Глава 5. Какие бывают итоги
Est quodam prodire tenus, si non datur ultra.
Следует продвинуться хоть немного, если нельзя далеко.
Вера вошла в кабинет директрисы, та приходила в себя от визита Игоря Ивановича.
— Анна Владимировна, здрасьте. Вы меня простите, я, наверное, доставила Вам лишние хлопоты со своим увольнением, но Игорь не хочет, чтобы я тут работала.
— Я не понимаю, как ты с ним?.. — Анна Владимировна не знала даже как спросить: сняла такого мужика, начала жить? Но, кажется, и не нужно, Вера всë понимает.
— Он вчера забрал меня отсюда, а сегодня мы решили, что будем жить вместе.
— Но он даже не знает твоей фамилии...
— Ну и что? — довольно улыбнулась Вера. — Я скажу круче: я не знаю даже адреса, где сейчас живу и собираюсь жить очень долго — всю жизнь.
— Да... — протянула Анна Владимировна. — И он не хочет, чтобы ты расчëтные получала.
— Он — мужчина и может себе это позволить, — Вера была, прям, горда, что именно этот мужчина решил вопрос о еë увольнении. Но даже не хотелось хвастаться.
— Ну да, если мужчина... И судя по визитке, тебе крупно повезло. Можно не сегодня все бумажки отдавать тебе? Трудовую, и там ещë что-то нужно подготовить. Я так быстро не смогу, я его предупредила.
— А он что? — из любопытства поинтересовалась Вера.
— Сказал, что забежишь как-нибудь.
— Значит, забегу, — улыбнулась Вера, но вопрос ведь гораздо серьëзнее: — Вы на меня, правда, не обижаетесь, что я ухожу?
— Нет, не обижаюсь. А ты пробуй, может, это — твой единственный шанс... — Анна Владимировна ненадолго замолчала, а потом вдруг разоткровенничалась: — Мне Ира с утра всë рассказала, что сама видела. И с тех пор я сижу и лихорадочно думаю, где я подставилась, кто на меня наехал, чем заставят платить? Слава Богу, всë обошлось. Твоë увольнение... как бы тебе сказать? То, что я потеряла только тебя, как продавщицу, я посчитала самой минимальной расплатой, которая вообще была возможна. Так что я легко отделалась, — она замолчала, видя, что еë слова мало интересуют Веру, но решила узнать то, что еë саму интересовало: — А что произошло в том зале в пятницу?
— Я чуть не выпорола Алëнку... покупательницу, прямо там, в зале, хлыстом.
— Теперь всë понятно, а она позвала, чтобы отомстить?
— Нет, чтобы я всë-таки сделала то, что хотела, — довольно улыбнулась Вера, — но я не смогла.
— А зачем она это хотела? Хотя, да. Что я спрашиваю? Она просто позвала, а ты поехала. И тут уже не важно за чем, за реализацией мечты или за наказанием.
— За своим счастьем, — уточнила Вера.
Анна Владимировна только с сомнением покачала головой, но вслух сказала:
— Спасибо тебе за работу, не забывай нас. И даже если он будет против, деньги я тебе отдам.
— Понимаю. Спасибо, Анна Владимировна! Я зайду... наверное, послезавтра.
Вера вышла из кабинета, сказала девчонкам:
— Спасибо вам, девочки, мне так было интересно с вами работать. Телефон мой у вас есть — свяжемся.
— Вера, я забыла сказать, — вспомнила Ира, — тебе мама звонила часов в 11, и я пообещала, что ты перезвонишь ей, как освободишься. Она на работе.
— Как освобожусь, конечно, свяжусь с нею. А если тебя снова будет доставать, скажешь, что мобильник я уже зарядила. Не переживай!
— Счастливо оставаться, — улыбнулся Игорь, уводя Веру из магазина под ручку.
Девчонки высыпали на улицу, будто покурить, а сами хотели посмотреть, как будет уезжать их бывшая сотрудница. Вера, садясь в крутую иномарку, помахала им на прощание рукой.
— Хорошие девушки, — сказал Игорь, — но у меня появилась масса вопросов к тебе. Во-первых, мы вечером идëм в ресторан или ты хочешь продолжить?
— Не знаю, и туда, и туда хочется, если честно.
— Давай сегодня отдохнëм, а там видно будет, тем более, ты Иру отговорила.
— Ты знаешь, какая она трусиха! Она в подсобке чуть со страху не умерла.
— Но стоило тебе сказать построже, она сегодня была бы у нас.
— Я видела, — согласилась Вера.
— Значит, второй вопрос, тебе тоже захотелось выпороть кого-нибудь?
— Не захотелось. Может, только повторить моë шогендо, когда еë испуг увидела.
— Давай, вечером поговорим об этом.
— Игорь, мне кажется, что это сон, и я не хочу просыпаться.
— И не просыпайся, — Игорь довольно улыбался. Вера нашла себе объяснение: сон — так сон. — О, аптека, я сейчас на минутку забегу, а ты посиди.
Дневник Иры
Как я пережила этот день, не перевести в слова даже для меня самой. Я не могла выйти в туалет надолго, иначе кто-то сядет на мокрый стул, и будет... такое будет! Я так и не придумала, что могло случиться, но было очень страшно. Поэтому сбегала от своего рабочего места только тогда, когда никого из покупателей в зале не было, и то на минутку. Но... целый день было физически некомфортно... и от мокрого стула и от ужасно грязного белья. Не в силах себя терпеть такую, после работы сразу побежала в близлежащий магазин, купила трусы. Но чтобы их переодеть, пришлось зайти в другой отдел и взять брюки как бы для примерки. И вполне удачно справилась с этой задачей... спустя девять часов. Ужас!
