Предыдущее

 

Полнолуние

Часть 3-я

Я проснулась в плохом настроении, и не только потому, что меня расстроил мой странный сон, но и потому, что за окном бушевала непогода. Ветер и дождь не утихли и с появлением зари. Лично я всегда ненавидела сырость.

Встала, привела себя в порядок, облачилась в свежий домашний халат. Я поняла, что не смогу больше заснуть, и вдобавок ощутила голод. Все вопросы решены. Надо чем-то заняться. Перекусив, я включила телевизор, о котором предыдущие два дня и не вспоминала. Посмотрев минут пять, решила, что этого мне мало. Нашла заброшенный ранее детектив Д.Х. Чейза и попыталась вникнуть в его содержание. Но чтение давалось с трудом. По телевизору показывали мультики — наши, советские. И они не заинтересовали. Время тянулось противно медленно. Да и куда ему спешить? Ему некуда спешить и мне некуда... Вдруг я поняла, что непроизвольно напеваю какую-то незамысловатую песенку:

Откуда она? А да, «Летучий корабль». Тогда все понятно... Что понятно? Это же про него... Про Димку! Я, конечно, хорошо все придумала, а если он не врал? А если все то, что он говорил, правда? Время? Одиннадцать десять! Ужас! Три тысячи лет такой жизни... Натянув немедленно джинсы, накинув блузку, я выскочила на улицу, даже не выглянув в окошко. Там гремела гроза и дождь лил, как из ведра. Времени не оставалось. Я проскочила изгородь кустарника, разделяющую наши миры, даже не заметив ее, и со всего духу помчалась на наше место. Хорошо, что в лесу дождь был пореже. Я бежала по лесу и ругала себя последними словами: «Какая же я дура набитая! Да разве так можно? Эгоистка чертова! Трусиха несчастная... Еще и суток не прошло с тех пор, как была готова умереть от счастья, а ночью испугалась, предала любовь, обрекла человека на тысячи лет страданий. Скотина... Предательница... А еще говорила: «Люблю, люблю... Зачем мне жизнь без тебя...» Трепло... А если бы проход закрылся? Так мне и надо. Такова жизнь: с детства усвоила, что доверять людям опасно — можно многое потерять. Теперь я понимаю, что если никому не доверять — можно потерять себя. Так и борются во мне постоянно доверие и недоверие.

Я выскочила на берег. Дождь кончился. На часах без десяти двенадцать. Ф-ух! Успела. Ну, слава Богу! Гроза еще гремела где-то вдалеке, но ветер быстро разгонял оставшиеся одинокие тучи. Выглянуло теплое ласковое солнышко. Я немного успокоилась и стала раздеваться, потому что все, до нижнего белья, было мокрое. Отжав одежду, я развесила ее на ветви кустов — пусть сохнет. Еще и купальник забыла. А когда его было искать? Все, успокаиваюсь...

Без пяти двенадцать. Глядя, как секундная стрелка медленно передвигается от черточки к черточке, я снова стала беспокоиться. Главное, что я не чувствовала на себе его взгляда. Это показалось мне очень странным.

Стрелка сделала пять кругов и пошла уже на шестой. Дмитрий не появился. Это конец!

У меня уже не было сомнений в том, что я люблю его, теперь я беспокоилась о другом. Я боялась, что он узнал все, о чем я думала, и решил, что лучше пусть все останется по прежнему, чем что-то предпринимать — все равно, у нас ничего не получится. И от нежелания причинить мне дополнительные страдания, он решил больше не показываться мне на глаза.

Стрелка часов побежала быстрее. Прошло двадцать минут, тридцать... Он говорил, что часы здесь идут неправильно. Но на сколько же они могут врать! Я вновь ощутила эту непривычную для человеческого уха мертвую давящую тишину. Но внезапно у меня появилось чувство, что ничего страшного не произошло. Мне стало легко, как будто Дима был рядом со мной, и поняла, что он задержался не по своей воле и успокаивает меня на расстоянии. Хоть и были мы вдалеке друг от друга, но между нашими душами существовала тоненькая невидимая ниточка.

Прошел еще час. Солнце высушило траву. Я осмотрелась. За это время я вытоптала на берегу довольно большую площадку. Неужели, все это видела Царица Леса... А знает ли она, вообще, про нас? Может, и нет. Она же не такая всемогущая.

Я купалась и загорала, наслаждаясь свободой, а также отсутствием людей и духов. Лежа на мягкой траве, я думала о том, что не бывает любви неразделенной, не бывает любви-страдания, что ревность — это проявление права собственности на человека... На вытоптанной мною полянке трава стала выпрямляться, а рядом со мной прямо на глазах вырос цветок неземной красоты. Любовь — это жизнь, это движение все время вперед, все выше и выше. К абсолюту, к совершенству... Жизнь без любви — смерть. И если у меня не хватает чуть до этой истинной любви, то уж лучше сразу смерть, даже страшная... И все равно, я ничего не боюсь. Я люблю!!!

