ну как, я тебя не убил? Может, это надо было там, в кабинете, напомнить?

—Ну у тебя и память! Да, надо в себе разобраться. Может, развестись и ни к кому не пристраиваться, не приспосабливаться? Как ты думаешь?

—Знаешь, это твоя жизнь. Ты живешь так, как хочешь. Делай как лучше тебе. Больше нечего сказать. Но ты не падай духом. Перемелется — мука будет.

==========

Вечером Саша пришел к Анастасии, чтобы выяснить все до конца и поставить точку. Настя лепетала без умолку, довольная встречей с Иваном, намеком на будущую свадьбу. Значит, они и это обсуждали. Она не замечала, что Саша сидит, как в воду опущенный, и никак не реагирует на ее слова.

На середине какого-то слова он перебил ее неуместным вопросом:

—Так, чего же это ты на концерт не пришла?

—На какой концерт? Когда?— ее суперкрасивые брови недоуменно поползли вверх.— Я тебя не понимаю.

—На третьем курсе. «Весна» в политехе. Помнишь?

Настя, как могла, напрягала память, но ничего не могла вспомнить, ни про какой концерт. Зато Сашу она вспомнила. Особенно тот день, когда она пригласила его знакомиться с родителями, а он не пришел, и еще кое-что вспомнила.

—Это ты мне отвечал тогда по телефону?

—Я...— Саше больше нечего было сказать. Оправдываться и объяснять он ничего не хотел. Он еще немного помолчал, потом спросил:— А на первое свидание?

—Я ничего, кроме того, что ты не пришел ко мне домой, не помню с того времени,— она сделала ударение на слове «ты».— Что же теперь будет? Ты опять сбежишь?

—Нет, я не собираюсь никуда сбегать. Я пришел выяснить для себя несколько вопросов. И я получил на них ответы — уже на все. Семейной жизни у нас с тобой, все равно, не получилось бы. Если бы мы поженились — была бы ты такой же, как и моя жена, так что менять шило на мыло — бессмысленно. Вот такие дела. Когда ты не пришла на концерт, и я не дозвонился до тебя, то дошел до твоего дома. Но там никого не было. А ты сказала, что у тебя мать заболела, и ты была с ней весь вечер. Вот так вот, королевна. Спасибо за урок. Извините за беспокойство, Анастасия Тимофеевна, и прощайте.

Александр поднялся из-за стола, оделся и пошел домой.

Настя сидела и плакала, это был удар, причем второй раз от одного и того же мужика. Он не только опять спихнул ее с пьедестала, но еще и оскорбил, унизил ее. Принц, которого она однажды создала, потом приняла такого как есть, отказался от нее. «Да что же это выходит? Получается, я в чем-то не права, в чем-то ошиблась,— горестно размышляла она,— Но в чем? В идеале? Или в себе? Были бы у нас психоаналитики, сходила бы, спросила совета. А так, я не знаю, что делать теперь. Несправедливо, все-таки, устроена Вселенная. Я, наверное, так и останусь одна. Почему от меня все бегут, как от прокаженной, будто у меня на лбу написано такое страшное заклятие, которое отгоняет всех, кто меня видит? Я же лучше всех, я достойнее всех, но почему никто не верит в это». Настя еще долго размышляла над этими несправедливостями, но дальше она не продвинулась.

Мысли зациклились и блуждали по сложившемуся порочному кругу. Настя осталась вновь одна в своей пустой холодной постели.

==========

Жизнь завершила свой очередной виток, и как двадцать лет назад, Саша уже через неделю зажил своими привычными заботами: работа, машина, дача, семья... Об истории с Настей он старался не вспоминать, а через месяц уже и стараться было не надо. Но в его сознании произошли некоторые изменения. Сашины мысли и суждения о любви все больше отдавали душком скептицизма или даже цинизма. Чем более красивой была женщина, будь то киноактриса или случайно встреченная на улице девушка, или коллега по работе, тем более глупой и бездушной казалась она ему. Даже с собственными дочерьми он стал разговаривать с оттенком иронии, ставя их в один ряд с этими бессердечными созданиями, не говоря уже о жене. Саша превратился почти в настоящего ярого женоненавистника и тайно завидовал Белкину-Стрелкину, который никогда не обольщался на счет женщин, и у него хватило ума и сил ни разу не связать себя узами брака.

Но в середине сентября Сашу ожидал сюрприз. Как-то вечерком, когда Александр Николаевич углубился в созерцание экрана телевизора, к нему зашел Белкин, и не один.

—Познакомьтесь, Людмила — Александр,— начал Белкин, удивляя непривычно серьезным видом.— Что ты, Сашка, приуныл, голову повесил?.. А мы тебя пришли на свадьбу пригласить. Повеселимся.

—Куда-куда пригласить?

—Вынь бананы из ушей. Говорю же, на свадьбу, теперь въехал?

—Ага, понял,— кивнул Саша, ничего не понимая.

—Дожили, влюбился, как мальчишка, представляешь? А познакомились, даже не в транспорте, а на остановке. Просто увидел ее, подошел и назначил свидание, и ты представляешь, она пришла.

—Только на двадцать минут опоздала,— улыбаясь сказала Людмила.

—Тогда уж не на двадцать минут, а на двадцать лет,— вздохнул Белкин и добавил:— Значит, стоило ждать...

Следующее