И только когда чистое бельë уже было на мне, в голову вдруг полезли новые мысли. И они были ещë страшнее предыдущих: «Она уже готова?» — спросил Игорь, подразумевая только то, чего я так опасалась, что Вера отхлестает меня до посинения, как только я у них окажусь. Или следующее предложение Веры: «А давай еë прямо здесь — посреди зала». Получается, они этого хотят? И как можно этому сопротивляться? Если я честно, на полном серьëзе, сказала Игорю, что уже с утра была готова к такому повороту событий.
Я — мазохистка?
Да, наверное. Но это — ужасно! Я и слова не возразила в те моменты когда они говорили о моëм наказании, значит, я к этому готова. Я только попросила, чтобы Игорь не бил Веру. Мне стало еë жалко. И я вообще не понимаю, как нормальный мужчина... а нормальный ли он?.. Если может бить беззащитную... и притом ЛЮБИМУЮ девушку. Этого я понять не могу! И не смогу, наверное, понять никогда. Я подъехала к своей остановке, и можно было выкидывать всю эту фигню из головы. Я даже подумала, что спросит у меня мама, что ей отвечать... Но ничего конкретного не придумала, а может, и не надо было.
Потом был вечер с мамой, и ни о чëм таком, дурном, не думалось. Но лишь только я легла спать, а сон как-то не шëл, забралась рукой в трусики и, потихоньку себя лаская, думала. И не об Олеге, который третью неделю не звонит, а о сегодняшних событиях. Вера, несмотря на то, что была избита до посинения, была очень довольной, весëлой и счастливой. И даже то, что она разделась почти догола — было как-то естественно, особенно для Веры, только мне было не по себе. И страшно от непонимания. Да, я не выдержала и провела рукой по битой попе подруги... А сейчас голая Вера стояла перед моими глазами и смущала меня своим видом.
Это мне теперь и девки нравятся? Или я только хочу позволить ей меня выпороть? Я ХОЧУ!?? Я реально хочу этого? Как только я додумалась до этой мысли, рука сделала ещë одно правильное движение... и оргазм меня накрыл полностью.
Через какое-то время я очнулась. Какую же фигню я себе придумала! Такому не бывать никогда!!!
Попыталась заснуть, но сон всë не шëл, поэтому встала и пишу всë это. Написала предыдущее, и мысль пошла дальше:
Мне нравятся мужчины. И всегда нравились! Иначе, желание быть с девушкой как-то проявилось бы в жизни, но ведь никогда не было ничего такого! Что с первой любовью, что с мужем, что с Олегом... я всегда хотела быть девочкой, и была ею всегда. И я не представляю, как бы я могла принимать ласки от девушки... но ведь это не главное, я не понимаю, как бы я могла доставлять удовольствие ей? Каким это образом? Нет!!!
Это я так боюсь того, что сегодня придумалось, после того как трогала Веру за битую попу? Иначе, зачем бы я себя так отговаривала?
Нет, подожди!
Давай заново, про мой опыт девочки.
Конечно, я не буду считать тех влюблëнностей в период первого осознания себя девочкой, в детском саду. Да, там было что-то... совсем непонятное. Как, например, нас посадили на горшок напротив друг друга с тем мальчиком, который мне ужасно нравился. Я тогда заметила, что мы разные, что у них там, где у меня ничего нет... что-то есть. И тогда я в первый раз застеснялась: он меня видел без трусов, а я его... Но когда мы чуть подросли нас не сажали всей группой на горшки. Просто мальчики были мальчиками, а девочки — девочками, у каждой части группы были свои игрушки, свои увлечения, но и когда дела пересекались... я всегда старалась прийти на помощь тому мальчику, что мне в этот момент нравился.
А когда я в первый раз влюбилась и поцеловалась... мне показалось, что сердце упало до пяток, поэтому ноги подкосились... Хорошо, что он меня обнимал, иначе я сползла бы, стекла на асфальт по нему. Да что про эту любовь вспоминать? Да, мы смотрели в глаза друг другу, да, шептали нежные слова, говорили о чëм-то, и снова украдкой или реально целовались, или просто держались за руки. Молодость! И так было хорошо!
А реальные серьëзные отношения начались в институте, притом такие, что даже учëбу пришлось бросить. Мы почти сразу поженились, и я переехала к нему. Жили мы на Перхоровича, а там было так неудобно добираться к 8 часам на занятия.
Блин, два года молодости коту под хвост. Нашла себе принца в белых штанах. Даже не понимаю, чем он меня так поразил, что я, потеряв голову, бросилась в это замужество. Наверное, очень хотелось сбежать от своей мамы, чтобы попасть в систему чужой мамы. Если бы сразу начали жить отдельно, может, было бы лучше, а так — маменькин сынок притащил домой игрушку для бесплатного секса. Сам с утра на работу, потом по бабам или друзьям, а я должна тихо грызться с его мамой, деля обязанности по обслуживанию одного на двоих в наших жизнях мужчины. Терпела сколько могла.