Я плавала вдоль берега и рвала белые лилии. Потом сплела веночек. Солнце клонилось к закату. Еще час-два и станет совсем темно. И мне надо будет уходить. А если он не придет? Тогда завтра приду сюда искать эту Царицу Леса. Где ее пресловутая избушка на курьих ножках? Мои размышления прервал стук копыт. ОН!!!

Наконец-то... Действительно, это он мчался во весь опор со стороны леса. Он остановился, привязал лошадь и чуть ли не бегом направился ко мне.

—Сашенька, милая, здравствуй, как хорошо, что ты меня дождалась.

—Здравствуй, Дима. Что случилось? Что-нибудь страшное?

—Как тебе сказать.... Самое страшное, что я к тебе опоздал почти на девять часов... А случилось вот что:

==========

Прямо перед полуднем Царица призвала меня к себе и пригласила прогуляться по лесу. Вначале мы шли молча, потом она стала задавать вопросы о моей жизни в последние десятилетия, на которые я односложно отвечал. Она явно пыталась завязать разговор, но мне не хотелось откровенничать. Потом мы сидели на берегу, и я все отводил взгляд, пока вдруг не услышал следующего:

—Что я тебе могу сказать? Я знаю, что виновата перед тобой. В свое время я не открыла тебе чего-то главного, что смогло бы навсегда оторвать тебя от мира людей. Я все время боялась, что это перевернет все твои представления о Вселенной. Понимаешь, взяв тебя в свой мир, я приняла на себя ответственность за твою душу. Мне казалось, что для существа, родившегося и прожившего достаточное время среди смертных, лишние знания могли бы стать тяжелым непереносимым бременем. И я предпочла оставить тебя в неведении, дать минимум информации, достаточной только лишь для того, чтобы ты приспособился к нашей жизни. Теперь я понимаю, что это был голый прагматизм. Настоящая же причина заключается в том, что я до сих пор не могу допустить тебя или кого-то еще, близко к себе. Не могу, потому что внутри меня сконцентрировано нечто такое, что никто знать не должен. Если бы мы пообщались еще лет сто, может быть, что-то изменилось. Не знаю. Слово «любовь» так и не прозвучало между нами, хотя я знаю, что ты считал, что любишь меня. Но это не любовь, раз один из двоих не может довериться полностью. К сожалению, я поняла это слишком поздно. Помни об этом, когда ты скажешь однажды кому-нибудь: «Я не могу тебе это сказать».

—Я понимал, ты слишком могущественна, и ты не можешь поделиться этим могуществом со мной.

—Что ж, называй это так.

—Было время, я ловил каждое твое слово, я бы выполнил все, что бы ты ни потребовала от меня. И не только потому, что когда-то ты сказала, что я полностью в твоей власти.

—Наверное, в этом-то вся и причина, Дмитрий.

—Видно, слишком одиноко быть Царицей, даже в волшебной стране, если ты не можешь приблизить к себе даже тех, кого любишь.

Потом она отпустила меня, не забыв напомнить, что завтра в лесу состоится праздник Ивана Купалы.

==========

— Я все решила, —сказала я.—Расскажи же мне, как выручить тебя отсюда.

—Будь по-твоему...

Мы с Димой сидели на траве, и он рассказывал мне все без утайки. Я чувствовала, что теперь он говорит мне всю правду.

—Всякое может случиться, но будем надеяться на лучшее.— Он посмотрел мне в глаза.— Я не могу с точностью утверждать, что это написано именно про нас, но в одной волшебной книге я прочел: «Магия истинной любви: если, в ночь на Ивана Купалы, девушка обнимет своего любимого и, не разжимая объятий, выдержит испытание, Мир духов более не вправе удерживать ее избранника. Иначе страшная смерть».

—И все?

—Все. А этого мало? Во-первых, ночь на Ивана Купалы — завтра. Во-вторых, меня трудно будет найти. В каком виде я буду, не знаю — маскарад все-таки. В-третьих, в чем же состоит само испытание, неведомо. Возможно, даже я, против своей воли, буду тебе мешать — это не исключено.

—Димочка, я хочу тебе сказать, что у нас есть любовь. А настоящая она или нет, мы это проверим завтра. Сегодня я поняла, что мы вместе, несмотря на то, что ты был с ней. Понимаешь, мы уже вместе, и никто не сумеет нас разлучить.