Но когда случилось то... страшное! Он не смог посочувствовать нормально, я в нëм разочаровалась, поэтому обычные разборки со свекровью переросли в великую войну. А когда я снова поймала его с бабой — терпение лопнуло! Сбежала обратно к свой маме, там даже легче оказалось. И вышла на работу — заняла лишнее свободное время.
Нынешний ухажëр, Олег, тот ещë фрукт. Ему всегда некогда и всë время хочется отдохнуть, и от меня тоже. Что я получила за год общения с ним? Редкие встречи, сомнительное удовольствие от них, а он не мычит и не телится. Наезжать на него бесполезно: обижается и пропадает на месяц-два.
Так что мне делать? Как построить нормальные отношения с мужиком? Даже не то чтобы нормальные, а чтобы меня просто устраивали. Не знаю! Да и вариантов для изменения существующего положения не придумывается.
Но и с Верой нельзя, а к другой девушке я и не подойду... У Веры — любовь! Она так счастлива была сегодня.
И что делать? Что-что? Четвëртый час ночи. Завтра вставать ни свет, ни заря, а я тут фигнëй страдаю. Спать!
==========
Пока Игорь Иванович решал необходимые производственные вопросы, Вера позвонила маме, сказала, что нашла своего единственного и любимого человека, поэтому пока поживëт у него. А если мама хочет, то в субботу или воскресенье они придут знакомиться и заодно поговорят обо всëм подробнее. Игорь только улыбнулся, когда она кивком спросила о его согласии — вот и договорились. Странное это было чувство, знать и понимать, что ты всë можешь: рассчитаться с работы, прогуляв полтора дня, сидеть в каком-то крутом кабинете и, положив ногу на ногу, разговаривать о таких ещë вчера совершенно невозможных вещах... да ещë с мамой.
Часам к семи Игорь освободился.
— Вера, ты готовить не хочешь сегодня? — спросил он.
— Я — нет, — категорически сказала Вера, — и не собиралась. А ты?
— Хороший вопрос, — улыбнулся Игорь, — я как-то о такой перспективе даже не задумывался. Кстати, почему ты мне не напомнила про воду? Я бы на завтра договорился.
— Я забыла. По-моему, она не сильно нужна.
— Нужна, нужна, не выдумывай.
— Я погрею в случае чего, мне не привыкать — в Воронеже живу всю жизнь, всë лето горячей воды не бывает.
— Это точно, — вздохнул Игорь и предложил: — Тогда закажем еду из ресторана. Можно было бы поесть в «Пушкине», но мне не особенно хочется проводить вечер среди большого количества знакомых людей. Не тот случай, — и он заказал ужин, который обещали доставить через час.
— А что, так можно?
— Да, конечно, всë можно! — Игорь улыбнулся, как она наивна, как далека от возможностей современного мира. Надо исправлять! — Ещë вопрос созрел, сколько тебе денег нужно на карманные расходы?
— Не знаю, у меня есть пока, — Вера прикинула, что у неë достаточно много денег, надо только поменять двести долларов и получить зарплату по увольнению... и можно было месяца два-три жить.
— Значит, на моë усмотрение, — Игорь хитро улыбнулся, — ты у меня дождëшься!
— Я согласна, — Вера чмокнула Игоря в щëку, и они поехали домой.
==========
Вера ехала домой, по крайней мере, после разговора с мамой появилась мысль, что еë дом — квартира Игоря. А там, во всех комнатах царил беспорядок ещë с выходных, поэтому Вера хозяйничала, как дома: убрала ненужную одежду по шкафам, часть отнесла в стирку. Товары из своего магазина спрятала, уж больно они еë тревожили, а точнее — раздражали своим видом. И тут она заколебалась, переодеться ли ей в уже привычную майку Игоря или остаться в платье. И снова он, как бы читая еë мысли, сказал:
— Надо подумать, что тебе купить для дома из одежды. Безусловно, моя футболка тебе очень к лицу, а особенно, к попе, но, наверное, нужны всякие халатики, пеньюары, ночнушки...
— Ты ещë скажи... пижаму? Но я их не ношу, последняя была, когда мне лет пять было. И зачем мне покупать, если я скоро привезу сюда свои вещи.
— А может быть, в новую жизнь с новыми вещами? Да, кстати, — его губы расплылись в улыбке, — мне тут сообщили, что ты замуж выходишь.
— Ира? — спросила Вера.
— А что, ты ещë кому-то сказала, когда я на минуту тебя оставил в машине?
— Да нет, я и не думала... И Ире сказала, что замуж выхожу... наверное. Потому что мы с тобой об этом не говорили. Хотя... ты же предложил жить вместе и сказал, что вариантов мало. Я и подумала, не домработницей же ты меня к себе зовëшь, остаëтся два варианта: жена или гражданская жена. Но ведь жена! Или ты хочешь, чтобы я тебе сделала официальное предложение? — Вера улыбалась и пристально смотрела в глаза Игорю, а тот склонил голову на бок и ждал. — Хорошо, делаю! Игорь, я тебя люблю! Возьми меня в жены! Пожалуйста...
— Ой, какая ты смешная! Но ведь нельзя же так быстро соглашаться. Я подумаю. Можно?
— Подумай! Только не слишком долго.
— А минус тринадцать часов тебя устроит?
— Как это? — удивилась Вера.
— В семь утра сегодня я согласился, по-моему. А то моë условие уже выполнилось, как мне кажется.
— Не знаю, как у тебя, у меня точно выполнилось.
Разговор прервался звонком в дверь — привезли заказ из ресторана. Вера даже не предполагала, что будет такое множество пакетов и контейнеров. Посмотрев на это изобилие, она решила, что это будет торжественный ужин, поэтому ей нужно остаться при параде.
Вдвоëм они накрывали на стол, как будто делали это уже сотни раз. В завершение сервировки Игорь достал симпатичные подсвечники, поставил их на стол, зажëг свечи. И всë было так естественно, что Вера не испытывала никакого стеснения или сомнения.
И вот они сидят друг на против друга, и Игорь поднимает свой бокал:
— За твоë здоровье! Ты теперь абсолютно свободная безработная девушка!
— Но без работы — это ещë не бомжиха, — усмехнулась Вера. — Хотя с твоей экстравагантностью... можно было ожидать и худшего.
— Это наезд? — спросил Игорь.
— Да нет, мысли по поводу. Неужели из всех твоих девушек не было никого, как я? Ладно, я и была никто и никакая, так ты меня ещë и с работы уволил.
— Забей! — улыбнулся Игорь. — Давай поедим. Я голоден, как чëрт!
Вино было прохладным и отменным на вкус, а еда — вкусная-вкусная. И хотя они сидели, не касаясь друг друга и прикалываясь наезжали, Вера чувствовала, что они — одно целое.
После ужина Игорь сказал:
— Наверное, тебя удивляет, что я живу в этом старом сталинском доме, с гнилыми перекрытиями, без горячей воды, потому что колонка сломалась, а новую я не удосужился поставить. Но это квартира моих родителей, и мне не хочется отсюда уезжать. Я даже оставил одну комнату без ремонта, там старые вещи, которые рука не поднимается выбросить. Пойдëм, я тебе покажу.
Он провел еë в комнату, которая была абсолютно из другого времени. На окнах — гардины, на стене — ковëр. Мебель тоже была несовременная, но очень добротная, основательная. На полках стенки — хрустальные бокалы и сервиз с «Мадоннами», множество фарфоровых статуэток и вазочек. На комоде в простой рамке стоял фотопортрет молодой женщины со светлыми волосами, сияющими глазами и букетом полевых ромашек в руках.
— Это моя мама, — Игорь взял портрет в руки. — Она была актрисой нашего драматического театра.
Вера удивлëнно посмотрела на него, встретившись взглядом с его серыми погрустневшими глазами.
— Она, конечно, не была примой, но у неë было несколько очень интересных ролей. А отец был совсем из другого мира — зам генерального большого завода. Все удивлялись, как они, такие разные, могли жить вместе... А мама была очень красивая.
Игорь поставил портрет на место и замолчал. Вере хотелось спросить, что случилось с его родителями, но она решила, что когда будет время, он сам ей всë объяснит.
— Мои родители развелись, когда мне было девять лет, — тихо сказала Вера.
— Вот как? А ты общаешься с отцом?
— Он почти сразу после развода уехал на север. Года два шли письма и алименты, а потом всë прекратилось. Сгинул, как говорит мама.
— Она сейчас одна?
— Нет, почему же... У неë, когда мне было четырнадцать лет, появился Серëжа.
— Что, у тебя отношения с ним не сложились?
— Иногда бывало, мне хотелось от них сбежать, — призналась Вера.
— Приставал?
— Нет... Сначала я боялась, что будет — он ведь намного моложе мамы. Потом, когда он обращался со мной, как с несмышлëной маленькой девочкой, было обидно. Они с мамой вечно что-то выясняют, спорят, ругаются. Вообще-то, он неплохой человек...
— Исчерпывающая характеристика. Ладно. Пойдëм кофе пить или лечиться? Как там наши синяки? Ты как сегодня весь день пережила?
— Кофе не хочу, я и так на подъëме. Побои болят, но как-то странно: будто это всë происходит не со мной, будто эта боль есть, но она существует отдельно от меня. И пусть! Я уже с нею смирилась. А у тебя как?
— Да, примерно, также. Но полечиться надо! А сначала коньячку для анестезии. Иди в спальню, я принесу.
Через пару минут Игорь подал ей красивый бокал с золотистым напитком. Через свой коньяк он, прищурив глаз, посмотрел на свет:
— За наше будущее!
Выпив коньяк, Вера почувствовала его расслабляющее действие. Ей стало жарко и она стащила с себя платье.
— С кого начнëм? — спросил Игорь.
— Ложись на живот, я посмотрю, что можно с тобой сделать, — сказала Вера, удобно располагаясь рядом с ним на кровати. — Тут осталось немного открытых ранок, может, их зелëнкой смазать?
— Давай! — улыбнулся Игорь. — Всë-таки продолжение садо-мазо ты себе выпросила.
— И не я совсем... — нахмурилась Вера. — Я может, совсем другого хотела...
— И чего ты хотела? — спросил он, пытаясь добиться того, чтобы она вслух произнесла то, что думала.
— Ничего! — буркнула она в ответ. — Договоришься ты мне, сейчас как шлëпну по битой заднице — мало не покажется.
— Ты думаешь? Я не уверен. Я выдержу гораздо больше, чем ты предполагаешь.