—Милая моя Сашенька, я должен рассказать тебе еще об одной вещи, чтобы не было недоговоренности. Я знал, что ты придешь, давно знал. На мой день рождения в 1867 году мне приснился странный сон. Мы мчались по небу на вороных конях, рядом со мной — девушка. Я сначала даже не понял, что это девушка: темно-синие штаны, обтягивающие стройное тело, кремовая блузка, очень коротко стриженные русые волосы. И откуда-то сверху раздался голос: «Она придет за тобой». От этого голоса я проснулся. Я взял бумагу, краски, начал рисовать. Мне никак не удавалось запечатлеть ее на бумаге, и только через две недели у меня получилось вот это.

Дима протянул мне старый листок картона. Когда я увидела рисунок, я вздрогнула, дыхание мое участилось, на лбу выступил холодный пот, а сердце мое чуть не выскочило из груди.

Это была я.

Хотя бумага пожелтела от времени, краски оставались еще достаточно яркими. Голубые глаза, русые волосы. Я сидела на вороном коне, но конь не летел, а стоял. Как и два дня назад — джинсы, блузка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. Из-под блузки был виден мой новый ярко синий купальник, который я две недели назад купила в Воронеже. На мне были легкие белые босоножки на плоской подошве. Руки спокойно держали уздечку.

Да, это я.

Мастерство художника было высочайшее. А внизу стояла дата: «19 ноября 1867 года», это же ровно за сто восемь лет до моего рождения.

—Так, значит ты все знал заранее,— только и смогла произнести я.— И от меня скрыл?

—Потому что я опасался, что ты мне не поверишь. Я тебя сразу узнал, как только ты подошла к лесу. Но, представь, что я показал тебе этот рисунок и сказал: «Девушка, я Вас уже целых сто двадцать шесть лет жду, где это Вас черти носят?» Ты бы посчитала меня за сумасшедшего. Так?

—Почти. А ты меня ждал?

—Конечно. А разве могло быть иначе? Ты же мне часто помогала, особенно, когда у меня случались неприятности. Стоило только посмотреть на этот рисунок, и мне сразу становилось легче. Наверное, я тебе тоже помогал: и с мачехами бороться, и с Маргаритой отношения строить. Но это я сейчас так понимаю, потому что я в первый раз тебя увидел только три дня назад... Возьми это себе на память.

—Спасибо, конечно. А можно я тоже тебе нескромный вопрос задам? Ты все-таки не хочешь, чтоб я пришла на праздник?

—Да, если быть до конца честным. Мы были вместе только два дня. Испытание нам подсунули, будь здоров. За два дня полюбить по-настоящему, когда другие целые жизни проживают, так и не могут найти истинную любовь. Завтра днем мы не сможем увидеться. Я буду занят подготовкой праздника. И у меня не будет даже свободной минутки. Я так тебя люблю, что не могу допустить, чтобы с тобой хоть что-нибудь неприятное случилось.

—Все. Хватит. Я уже это слышала. Я с тобой. В чем надо приходить и куда?

—Бал будет здесь в полночь. Одень белое платье...

—Я должна это сделать. Милый, ты же меня любишь?

—Да.

—А ты бы рискнул своей жизнью, чтобы нам быть вместе? Рискнул бы?

—Я да, мне терять нечего! Но ты еще молода, Сашенька. У тебя все впереди. Я боюсь, у нас шанс один на тысячу или на миллион. Тем более, что рисковать будешь только ты.

—Я уже все решила. Я ждала всю жизнь, сама не знаю чего! Но неужели теперь, когда нашла тебя, я не смогу тебе помочь? Вот тебе веночек, и что-нибудь еще надо придумать, вторую примету...— Я дала ему веночек из белых лилий, который час назад сплела тут на берегу.

—Красный пояс, я подвяжусь какой-нибудь красной лентой. Милая моя, очень прошу, подумай хорошо...

Я посмотрела ему в глаза:

—Подумаю. Но боюсь — лучшего придумать нельзя. Твоя любовь придаст мне силы, если моих не хватит. Хотя кто знает, на что мы способны.

—Я люблю тебя,— сказал он и поцеловал меня. — Теперь мне пора собираться.

И тут я не выдержала, мне захотелось признаться ему во всем. Во всех своих дурных мыслях, во всех страхах:

—Ты знаешь, сегодня ночью я чуть не предала нашу любовь. Я не могу тебе об этом не рассказать.

—Знаю. Забудь это, как страшный сон. И прошу тебя, не ругайся на себя никогда, особенно так, как сегодня, когда бежала по лесу.

—Прости меня. Я больше не буду. Я тебя люблю. Навеки. Значит, до завтра, в полночь.