Вера замолчала. Сейчас у неë в голове была уверенность, что она его хочет, и даже не было страха, что у неë не получится. Но Игорь не настаивал, даже не предлагал, а самой просить — это совсем не в правилах порядочной девушки. Поэтому она принялась за дело — красила спину и ягодицы Игоря зелëнкой. Сначала он непроизвольно вздрагивал от жгучих прикосновений тампона... а потом привык, приспособился, наверное. И это дало право Вере продолжить разговор так, чтобы не спровоцировать непроизвольный секс.
— Игорь, скажи мне, только честно, зачем тебе нужно было это шогендо?
— А я тебе хоть когда-то врал? Поэтому вопрос о честности снимаем заранее, я с тобой всегда честен. Тем более, я не понимаю, о каком шогендо ты меня спросила. Все три мне были нужны.
— Три? Как это?
— Было сначала моë, потом Аленкино и на закуску — твоë... — Игорь замолчал, задумался.
— Ты не хочешь об этом говорить? — догадалась Вера.
— Нет, не совсем так... Я вполне понимаю, зачем мне надо было моë... но остальные? Тут надо бы разобраться. Когда я закончил своë, и дальше можно было меняться местами, я вдруг понял, что не потяну... не смогу так, как Алëнка. И предложил ей продолжить. Она без радости согласилась.
— А это было прописано в правилах?
— Правила — офигенные: никаких правил нет. Тому, кто сверху разрешено всë, и останавливаемся только в случае потери сознания или смерти. Поэтому, когда Алëнка завела меня за грань боли и сказала, что готова поменяться, я отказался. Я не мог бить маленькую беззащитную девочку... просто потому, что не мог. Принять боль — легче, чем самому наносить еë. Но она тоже бить перестала, начала издеваться совсем другими способами...
— Унижала?
— Нет, что ты! Мы всë это раньше прошли... Она пошла под душ. Ты сама понимаешь, как больно было мне на это смотреть? И стояла под ледяным душем до тех пор, пока не замëрзла совсем.
— А ты?
— Я... что я? Смотрел и мучился. Эта боль была даже страшнее, чем вся пережитая раньше. Потом она выбралась... и говорит... чуть ли не из последних сил: «Согрей! Умираю...» И я понимаю, что она просит, она хочет, чтобы я еë... Чтобы я с нею занялся сексом. Пришлось, получилось, согрел... Так началось еë шогендо.
— Ты еë не хотел?
— Как это не хотел? Хотел! Ещë как! Но не таким способом, как она принудила. Самое страшное шогендо для меня было Алëнкино. Всë было не под моим контролем, всë в еë власти, а я... тупой инструмент для исполнения еë фантазий.
— И что в нëм было самое страшное?
— Когда она заставила себя бить, — сказал Игорь и замолчал, похоже ему даже вспоминать это было больно, не то что исполнять. Но через какое-то время он продолжил: — Бью еë и думаю при каждом ударе: «Сука! 22. Сука! 23. Сука! 24». Но бью, потому что отказаться — сил нет. Но вдруг, после очередного удара, когда кровь просочилась из новой раны, вдруг понимаю: она ведь также била... и ей было также больно... и права не было остановиться. Даже если было, то оно было больше, чем у меня сейчас. И с этого момента будто что-то переключилось. Уже было не важно — где и как я бью, она приказала, а я должен выполнить еë приказ. Вот и выполнял.
— А со мной?
— С тобой ещë проще: сказали 40 ударов, пошëл и сделал. Не думая.
— И даже жалко меня не было?
— Нет. Это слово не годится для шогендо. Есть слово НАДО!
Вера задумалась. Ведь он, действительно не врëт, оно ведь так и было. И что теперь надо спросить? Пока ещë не вся спина покрыта кремом от ссадин.
— Игорь... хоть твоë шогендо не так важно, но всë же, ты его хотел, ты что-то получил? Расскажешь?
— Попробую объяснить... — он задумался на минуту, а потом спросил: — Ты когда-нибудь ела ягоды годжи?
— Нет, но я слышала, что они очень полезные.
— Но пока ты их не попробуешь, ты не поймëшь, каков их вкус. Пока ты не съешь их много, ты не узнаешь, полезны они или нет.
— Вот ты попробовал, и каковы результаты?
— По крайней мере, в результате шогендо, я обрëл тебя. Думаю, у Алëнки с Мишей тоже наметилось движение к лучшему, не смотря ни на что.
— Ты меня ещë не обрëл! — сердце Веры часто забилось — она это сказала вслух? — Я не хочу быть твоей игрушкой. Хотя понимаю, что становлюсь ею каждую минуту, проведëнную с тобой наедине. Но я так не хочу! Я хочу работать.
— И где ты хочешь работать?
Этот его вопрос вызвал глубокое недоумение у Веры, но всë получалось логично: она рассчиталась с работы, и теперь еë надо устроить.
— А можно где угодно? — спросила она в недоумении.
— В принципе, да, но можешь и не работать — дома посидишь. Денег у меня достаточно. Я не крот, чтобы считать, сколько зëрнышек в день ты съешь. Я видел, как ты относишься к вещам — явно не привыкла шиковать. Может быть, у тебя есть какие-то нереализованные мечты? Может, я смогу тебе помочь?
— Я же психолог, но без практики, — быстро сказала она.
— Да, фантазия у нас пока не разыгралась! — он улыбнулся.
— Но это всë, о чëм я имею хоть какое-то представление. Похожу по тренингам и придумаю что-нибудь.
— Конечно, есть много разных направлений в психологии, что-нибудь выберешь для себя. Я-то я всю голову сломал, чем бы тебя занять? А круглосуточно сидеть дома одной — вредно для психики. Хотя я подумал, что ты захочешь чего-то более яркого и интересного, — он резко приподнялся. — Давай, я тебя теперь полечу. А знаешь, если бы у меня не было фантазии, я бы так и сидел простым инженером в отделе.
— Но у тебя же отец был большим начальником!
— Когда мне было пятнадцать лет мой отец разбился на машине в очередной командировке... — что-то скользило по спине Веры, оставляя лëгкое жжение, но боли она совсем не чувствовала. — И знаешь, все так называемые друзья отца куда-то сразу испарились после его гибели. Маме было очень трудно. Я родился у них довольно поздно, когда ей было уже за тридцать... И пока был жив отец, я рос избалованным инфантильным мальчишкой, над которым ровесники только посмеивались. Так что я не всегда был таким, каким ты меня сейчас видишь. Мне пришлось долго и болезненно взрослеть. Но по-настоящему зрелым человеком я стал только во время болезни мамы. Я тогда только окончил институт. Я думаю, что она очень тосковала по отцу и запрограммировала свой уход — довести меня до самостоятельной жизни и уйти.
— Соболезную... — чуть слышно сказала Вера.
— Спасибо. Хоть и прошло уже двенадцать лет со смерти мамы, а всë как будто вчера было... но это не повод для паники и страданий, а стимул, мотивация для того, чтобы жить. И казалось, что одному легче, и нельзя никого к себе приближать, чтобы потом не переживать потерю... Но только сегодня понял, что так нельзя. И жилище волка-одиночки пора превращать в семейное гнëздышко.
— И первый шаг уже сделан.
— Да, вот такие результаты моего шогендо. И я сегодня понял, что эти 12 лет были потеряны зря... Но сейчас не об этом я хочу поговорить... Вера, скажи, пожалуйста, ты когда ехала сюда вчера, допускала возможность смерти?
— Да, я еë всегда допускаю, даже когда в маршрутку сажусь, а тут она была недопустимо огромной для обычного дня: один к десяти.
— А в маршрутке? — уточнил Игорь.
— Один к десяти тысячам, хотя в машине один к пятистам.
— Да, многовато... Но поехала, хоть и боялась ужасно.
— А в каком случае, по-твоему, я могла не поехать, если Алëнка приказала?
— Я думал, что мне гораздо больше времени потребуется, чтобы тебя уговорить.
— После того, что произошло в пятницу в магазине? Ты как это представляешь? Куда бы я делась? Я, всë равно, поехала бы. А Алëнка всегда такая оторванная, или мне только показалось?
— За те три месяца, что я еë знаю — видел всякую. А при знакомстве я вообще подумал, что она школьница, использующая взрослого мужика. Притом, хорошими манерами явно не испорчена — встревает в разговор якобы умными фразами. Но своего она добилась: у нас пошëл диалог. И меня даже не раздражал еë голый живот и голые ноги. А потенциал, который я обнаружил, вообще, заинтересовал. Мише я сказал, что завидую белой завистью, что он такую девочку себе отхватил, а ей назначил встречу. Это по еë работе. А уж потом у неë случился роман с Мишей и параллельно работа у меня. Какой я еë только не видел: и злой, и воодушевлëнной, и замороченной и совсем потерянной. А что она мне рассказала о своих отношениях с Мишей... там ещë и не такое было. Но совсем оторванной она стала, когда ей пришлось продолжать... после того, как моë шогендо закончилось.
— Значит, в магазине она только прикалывалась?
— Не она одна, я подыгрывал.
— Я, конечно, сейчас понимаю, что это была игра. Причëм, еë игра со мной, — Вера ненадолго задумалась и спросила то, что вообще не хотела произносить вслух: — А ты не помнишь, когда она тебе приказала меня оставить рядом с тобой?
— Не было такого, — решительно сказал Игорь и задумался, а если действительно так и случилось?
— Нет! Я против этого не возражаю! Я просто была не готова, что меня отдали тебе... без нашего согласия.
— Я понимаю тебя... Но не было такого приказа... Хотя, была одна нестыковка: она сказала, что мы одиночки, но сама пошла к Мише, а меня оставила одного... точнее, с тобой. Второе, про тебя она сказала, что ты — еë зеркало. Ну и третье, как ты охарактеризовала мою квартиру. Вот тут уже и сомнений не было. Я и сделал тебе предложение.
— А если бы я себя не уговорила и не поехала утром к тебе?
— Предполагаемый вариант событий: после того, как отвëз тебя домой, вернулся бы к ней. И при Мише попробовал бы еë уговорить жить вместе. Аргументов я не придумывал, но они бы появились несомненно.
— Не уговорил бы... — вздохнула Вера.
— Да это я и сам понимаю... — и после долгой паузы продолжил: — А потом поехал бы к тебе... за тобой.
— И зачем же?
— Ну... предложить жить вместе... — сказал Игорь, — будто это непонятно.