Он еще раз крепко-крепко меня поцеловал, как в последний раз, и ускакал. Я оделась, осмотрела заросли и, даже не прицеливаясь, нашла выход из леса.

==========

Весь день 23 июня я провела, не покидая наш дачный участок. Мачеха почему-то не терроризировала меня своими никчемными разговорами. Только, как бы невзначай, поинтересовалась, почему я никуда не убегаю на целый день, как обычно. Вдруг мне захотелось все рассказать ей, поделиться своим счастьем. Но я промолчала, так как исход предстоящего испытания был абсолютно непредсказуем.

—А у меня сегодня выходной,— только и ответила я на ее вопрос.

—Парень-то хороший?

—Ага... Отличный.

—Учебу только не бросай.

—Пока не собираюсь.

Почувствовав, что она настроена ко мне доброжелательно, я решилась спросить:

—Тань,— я всегда звала ее Таней, хотя она была старше меня на целых двадцать лет. После Маргариты назвать ее «мамой» у меня язык не поворачивался. — Помнишь, у тебя было такое белое вечернее платье? Ты его еще переделывать собиралась... Оно здесь или дома?

—Здесь. Взяла, думала, как-нибудь перешью — чуть узковато стало. Да все руки не доходят.

—А ты не можешь мне его одолжить на один вечер? Мне очень нужно.

—Правда, нужно?

—Да. У меня поздно вечером очень важное свидание.

—А днем нельзя или, хотя бы, рано вечером?

—Это дело сложное, и очень личное.

—О, все сердечные дела абсолютно непостижимы для посторонних. А в принципе, как знаешь, ты уже большая девочка.

—Давай условимся, что отцу ты ничего не скажешь. Хорошо?

—Вполне понятно. Не беспокойся, не скажу.

Тут мне стало немного стыдно. Стыдно за то, что я незаслуженно перенесла на нее и обиду на всех моих мачех, и боль разлуки с Маргаритой. Я, наверное, только сейчас заметила, что она еще довольно молода и очень красива. Вспомнила, как ожил отец, повстречавшись с ней, что даже бросил свою никому не нужную работу. А недавно они вместе выбрали эту дачу, и теперь находятся здесь уже больше месяца и, вроде бы, даже не ссорятся. Получается, что я прожила с человеком бок о бок целых два года, а так и не успела познакомиться. По-моему, это не слишком-то хорошо меня характеризует.

Часов в пять легла отдохнуть, набраться сил и проснулась, когда часы показывали, что до полуночи оставалось чуть больше двух часов. Голова была как в тумане, джинсы и узкая кофточка, в которых я спала, не раздеваясь, вдруг стали мне страшно тесны.

На улице казалось особенно светло. Я встала, протерла глаза и увидела белое вечернее платье с большим вырезом сзади, которое было расправлено на стуле.

«Как бы мне не опоздать,— подумала я.— Вдруг я снова не попаду с первого раза в волшебный лес». Я не позволила себе долго размышлять над этим вопросом, но поторопилась скорее отправиться навстречу своей судьбе.

Надев приготовленное платье, я собралась уже идти. Но тут мне опять пришла мысль о том, что я могу и не вернуться сюда никогда больше. Трудно было представить себе такое, жалко стало родителей, захотелось увидеть их в последний раз. Но прощаться ни в коем случае нельзя — мое состояние не останется незамеченным для них. «Все равно, раз я решила, уйду по-английски»,— сказала себе я, хотя на душе осталось чувство вины. Но главным для меня сейчас был Дима, и проявить слабость — значило отречься от него, отказаться от нашего счастья. Тогда я решила — напишу записку. Я схватила карандаш и быстро настрочила: «Уезжаю далеко. Давно хотела самостоятельной жизни. Спасибо вам за все. Простите, если сможете... Ваша Саша». На записку я положила картину со своим изображением, подаренную Дмитрием. Пусть останется им на память, если я не вернусь. Лучше они будут ругать меня, как неблагодарную дочь, чем оплакивать мою гибель.

==========

Я тихонечко спустилась вниз, вышла из дома, и только там поспешно всунула ноги в босоножки. Надо мной нависало ясное ночное небо. Все вокруг было освещено полной луной. Подобрав подол длинного платья, я, стараясь производить как можно меньше шума, побежала по дорожке и очутилась на дороге. Вокруг царила тишина. Я дала своим мыслям возможность развеяться, полностью сосредоточившись на предстоящем пути.

Я подошла к месту, где явно находился вход в мой лес. Колючий терновник, который не причинил мне особых мук в предыдущий день, сегодня старался уколоть меня как можно больнее. Платье мешало и цеплялось за шипы со страшной силой. Что за порядки придумали? Уже нельзя в джинсах прийти — обязательно это противное платье. Но, все равно, надо идти.

Мой путь лежал через заросли в сторону реки. Мне надо было не только туда добраться, но спрятаться в определенном месте, которое в воображении своем я давно уже выбрала, чтобы до поры до времени меня никто не увидел и не поймал. Полная луна освещала мне путь, ведущий к испытаниям и неизвестности. Ее присутствие на небе делало меня не столь одинокой на пустынной дороге. В воздухе пахло травами и чуть-чуть дымом. Изредка в глубине леса мелькали разноцветные огоньки. Иногда казалось, что невидимые глаза наблюдают за мной с разных сторон. Наверное, лесные духи принимали меня за одну из молодых ведьмочек, спешащих на сборище — такой эфемерной и неземной ощущала я себя в летящем белом платье, пронизанном лунным светом. Один раз мне даже показалось, что у одного дерева я различила какую-то полупрозрачную фигуру.

Но самое интересное состояло в том, что мне абсолютно ничего не было страшно и я все шла и шла дальше. Я была готова ко всему. Я решила, что сделаю все, что будет в моих силах. Иначе и быть не должно. Я вышла из леса. Лунная дорожка переливалась всеми оттенками желтого по мелким волнам. Я спряталась в зарослях терновника. Мне казалось, что придется ждать еще час-полтора, настолько короткой показалась дорога к назначенному месту.

Только я расположилась поудобнее, чтобы ни сучья, ни иглы не впивались в одежду и тело, как тут все и началось.

Весь берег реки быстро заполнился мерцающими огоньками, казалось, многие миллионы маленьких и больших свечек загорались от невидимой зажигалки. Через несколько минут стало светло, как днем. Теперь я видела не только лунную дорожку через всю реку, но и каждого участника праздника, начинавшегося рядом со мной. Весь берег кишел ведьмами, лешими, упырями, ведьмаками, в воде плескались русалки, поднимая своими хвостами тонны воды. Может, еще кто был, но как их назвать, мне неизвестно. Мне подумалось, что они меня могут заметить, но потом я вспомнила, что даже днем лес казался непроходимой монолитной зеленой стеной. Сейчас, оттуда где светло, как днем, здесь, вообще, ничего не должно быть видно, хоть костер разводи.

Я не сомневалась, что главные события должны были произойти с минуты на минуту и не ошиблась.

Зазвучала музыка, и по небу со свистом пролетела ступа, точно такая, какую я видела в детских фильмах-сказках. Ступа опустилась на поляну, и тотчас кто-то подставил к ней небольшую лесенку. Из ступы, поддерживаемая с двух сторон прекрасными полупрозрачными девушками, по лесенке спустилась... старая, горбатая, сморщенная крючконосая старуха в лохмотьях. Боже, неужели Царица Леса так постарела? Почему Дмитрий мне не сказал об этом, или он по-прежнему видит ее молодой красавицей? Вокруг раздались восторженные крики и рукоплескания. Старуха улыбнулась, показав свой единственный, похожий на клык зуб. Вдруг в небе появились четыре ворона, несущие в клювах прямоугольник ткани, настолько тонкой и прекрасной, что она казалось сотканной из лунного света. Зависнув над старухой, они плавно накрыли ее тканью, словно мантией, на миг скрыв от глаз присутствующих. А когда покров был откинут, я увидела ее, Царицу Леса. Крики и рукоплескания усилились во сто крат и чуть не оглушили меня. Так значит, она еще и шутница!

По виду ей было не больше чем мне, и она, действительно, была красива. Цвета воронова крыла длинные, распущенные до пояса волосы развевались под легким дуновением ветерка, на голове сияла немеркнущим светом, переливаясь всеми цветами радуги, золотая корона. В каждом из восьми ее пиков были вкраплены драгоценные камни различного цвета и формы. Обруч был усыпан бриллиантами, а спереди сверкал огромный изумруд. Наверное, это был подарок от Королевы Самоцветов или от Хозяйки Медной Горы. На ней было спущенное с одного плеча длинное платье нежнейшего ослепительного серебристого шелка, отделанное невиданными по красоте и качеству кружевами, схваченное над левой грудью огромной алмазной брошью. Оно потоками водопада струилось по земле. В ослепительно белой руке мерно покачивался веер, как будто испуская из себя лучи мягкого голубого света. Конечно же, хотела бы я его с чем-нибудь сравнить, но это было что-то неповторимое, единственное в своем роде! Она поднялась на сооруженный у реки помост и стала рядом с креслом, девушки остановились сзади. Она улыбалась.