Вере, конечно, было немного обидно, что она, всë-таки, вторая, но соперничать с Алëнкой ей было не под силу. Поэтому она решила перевести разговор на другую тему:
— А ты в первый день мне не показался. Она — крутая, а ты так — для усмирения еë гордыни, что через край у неë так и прëт. Но сейчас я готова, даже после того, что пообещала быть верной тебе всю жизнь... — выпалила Вера и вдруг замолчала — она ему ещë не говорила такого.
— Когда ты мне это обещала? — улыбнулся Игорь.
— Прости, я думала об этом. Хотя, нет, я уже сказала, что буду верна тебе всю жизнь, и ни с кем другим... кроме Алëнки... — Вера замолчала, она опять начала разговор о сексе. «И снова сама — нехорошо. Но почему он меня не хочет? Обидно даже. Особенно, после таких разговоров. Как бы выкрутиться?» — она прервала паузу и сказала: — Игорь, ты видел всë. Мне показалось, что она могла меня заставить быть с нею, когда я сидела перед ней полуголая на полу. Да и я была готова выпрашивать. Но почему она не стала?
— Она любит Мишу. Но она понимала, что мы с нею стали ближе, чем они с Мишей, поэтому тебя позвала. Ты же не против?
— Я тоже хочу быть такой! — Вере не надо было даже притворяться. — Алëнка — мой идеал, кумир, пример для подражания: самый лучший человек, которого я встречала в своей жизни.
— Маловероятно. Она — это Алëна Азарова, единственная и неповторимая. Хотя, мы могли придумать лишнего с нашей влюблëнностью в неë.
— Да кого волнует моя влюблëнность? — воскликнула Вера. — Алëна ни мне, ни себе такого не позволит никогда...
— Не факт. Я не знаю, что у неë в голове, и куда она в следующий момент направит свои силы.
— Она совсем непредсказуема?
— Даже очень, — сказал Игорь, а потом вдруг вспомнив, с чего они начали продолжил: — Ты можешь быть только Верой со своими плюсами, минусами, гениальностью, недостатками. И это — нормально. Знаешь, вот с нею, с Алëнкой, есть такое... непонятность, можешь считать, страх. Ты представляешь, что будет, если она с Мишей расстанется. Она может прийти сюда за любым из нас: за мной или тобой. И никто с этим ничего не сможет сделать, даже второй, бросаемый, будет только помогать ей уговаривать. Я, например, отказаться не смогу ни от одного, ни от другого. Ох, не дай Бог, такое случится, — Игорь резко покачал головой, будто пытаясь выгнать из неë непрошенное наваждение. — Ладно, Алëнку. В последний раз спрашиваю, сколько тебе денег завтра оставить?
— Нисколько, у меня есть.
— Давай, тогда сделаем так: я тебе оставлю немножко, а ты их все потратишь на себя. Если не потратишь, будешь должна в три раза больше, чем останется.
— Это не тридцать миллионов долларов? — спросила Вера, вспомнив один из своих любимых фильмов «Миллионы Брюстера».
— Нет, тридцать миллионов за день, даже в рублях, ты не потратишь — это не в твоих силах. Запомни, Вера, ты теперь богатая девушка.
— Ты за Алëнку и за моë отношение к ней на меня обижаешься? — ей показалось, что такое условие было чуть ли не равно наказанию, особенно, если учитывать последствия того, что она не сможет потратить все деньги.
— Да что ты, я так ей благодарен, что она нашла для себя такое прекрасное зеркало! Давай спать.
— Спать? — разочарованно произнесла Вера, но мысленно пробежав по всем событиям этого дня, решила, что всë правильно: — Да, давай спать. Спокойной ночи! — пожелала она, укладываясь в его объятия.
==========
Игорь заснул, а Вера думала. С одной стороны — это неправильно, когда тебя используют и принуждают делать то, что ты совсем не хотела. Но Вера сама именно этого хотела! Может, не в таком виде, как получила, но перспективы будущей жизни не укладывались у неë в голове.
«Я — Золушка: стала любимой, стала богатой, переселилась во дворец... и? Но я не Золушка, я не испытала тех зверств и унижений, что были у неë... она за свои несчастья получила награду... А я за что?!! Не понимаю! Но надо учиться жить и в таких условиях. Ладно, надо спать! — решила Вера, но промучившись минут пять, так и не смогла заснуть, а в голову полезли новые дурацкие мысли: — Снова ничего непонятно. Я могу заниматься, чем захочу: или работать где угодно, или дома сидеть... Что он для меня придумал? А ещë он собирается дать мне денег с каким-то странным условием. Интересно, сколько я должна потратить на себя? И смогу ли я?»
В еë голове мысли наползали друг на друга, она решала, что ей нужно купить, что можно, что позволено? Но с другой стороны, надо было дождаться утра, чтобы хоть понять, что ей грозит? Всë непонятно, как во сне — вне всякой логики. Но, скорее всего, это, всë-таки, не сон!
Еë как осенило: всë это происходит в реальности. И она, действительно, живëт у Игоря, который тихо спит рядом. «А что же теперь делать? Так неожиданно закончилась та моя предыдущая жизнь и началась новая, в которой неизвестно сколько понадобится времени, чтобы освоиться. И смогу ли я это сделать? А что делать с хвостами из прошлой жизни? А если снова позвонит Андрей?.. Мы с ним даже не поссорились. А как я ему объясню, что между нами всë закончено? А у него в гараже — мой любимый зонтик. Сколько раз я ему говорила: привези! Он всë соглашался, кивал головой, и с самой весны он у него там спрятан.