Все присутствующие на празднике продолжали приветствовать Царицу криками и поклонами. В тот же миг, откуда ни возьмись, среди гостей появились гномы с кувшинами вина и принялись щедро разливать его в подставляемые гостями кубки. Когда все были готовы, Царица Леса громко воскликнула:

—Я рада видеть всех вас на нашем ежегодном празднике! Да повеселимся сегодня на славу!

И все подняли свои кубки вверх. Все, кроме меня.

Я стояла, не шелохнувшись, стараясь ничего не пропустить. Между мной и возвышением, на котором находилась Царица Леса было довольно большое расстояние, сплошь заполненное гостями. Вокруг помоста стояли рыцари в доспехах, а чуть подальше, одетые в современную, ОМОНовскую форму, автоматчики. «Ведь это же надо, и эти от цивилизации не отстают»,— подумала я.

Царица сидела в кресле и, улыбаясь, смотрела на празднество.. Гномы принялись разносить всевозможные яства. Мне стало дурно, когда я посмотрела на некоторые подносы. Не буду их описывать, но многие блюда показались мне абсолютно несъедобными. Музыка заиграла еще громче. Короче, нечистая сила праздновала. Кто весело смеялся, кто, встретивши знакомого, громко разговаривал — все было, как на приеме во дворце. Меня никто не заметил.

Лунный свет... мерцающий свет факелов... звезды... Время близилось к полуночи. Я поняла, что мне нужно как можно быстрее найти Дмитрия. Похожих на людей почти не было, если не считать охранников и телохранителей. Среди них я его не нашла. Не обращая внимания на представительниц женского пола, которые, разгорячившись, уже стали потихоньку обнажаться, я рассматривала мужчин, пытаясь отыскать любимого. Что они делают? Трудно сказать... Губы некоторых двигаются, на лицах оживление... Я не разбираю слов.

Вот одна из фигур... Венок, главное, венок из белых лилий... Вот он! Не может быть! Я посмотрела на серебристые лилии, висевшие на длинном роге одного зелено-коричневого лешего. Он один, он кого-то ждет... Это он?.. Как же так? Спокойно! Смотрим дальше. Нет, нет... Нет. Опять нет. Куда же тот пропал? А, вот он! Точно, и пояс красный у него же. Так значит, это он и есть, мой Димочка. Он продолжает смотреть вдаль. Значит, захотела спрятать его от меня Царица лесная, не выйдет, я его из тысяч узнаю. Но какой же он страшный, аж жуть! Но это он! И я пришла только за ним, даже если он в таком виде останется, все равно я его люблю, все равно без него мне не будет жизни. Наверное, пора! Я готова на все! Я иду!

Кустарник как будто специально расступился, выпустив меня из своих объятий, ни один сучек не зацепился за длинный подол, и я оказалась на берегу, на самом краю праздника. Не выпуская из вида Диму, я включилась в веселую суету, пытаясь протиснуться как можно ближе к любимому. Вот он рядом! Я уже, не думая ни о чем, протягиваю к нему руки, чтобы обнять его, прижаться всем телом. Я увидела его глаза, и хотя они отличались от тех, что я знала, и цветом и формой, это были его глаза! Это были мои глаза! Лесной народ, заподозрив неладное и, наверное, не признав во мне свою, поднял шум:

—Лешего уводят! Лешего уводят!!!

Царица перестала обмахиваться веером и посмотрела своим пронзающим взглядом на меня, оценивая, наверное, мою силу. Я не отвела взгляда. Тогда Царица легонько стукнула своим веером по раскрытой ладони...

Я не имею ни малейшего представления, сколько времени прошло с тех пор, как мои руки, сжимавшие мохнато-сучковатое тело, провалились в пустоту. В руках ничего не было. Я лихорадочно искала, куда подевался мой леший. Вдруг почувствовала, что по руке, перебирая мохнатыми ножками, двигается большой паук. Меня чуть не парализовало от страха и омерзения, но я моментально поняла, что это он. Он мог принять любое обличие, а мне нельзя выпускать его из своих рук. Я быстро, но осторожно прикрыла его ладонью. Но тут руки стали расходиться и заполняться бурой мохнатой шерстью. Насколько мне хватало объятий, я держала огромного медведя, который пытался вырваться, а из его огромной пасти со зверскими клыками, разинутой прямо перед моим лицом, вырывался оглушающий рев. Я изо всей силы вцепилась в бурую шерсть на спине, чтобы мохнатое чудовище не отшвырнуло меня прочь, не заставило бы меня отпустить объятия. Я больше не боялась ничего, только одна цель — выдержать. Иначе я не только себя, но и его погублю. Жесткая бурая шерсть в руках вдруг превратилась в белые перья — я сжимала в своих объятиях большого сильного лебедя, который, шипя и яростно хлопая крыльями, пытался вырваться и улететь высоко в небо. Никогда не думала, что у лебедей такие сильные крылья и жесткие перья. Еще немного и он разобьет меня до крови. Но я точно знала, что это не может продолжаться вечно, скоро все должно закончиться. Еще немного — и мы будем свободны.

Вдруг лебедя не стало, а я прижимала к себе тяжелый раскаленный кусок железа. Я почувствовала пронзительную боль во всех пальцах и на животе. Не выдержав, я закричала, наверное, очень громко, но рук не разомкнула. Мне показалось, что мое платье стало тлеть, я ощутила запах паленого хлопка и горящего мяса. Боль становилась все нестерпимее. Я сорвалась с места и через толпу стала пробиваться к реке. Через несколько секунд я влетела в воду, плюхнувшись с головой в спасительную влагу. До неба поднялся фонтан пара, боль резко прошла. Глаза ничего не видели, как будто я была в молоке, но руки сжимали уже не кусок железа, а нежное тело моего любимого. Тот последний миг все продолжался и продолжался без конца.

Легкий порыв ветра прогнал последние клубы пара, и я увидела, а скорее почувствовала, что на берегу происходило невероятное оживление. Обнимая друг друга и тяжело дыша, мы с Дмитрием вышли из воды. Я поняла, что к нам направлялась сама Царица Леса.

—Поздравляю!— услышала я ее негромкий густой голос.

В глазах сильно щипало, но я все боялась разжать объятия, чтобы вытереть их. Вот так и стояла, еще полностью не осознавая, что испытание пройдено. Луна, казалось, сияла еще ярче и придавала всему окружающему совсем уже фантастический вид — сплошь голубой свет и тени.

Внезапно Царица Леса продолжила:

—Ты свободна! Ты сделала невероятное, и теперь у тебя есть выбор,— объявила она.

—Что ты имеешь в виду?— не поняла я.

—Ты теперь можешь свободно уйти отсюда. Или можешь остаться у меня. Ты мне нравишься, поэтому я бы порекомендовала тебе последнее.

Я с улыбкой отрицательно покачала головой.

—Я не собираюсь проводить остаток своей драгоценной жизни в образе кикиморы или русалки. И я не хочу, чтобы он оставался здесь,— заявила я, еще крепче прижимая Дмитрия к себе.

—Не торопись, не доверяй первым ощущениям,— стала уговаривать меня Царица.— Но, по-моему, тебе следует подумать о Дмитрии. Возвращение в ваш мир для него может оказаться сложным, даже опасным, так как у него нет ни малейшего навыка жизни в мире современных людей.

—Да, жить в нашем мире не просто, но все зависит от воли и желания, не так ли? К тому же, мы любим друг друга.

—Ну, что ж... Не думала я, что люди способны на любовь,— печально сказала она после недолгой паузы.— Но ты совершила то, что я со всеми своими знаниями и умениями не смогла... Поэтому я не буду больше вас удерживать. К тому же, я хочу наградить тебя. Проси, что тебе нужно.

—Я уже все получила... Мне ничего не надо.

—Нет, что-то я все же должна для тебя сделать,— возразила она.— Я была о людях гораздо худшего мнения. У меня даже возникло чувство, что, может быть, права была моя мама. Некоторым надо помогать... Посмотри на себя.

В то же мгновение я увидела, что все мое платье спереди сгорело и кожа моих рук, живота и груди покрыта волдырями и ранами от ожогов. Тут на моих глазах волдыри и раны стали уменьшаться, пока не исчезли совсем, а остались только красные пятнышки. Потом и пятнышки стали белеть и, наконец, пропали. То, что оставалось от платья, упало на землю и исчезло.

—Спасибо!— сказала я с чувством благодарности.— Нам можно идти?

—Подожди!— остановила Царица.— Вы еще успеете сделать это, раз уж не хотите оставаться здесь. Я думаю, что ты не откажешься еще от одного подарка.

—Какого подарка?

—Не могу же я тебя отпустить в таком виде! Там у вас этого не поймут. Это у нас здесь можно хоть целый день в неглиже по берегу бегать — никто и слова не скажет.— Она подмигнула мне, и мы рассмеялись.

Царица Леса взмахнула веером, и на мне оказалось точно такое же платье, как и на ней.

—Спасибо! Большое спасибо!— улыбнулась я, выпрямляясь.— Теперь можно идти?

—Да не торопись ты! Мне надо еще с Дмитрием парой слов перемолвиться. Ты же не будешь ревновать?