Постой, зачем мне тот зонтик? И зачем мне Андрей? Наверное, надо будет самой позвонить, договориться о встрече и расстаться, чтобы он не считал себя вправе вмешиваться в мою дальнейшую жизнь. Ведь на деле всë давным-давно закончилось, а вот эти нечастые встречи и сами отношения, я даже не знаю, зачем я их продолжала и поддерживала? Ему надо было иногда отдохнуть от семьи, а мне зачем? Чтобы никого серьëзного рядом со мной не было? Всë, в самом ближайшем времени надо рвать!
Родители. Тут у меня есть неделя подумать, что говорить, да я и сама ещë не определилась, что за жизнь теперь у меня, что я хочу и что делаю. Но вообще, ситуация достаточно странная: я почти умерла и родилась в новом качестве. Потому что в машине мелькнула мысль, а что дома? И дом уже был этот, а не родительский. Странное состояние, надо быстрее приходить в себя и начинать новую жизнь.
И почему он меня не хочет? Ладно, утром я ему отказала, но вечером я уже не только хотела, но и намекала, чуть ли не в открытую... А может, то его условие касается и Алëнки? Ведь он не знает, что с нею, а тем более, что у неë сейчас в голове. И чтобы... чтоб меня сильно не расстраивать потом — он сам затягивает нашу близость? Да, и так может быть...»
Вера ещë долго не могла заснуть, всë пыталась найти хоть что-то в той старой жизни, что понадобится в этой, и ничего, кроме каких-то безделушек из своего стола она решила в эту жизнь не тащить. Заснула она под утро.
А.А. «Шогендо»
Естественная мысль и естественное воплощение. После того, как понимаешь, что не та стена страшна, что Светлана Сергеевна поставила, а та, которую создала я сама. И чтобы еë разрушить, надо было хоть в лепëшку разбиться. Иначе, так и осталась бы стоять там, где остановили в первый раз. Пусть к этому всë так хорошо сложилось, что Миша решил сбежать, что Игорь Иванович помог скрыться. Самое главное, ему это тоже нужно было, но я так и не поняла, зачем? И он мне не рассказал. Значит, у человека были свои заморочки, которые он, таким образом, хотел решить, а получилось ли, только время покажет. Я решила — жизнь-то продолжается. А уроки, которые я вынесла из этого всего процесса странные, неосмысленные ещë.
Ну да, у меня был пример — Игорь. Во-первых, он мне подчинился. Он, взрослый успешный мужик подчинился маленькой ссыкушке, которая по большому счëту ничего из себя не представляет. Мне, всë равно, стыдно за пятницу и утро субботы, когда я могла что угодно с ним делать, когда унижала, оскорбляла, издевалась. Во-вторых... Странно, а почему это только «во-вторых»? Когда это началось ещë за день до шогендо, когда мы ночевали в «Яре». Пролежать рядом голыми всю ночь и не приставать особо друг к другу, даже при том, что я ему позволила это. Но он и не возбуждался. А до этого я думала, что такое, вообще, невозможно. У этих мужиков голова всë же думает потом, а все первоначальные посылы из штанов. Но этого с Игорем не случилось... Поэтому, в остальное время можно было делать всë, и совершенно его не стесняться. И не только раздеться при нëм, но и плакать, и летать в оргазме. И даже секса было не два, а вот те шарики, которые он ставил, которые он вынимал — это тоже секс, а ещë и садо-мазо. Потому как тело первым реагирует на всë — реакции примитивнее, естественнее, и только потом включается голова, точнее, переключается.
А как ему, наверное, было больно, когда он меня бил, при том, что он не мог отказаться. И все правила соблюдал до конца, до самого утра понедельника. Третий значительный урок, который он мне преподал — это сам утренний разговор перед расставанием, когда не дал уволиться, когда посчитал, что мы сможем и дальше работать вместе, после моих трëхдневных издевательств над ним. Даже премию дал. Премия... две с половиной тысячи долларов. Значит, глобальное что-то переключилось у него. И четвëртое, не понятно, все самые главные, даже не знаешь, что важнее, он дал мне уйти. Он даже не предложил продолжения отношений — только работать вместе, а всë остальное?.. Это всë было, но оно закончилось, и поэтому воспринимай всë, как свершившийся факт. Он, конечно, факт в моей жизни, и жизни Игоря, но если воспринимать другого как Вселенную, то продолжения отношений быть не может. А то, что нашëлся такой человек, рядом с которым я могу всë, и это не Миша — этим я доказала себе, что сама всë могу и ничего не боюсь.
Так что, хоть жизнь не стала легче и задачи усложнились, но я снова поверила в себя, разрушила ту непреодолимую стену сомнений, которая закрыла все выходы. Разрушила ВСЮ, а не прошла через неë! А синяки пройдут когда-нибудь.
Утром я взяла всю ответственность не только за себя, но и за Мишу. Огласила решения, показавшиеся оптимальными. Главное, он их принял, то есть, согласился. А вот как жить дальше? Этому надо учиться, потому как первые два опыта: Египет и новогодние каникулы — оказались не вполне удачными. В этом была и моя вина. В любом случае отношения создаются вместе. Право на ошибку заложено в человеческой природе. Если бы мы не ошибались, давно бы все жили на небесах.
Перечитала. Столько раз написала об Игоре.
Была мысль — исправить, но не буду!
|