—Ну ты сказала!— выпалила я, и мы снова обе рассмеялись.

Дима, тоже уже одетый в свой костюм для верховой езды, приблизился к Царице Леса. Что она сказала ему, никто не слышал. Все произошло так быстро, что я не успела сделать даже вздоха Но мне показалось, что я увидела, как она взмахнула над ним своей рукой.

—Вам лучше знать, что вы делаете,— обратилась Царица уже к нам двоим.— Но, Бог даст, еще свидимся. Только не здесь, конечно. С рассветом вашего прохода, увы, больше не будет. Что ж, успехов вам и счастья!

—И Вам всего наилучшего! Счастливо оставаться!

Вокруг меня все поплыло. Миг спустя головокружение исчезло. Осмотревшись, я сообразила, что мы с Дмитрием стоим у самого выхода из леса в том месте, где колючий кустарник отделяет лес от дороги, и находимся неподалеку от родительской дачи.

Я еще не могла оценить произошедшего, но понимала, что эта ночь была самой удивительной из всех, которые бывали у кого-либо из смертных.

Когда мы вышли на дорогу, Дмитрий взглянул на меня восхищенным взглядом и остановился. Его глаза сияли, длинные волосы развевались на ветру.

—Сашенька!—обратился он ко мне.— Спасительница моя! Я теперь пред тобою в долгу! Ты превзошла саму Царицу Леса! Ты — богиня, совершенство! Я не достоин тебя!

Мне стало не по себе. Наверное, заметив это, он спросил:

—Как ты себя чувствуешь?

—В данный момент плохо,— ответила я, непроизвольно делая шаг от него.— Дима!— воскликнула я.— Подумай, что ты говоришь...

—Но я так счастлив,— довольно улыбнулся он.— Наконец-то, кончилось мое заточение!

—Неужели ты ничего так и не понял и хочешь сразу уничтожить нашу любовь?! Как маленький, честное слово! Но все правильно, вниз катиться куда легче...

Он обнял меня, но тотчас же выпустил.

—Я все понял. Все, больше никогда такое не повторится. Меня смутило все: и этот наряд, и твоя сила.

—Сила нашей любви. Нашей!!! А этот наряд... Больше мне его надевать некуда. Я его подарю, даже знаю кому. Тем более, что долг платежом красен.

Мы продолжили путь. И не успела я сделать несколько шагов, как мой взгляд встретился со взглядом улыбающегося Димы.

—Ты знаешь,— произнес он.— Только сейчас я понял, о чем хотела сказать мне напоследок Царица, когда подозвала к себе. Она поблагодарила за урок, за то, что смогла увидеть себя со стороны. Мне кажется, что она увидела себя во мне, когда я пытался отгородиться от тебя стеной таинственного, не подпустить к себе близко, оправдываясь тем, что мы слишком разные.

—Но мы же смогли сломать эту стену!

—И Царица Леса помогла нам. Помнишь, я рассказывал тебе о нашем последнем разговоре накануне праздника?

—Конечно. И знаешь, я думаю, что она тоже может полюбить... Ведь она нашла ту недостающую аксиому. Да и ты уже знаешь ее — любовь возможна только между равными.

Край солнца только поднялся над горизонтом. Наверное, мы представляли довольно странное зрелище: молодой человек в костюме для верховой езды и девушка в блестящем вечернем платье, бредущие, взявшись за руки, в лучах рассвета.

Нас обогнал заспанный почтальон на велосипеде. Совсем не удивившись нашему необычному виду, остановившись, он спросил:

—Вы не знаете, где мне здесь найти Александру Максимовну Корину?

—Это я,— с удивлением произнесла я.

—Тогда это Вам,— сказал почтальон и отдал мне два конверта: один большой желтый официальный, а другой маленький узкий личный.

Я с недоумением посмотрела на Диму.

—Открывай же, это тебе,— сказал он.

Я быстро разорвала большой конверт и вытащила из него кипу различных документов и среди них — наш обычный бордовый паспорт с гербом. Открыв его, я увидела фотографию Димы и прочитала: 16 ноября 1963 года. Я положила документы обратно в конверт и протянула его Диме.

—Смотри, на целых десять дней помолодел,— улыбнулся он.— Надо бы гороскоп посмотреть...

Я, только взглянув на узкий прямоугольник с наклеенными на него разноцветными иностранными марками, сразу же узнала этот торопливый, но аккуратный подчерк:

— Это от Маргариты...— прошептала я.

Почтальон, довольный, покатил на своем велосипеде вдоль просыпающихся дачных домиков, и мне показалось, что они с Димой на прощание подмигнули друг другу. Но, может быть, это мне просто показалось...

Сентябрь 1996 - август 1998